— Да нет, просто помог всем нам кое в чем получше разобраться, — ответил шеф. — И еще угостил всех своим чудесным тоником.
Агарвал резко встал и быстро вышел из кабинета. Ахмеда Мехту, одного из наиболее известных в стране экономических обозревателей, он нашел за его рабочим столом. На лице у того тоже блуждала безмятежная улыбка, чем-то похожая на улыбку редактора.
— Послушай, дружище, что здесь такое произошло за последние два часа? Я будто вернулся в какую-то богадельню — все дурацки улыбаются и пишут ужасную околесицу, — спросил Агарвал приятеля.
— Да, старик, ты много потерял, но, думаю, скоро наверстаешь, — ответил Ахмед, не переставая улыбаться.
Агарвал внимательно посмотрел ему в лицо, и по телу побежали мурашки — глаза Ахмеда не только не улыбались, а были наполнены каким-то животным ужасом, как будто внутри его шла страшная схватка. Он решил больше не беспокоить Ахмеда своими расспросами, а подошел к нему вплотную, положил руку на плечо и сказал:
— Если я тебе буду нужен, позови в любое время, в любое место, я обязательно приду. Слышишь — обязательно позови.
Ахмед продолжал безмолвно улыбаться, по Агарвалу показалось, что в глазах промелькнула тень благодарности. Он вышел из комнаты, прошел вниз в столовую.
— Добрый день, Хазбула, — обратился Агарвал к своему давнему знакомому — администратору. — Говорят, у вас здесь был сегодня необычный обед.
— Да что необычного, все то же самое. Только вот из йога-центра привезли какое-то пойло в бутылках, «Джай-тоник» называется, и бесплатно всем раздавали по две бутылки, а потом этот лохматый юродивый сам сюда пожаловал, нес какую-то ересь, но его ваши слушали так, будто он — их отец родной. Не пойму, что произошло.
— А сам-то ты попробовал, что это за напиток? — поинтересовался Агарвал.
— Конечно, нет. Я этому «живому богу» ни на грош не верю. Мало ли что они там, в йога-центре, намешали. В народе о нем говорят, как о рассаднике разврата, — недовольно пробурчал Хазбула.
— И что, всё выпили или осталось?
— Вон там, в подвале, еще пять ящиков стоит — на завтра. Правда, некоторые из ваших уже приходили, просили дать им по бутылочке — все равно же бесплатно, говорят. Только я не дал — не было команды, а завтра в обед выставлю, мне не жалко.
— Послушай, дай мне для интереса одну бутылку, — попросил Агарвал.
— Что, и тебе охота отравлять мозги? Бери, если хочешь. — Хазбула недовольно поморщился и ушел к себе в конторку.
— Значит, Корпорация уже начала действовать. Что же они за рождественский подарок придумали? — подумал он, вспомнив о сроке, указанном в бумагах Бенджамина Смита, и направился к выходу из здания редакции.
Глава шестая
ЧТО МОГУТ КОРОЛИ?
То, что они миновали границу штата и въехали в «Большое яблоко», Макс Рич почувствовал по тому, как гладкое, словно хорошо обструганная рукой старого плотника доска, скоростное многорядовое штатовское шоссе сменилось усеянной колдобинами муниципальной дорогой и, несмотря на мощные амортизаторы, «бьюик» стало потряхивать, как старый дредноут во время качки. Дорога сузилась, и машине пришлось сильно сбавить скорость.
Он терпеть не мог этих утренних часов в Нью-Йорке, когда улицы, задавленные небоскребами и заполненные до предела автомобильной массой, похожи на растревоженный муравейник, а его шофер-охранник, несмотря на весь свой высокий профессионализм, только беспомощно разводит руками перед очередной многокилометровой пробкой.
Вот и на этот раз уже минут десять они двигались черепашьим ходом, и только мелодичный телефонный зуммер вывел Макса Рича, президента «Кэпитал корпорейшн», из состояния растущего раздражения.
— Вас спрашивает сеньор Карлос, господин президент, — услышал Рич чуть усталый голос дежурной ночной секретарши, которая, вероятно, еще не успела смениться.
— Соединяйте, — ответил он, а сам тем временем удивленно размышлял, зачем он потребовался Карлосу в столь ранний для него час. Настоящим именем этого человека никто, кроме Рича, не осмеливался называть после того, как ФБР по настоянию конгресса выдало ордер на его арест и объявило о вознаграждении почти в миллион долларов за информацию о местонахождении «кокаинового короля», как называли в печати этого колумбийца. Газеты начали писать о том, что Карлос имеет крупнейшее состояние в Южной Америке, оцениваемое почти в 3 миллиарда долларов, свою личную армию, зорко охраняющую его огромные кокаиновые латифундии и предприятия по производству наркотика, расположенные в колумбийских джунглях.
Макс Рич знал Карлоса давно, еще с юношеских лет, когда тот выполнял отдельные поручения своего отца и выезжал в Штаты для организации сбытовой сети наркотиков. Сейчас Карлос являлся одним из главарей наркотической мафии в Колумбии, членом так называемого «медельинского картеля», в руках которого находится все производство кокаина в стране. Доходы этого картеля, как подсчитали досужие экономисты, составляют 10 миллиардов долларов в год, из них 2 миллиарда долларов ежегодно вливаются в экономику Колумбии.
Некоторые из экономистов даже отмечали, что именно благодаря поступлениям долларов от торговли наркотиками колумбийская экономика переживает период экономического процветания. Недаром Карлос хвастал, что такие, как он, «кокаиновые короли», контролирующие «медельинский картель», недавно предложили властям Колумбии в обмен на полную свободу действий выплатить весь внешний долг страны, который достигает 15 миллиардов долларов.
Ричу приходилось читать в тех досье, которые вел отдел информации «Кэпитал корпорейшн», следившей за всей мировой прессой, что у правительства Колумбии, как и других стран Латинской Америки, сложились свои, достаточно сложные отношения с наркомафией, которая давно уже стала частью политической системы. Как писала латиноамериканская печать, нанести удар по торговцам наркотиков — значит подорвать сеть полувоенных формирований, которые широко используются правыми, а также армией в борьбе против демократических сил этих стран. Карлос всегда с гордостью говорил о своих «молодцах», которые, как понимал Рич, держат под страхом весь район страны, где расположены латифундии «кокаинового короля».
Макс и Карлос были почти одногодки, по характеры и взгляды на жизнь у них были, пожалуй, прямо противоположны. Если Карлос был похож на шашку динамита с подведенным к ней горящим бикфордовым шнуром, готовым в любой момент взорвать себя и всех вокруг, то Макс унаследовал, вероятно от своего ирландского деда, спокойную, даже немного флегматичную натуру.
Отцу Макса Рича по наследству от деда, а тому от прадеда достался нефтепромысел на три вышки в пустынном районе Техаса, который давал небольшой, но постоянный доход, позволявший вести безбедную жизнь. Макс вырос в семейном поместье недалеко от Хьюстона, с детства любил лошадей и, как большинство техасских мальчишек, собирался стать ковбоем, беззаботно разъезжая верхом на верном коне с парой кольтов по бокам. Но неожиданно в семье произошел разлад, мать уехала в Филадельфию и только раз в году, под рождество, давала о себе знать, присылая дорогие подарки. Максу к тому времени уже исполнилось 10 лет. Он тяжело пережил длившийся почти год бракоразводный процесс родителей, вызовы в суд, где, ничего не понимая, должен был отвечать на какие-то вопросы. После отъезда матери Макс замкнулся, ушел в себя, ни с кем из своих сверстников не дружил. Отец же начал непрестанно пить, днями, а то и неделями не бывал дома, оставляя сына на попечение жившей в доме и служившей еще у деда Макса госпожи Гретхен. Эта немка, бежавшая в 30-х годах из нацистской Германии, была в доме Ричей одновременно и за экономку, и за няню. Именно она привила Максу пунктуальность, исполнительность и бережливость, заставила отца отдать мальчика в частный колледж, где сынков богатых родителей держали в строгости. Но, как ни странно, Максу понравилась жизнь в колледже. Он в отличие от большинства своих однокашников с удовольствием в любую погоду пробегал каждое утро милю по окрестным холмам и вскоре, навсегда оставив детские ковбойские мечты, неожиданно увлекся биржевыми страстями после того, как отец однажды взял его во время каникул на фондовую биржу в Хьюстон.