- Знаешь? - спросила Оля в столовой, наклоняясь над ним. Он кивнул.- Вот я удивилась - никогда таким он не был.

- Был, Оль, всегда был. Для тех, кого не считал личным другом. Костолом.- Вадик ел, не замечая, что ест, так же, как и все ребята,- раньше это его удивляло.

Оля села с ним за общим столом, плечом толкнув поспешно отодвинувшегося комиссара, и смело, любовно заглянула ему в лицо. "Ешь, работничек! - шепнула она,- Наломался?"

- Комиссар, я поеду домой за правами на вождение,- не отрываясь от макарон, негромко сказал Вадик.- Буду у вас шофером. Попробую, не возражаешь?

Сережа отложил вилку и подумал.

- Давай! - согласился он через минуту и позже- Вадик заметил - все косился на него: приглядывался? всматривался? А Оля погладила Вадика по голове, впервые при всех.

Когда, переодетый, он вышел из медпункта, она уже ждала его. Белый отложной воротничок, темная юбка, едва прикрывающая загорелые колени, а над воротничком ее свежее лицо с зелеными пристальными глазами, отчего-то сейчас потемневшими.

- Я с тобой до города. Надо протокол собрания да копии нарядов в штаб передать,- сказала она ему уже на дороге через поле. Он устало тащился, а Оля все убегала вперед. Что-то неуверенное он увидел в том, как она оглянулась на него. Поймал ее за руку. Она сильно покраснела, вырвалась.

Они пошли по шоссе, и Вадик, услышав сзади нарастающий гул, всякий раз махал своим мандатом, наконец, их посадили в самосвал, и все полтора часа дороги до города они промолчали.

- Провожу тебя,- сказала Оля.- На город хоть погляжу.

На площади у железнодорожной кассы, оставшись вдруг одни, без привычного постоянного ощущения присутствия ребят и их взглядов, в массе снующих в дверях магазинов озабоченных людей, они на какое-то время растерялись и все еще молчали. В киоске Вадик купил газеты и номер "Крокодила", дал его Оле, и она взяла журнал и стала перелистывать его, поглядывая поверх страниц на Вадика.

- Не хочу, чтобы ты домой ехал,- вдруг произнесла она жалобно.- Опять какой-то чужой возвратишься. Не хочу!

У нее было встревоженное лицо. В Вадике что-то перевернулось.

- Нет, прежний.- Она затрясла головой.- Да. Тогда... Два до Белорусского,- попросил он равнодушную кассиршу.- Оля схватила его за руку.- Два, два!

- Хорошо вас слышу, молодой человек,- два билета! - вдруг по громкоговорителю объявила кассирша, и все, стоявшие на платформе, обернулись. Вадик взял Олю за покорную руку, повел по мостику, накупил в киосках чепуховой еды и, когда подошла совершенно пустая электричка, поспешно ринулся в открывшиеся двери, занял места у окна. Он видел, что Оле тревожно, что она мечется между тем, чтобы встать и уйти, или остаться, что одинаково трудно ей сделать и то и другое, и он помог ей - весело и беззаботно стал нести какую-то чушь про железную дорогу, про опаздывающие поезда, забытые вещи, хотя и ему было отчего-то тревожно. Уже в дороге он понял, что это страх, что ему страшно расстаться с ней даже на день, а почему страшно, он не знал.

- Давай закусим?-предложил Вадик. На отглаженном носовом платке, неизвестно откуда выуженном, она разложила бублики и начавшее таять мороженое, открыла бутылку молока. Поев, Вадик вышел покурить и через стеклянную дверь осторожно наблюдал за Олей. Она долго сидела задумавшись, что-то озабоченно подсчитывая или перечисляя,- губы и брови у нее чуть шевелились, но когда их соседка по лавочке, с самого начала часто двигавшая ногами пустую корзину, засунутую под лавку, сделала попытку рассесться посвободней, Оля сразу же повернулась к ней и что-то твердо сказала. Толстая соседка, выкатив грудь, ответила, и чуть было не случилась перепалка. Вадик торопливо выбросил сигарету и поспешил в салон.

- Тебя хахалем назвали,- шепнула ему в ухо Оля. Он улыбнулся.- Я к тебе в дом не пойду... В таком виде...

- Пойдешь! Вид что надо.

- Обрадует это твоих?

- А дома, наверно, только мама.

- Тем более.

- Дуреха! Знаешь, какая у меня мама умница! - восторженно сказал Вадик. Оля усмехнулась.

С полдороги начался дождь. И в Москве вышли на мокрый, будто засаленный, асфальт; их оглушил гул, грохот. На площади Вадик неразборчиво купил цветы. (И не заметил, как вздрогнула Оля, принимая их в руки.)

- Как маму зовут? - чужим голосом спросила она его в метро.

- Наталья Владимировна. Да не трусь ты!

- Глупый ты, Вадик,- вздохнула Оля.

- Ты ей очень понравишься! - оглядывая Олю, сказал Вадик. Он ехал домой, Оля была рядом, а дома ждали уют и ласка.- Ты у меня красавица! - шепнул он ей.- Самая красивая!

- Вадик, перестань! - взмолилась Оля всерьез и вцепилась в него - вагон качнуло на повороте, завизжали колеса, и они влетели на станцию.

Во дворе, на лавочке у подъезда, бдительных и любопытных старушек, знавших Вадика с пеленок, не было, и то, что смущало его и было неизвестно Оле, обошло их. Дома тоже никого не оказалось.

- Разувайся! - приказал Вадик.- Вот тапки. И не держись ты, как на экзаменах! Экзамена не будет.- Он поцеловал ее в подставленную щеку.- Будет зачет-автомат.

Он включил телевизор, усадил Олю в кресло, в котором она напряженно застыла, оборачиваясь каждый раз, когда он проходил мимо. Уже свистел чайник, и Вадик на кухне собирал на стол, когда раздались звонок во входную дверь и одновременно щелчок замка. Мама внесла сумку с продуктами.

- Ты давно? - Мама внимательно разглядывала его. Вид у нее был усталый, но глаза уже оживали.- Надолго? Я уж извелась в одиночестве.

- До утра, мамочка. А это Оля.- Он повернулся к двери в комнату, из которой вышла Оля.

Мама, мельком улыбнувшись и подмигнув Вадику, протянула Оле руку,

- Очень красивая Оля! - сказала она.- Вы голодные, ребятки! Сейчас, я быстро.- Мама заторопилась на кухню.- Идите сюда ко мне оба,- позвала она их.- Я на вас погляжу.

- Опять важные дела? Тебе пора в отпуск, мам! - сидя на табуретке на Машкином месте, разглагольствовал Вадик.

- Не время - из экспедиций образцы идут потоком,- объяснила мама.- А вы, ребята, почему такие надутые? И тихие?

- Мы от дома отвыкли. Вот и смущаемся.- Вадик обернулся к Оле.

- А смущаться не надо. Вот мы с Олей салат сделаем и поймем друг друга...- Мама улыбалась.

Дождавшись, когда Оля первый раз раскроет рот ("Чем заправить салат?"), Вадик вышел из кухни и, подавляя желание повертеться около двери, послушать, о чем там идет разговор, упорно сидел в комнате, до тех пор, пока Оля не позвала его к столу.

- Давайте немножко выпьем, ребята?- предложила мама. Она оглядела их и достала из холодильника бутылку недопитого коньяка.- Повод есть и, главное, необходимость. С этими переменами погоды у меня давление так и скачет. А мой сын, великий детский врач, прописывает мне коньяк, тридцать капель, да, Вадя?-Мамочка, она рассказывала это для Оли, добро улыбаясь ей, заботливо накладывая на тарелку еду.

- Посуду мою я! - сказал Вадик, расплываясь от блаженства.

- О-о-о! - протянула мама.- Боже мой, какой прогресс! Результат воспитания трудом? Олечка, а в лагере у него такие побуждения бывают?

- Нет! - засмеялась Оля. От коньяка она раскраснелась, похорошела.- В лагере он на кухню не заглядывает.- Она тоже улыбалась Вадику. Они решили подтрунивать над ним, догадался Вадик.

- Ты у меня домашний ребенок, да? Ну, а теперь, ребята, вы меня извините, я пойду лягу. Мне завтра в пять вставать.

- Нам тоже,- быстро отозвалась Оля.- Наша электричка в шесть десять.

- Спокойной ночи! - сказала мама, целуя Вадика. - Я вам у меня в комнате постелю, Олечка.

- Спокойной ночи! Спасибо! - в один голос пожелали они маме.

Когда мама легла, закрыв дверь, Вадик положил голову на стол и стал смотреть на Олю. А она - на него.

- Ну, как? Нормально?

Она кивнула, серьезно и внимательно глядя на него.