— Где сегодня работаешь?
— Полы настилаем. Долго еще нам придется с ними возиться.
Мало-помалу разговор завязался, Чередник постепенно разговорился, стал рассказывать о делах в своей бригаде. А вот уже и удары о рельсу возвестили о конце обеденного перерыва.
— Вот, черт, так та не успел пообедать, — беззлобно заметил Чередник.
А дождь все лил и лил, и на территории строительства было пустынно, все спрятались в здании.
— Знаешь что, Михаил, — сказал Виктор. — Мне вечером надо об одном деле с тобой поговорить. Интересное дело, сам увидишь.
— Все дела на первый взгляд интересны, а копнешься поглубже — ерунда, — махнул рукой Чередник.
— Нет, все-таки ты не уходи из общежития, — настаивал Виктор. Он уже решил взвалить на его плечи хлопотливую обязанность библиотекаря общежития. Сейчас ее выполнял Николай Груздев.
— Ну ладно, — равнодушно согласился Чередник. — Все равно сегодня слякоть, идти никуда не захочется. А что ж за дело?
— Потом, потом, Михаил, — засмеялся Виктор, решив, что ожидание только возбудит интерес Чередника. — Одно скажу, что по душе тебе придется оно, понял?
Чередник кивнул головой. Но после работы подошел Петро Киселев, мрачный, опухший после перепоя.
— Ну, пойдем, Мишка, раздавим полбанки?
— Не хочется, Петро. Да и воспитатель хочет о чем-то поговорить со мной.
— На черта он тебе загнулся? — презрительно скривился Петро. — Еще раз морду набить хочет, да?
— Ну-ну, ладно, — вспыхнул Чередник, и помолчав, кивнул: — Ну, пошли, что ли.
В общежитие они пришли поздно вечером пьяные, шумливые. Увидев Виктора, Киселев двинулся к нему, держа руку в кармане, но Чередник рывком остановил его. Петро как-то сразу сник, пьяно мотая головой. Друзья прошли мимо. Виктор уловил из бессвязного бормотанья Киселева:
— Они… судить, но… мы раньше… на веки-вечные осудим их… Пусть тогда… судят…
И ребята вскоре затихли в своей комнате. А Виктор прошел в красный уголок, и мысли — одна другой мрачнее и безрадостнее — охватили его.
Неужели он снова ошибся, поверив в Чередника? Чем объяснить сегодняшнюю пьянку Михаила. И что делать с ним, а заодно и с Киселевым? Передать это дело широкой огласке? Но это уже не ново для них, они только еще больше отдалятся от всех и — Виктор в этом был уверен — круто пойдут по наклонной вниз, и, кто знает, где они будут через год, два?
Молчать? Нет, молчать тоже нельзя. Что же делать?
Мучительны раздумья, очень мучительны.
В общежитии все затихло. Виктор вздохнул: надо и домой направляться.
Два шага с крыльца — и он в моросящей массе дождя-буса. Капли, прильнув к щекам, ползли по коже, оставляя после себя неприятный след.
Дорожка едва угадывалась в темноте. Настороженно шепталась под дождем листва берез и — ни звука больше: так плотно поглотил этот шелестящий мелкий дождь обычно шумную вечернюю жизнь пригорода.
Виктор невольно вздрогнул, заметив на перекрестке неясную фигуру человека. Вот он двинулся навстречу Лобунько. Луч фонарика в руке Виктора блеснул, вырвав из тьмы серые падающие дождинки.
— Жучков?! Ты что, бессонницей страдаешь?
— Да нет, Виктор Тарасович, мне… странно это показалось, — Леня указал рукой в сторону Дворца. — Машина там стоит, и люди что-то грузят. Я сначала подумал, что наши, а теперь вот что-то сомнение взяло. Разве наши работают ночью? Может быть, кто-нибудь… Но ведь там же сторож?
— Ну-ка, пойдем, посмотрим.
Они быстро зашагали к темнеющей невдалеке громаде Дворца. Чем ближе подходили ко входу на территорию стройки, тем тревожней билось сердце Виктора.
— Совсем недавно, — вполголоса рассказывал Жучков, — так же вот ночью кто-то вывез три тонны цемента. Сторож уснул, его связали, так что не пикнешь, а сами орудовали. Так и не нашли никого. И главное, ведь знают эти ворюги, когда на стройку поступают особо дефицитные материалы, вот что интересно. Будто кто из своих им об этом сообщает.
«Вполне возможно», — подумал Виктор, вглядываясь в темноту: где же машина?
— Вот здесь стояла, — шепнул Леня. Оба затихли. Слышно, как где-то льется с крыши вода да шумит дождь.
— Никого уже нет, — сказал Жучков. — Посветите-ка сюда. Ага, вот след машины. Крышки колес старые, хитры же черти, к утру и остатки следа размоет.
Сторожа они нашли крепко спящим в своей будочке.
— Да он же пьяный! — воскликнул Леня, уловив характерный запах водки. — Никита Александрович, ну-ка, вставай!
Выяснилось, что перед тем, как стемнело, двое пьяных устроились недалеко от ворот на траве, чтобы распить литр водки. Один из них пришел за стаканом к Никите Александровичу.
— Ну и меня, старика, пригласил, мол, в такую погоду это очень пользительно. Я подумал, прикинул, да и согрешил, старый дурень. Их еще сюда пригласил. А вот как уснул, ей-богу не помню. Вроде все в тумане стало. Что же они увезли-то? — забеспокоился он, приподнимаясь. — Пойдемте-ка, посмотрим вместе.
Неизвестные выкрали много листов высококачественного шифера. Вероятно, здесь была не одна машина.
— Пойдем, Леня, надо в милицию заявить, — двинулся к выходу Виктор, но тут же остановился: — Кстати, Никита Александрович, когда привезли этот шифер на стройку?
— Да денька три-четыре, пожалуй.
«Да, конечно, кто-то из своих принимал участие в краже: оперативно действовали, — подумал Виктор. — Но кто?»
— Да, Никита Александрович, неприятности у вас будут завтра большие… Что ж, Леня, пойдем в отделение милиции.
Молча двинулись по шоссе к трамвайной остановке, думая о происшествии. А дождь становился все сильней, по лицу хлестко ударяли холодные водяные капли. Недалеко от женского общежития, едва вошли в лес, сверху ударил сплошной поток крупных дождевых струй.
— Бежим к общежитию! — крикнул Виктор.
Когда бежали, Виктор заметил в окне комендантской комнаты свет.
— Идем к Илье Антоновичу, обогреемся, — сказал он Лене. — Все равно спешить теперь некуда, в такой ливень любые следы в две минуты замоет.
Дверь в комнату коменданта оказалась незамкнутой. Илью Антоновича они застали врасплох: сидя на корточках возле таза, он мыл сапог. Другой сапог, облепленный грязью, измазанный в белой глине, стоял у порога.
Илья Антонович быстро вскочил, уронив сапог в таз, но, узнав Виктора и Леню, облегченно рассмеялся.
— Фу ты… А я думал… кто другой…
— Дождь захватил, вот в гости и зашли, — сказал Виктор, а, поглядев на грязный комендантский сапог, с улыбкой добавил: — Вы где-то тоже бродили по грязи, видно?
— Да так… с огорода картошку кто-то у меня роет, вот и попроведал, — равнодушно пояснил Илья Антонович, снова принимаясь за сапог. И тут же спохватился: — Что ж это я, проходите, проходите… Может, Ленке сказать, чтобы чайку согрела, аль чего покрепче? Мы это мигом, у нас задержки не будет…
— Нет, нет, мы на минутку, Илья Антонович, — запротестовал Виктор, — мимоходом, как говорится.
— Уж не зазноба ли где поблизости завелась? — лукаво прищурился Илья Антонович. — Так в таком-то виде.
Но Виктор перебил его:
— В милицию мы идем, кража на стройке. Шифер увезли.
— В милицию?! — застыл Илья Антонович и сразу напряженно-жестким стал его взгляд, — И… поймали их? Кто же это?
— Нет еще, дождь следы замыл. Ну, да там разберутся, не такие дела раскрывали.
А Леня почему-то не отводил хмурый взгляд с вымазанного в белой глине комендантского сапога.
— Так, так… — проговорил Илья Антонович, а перехватив Ленин взгляд, снова ожил: — Ну, обогревайтесь, а я… Жалко Ленку будить, сам решил помыть сапожишки-то, утром присохнет грязь, — и, оставив первый сапог недомытым, сунул в таз второй, торопливо оскабливая беловато-желтые пятна глины.
— Пойдемте, Виктор Тарасович, — тронул за рукав Леня. — Нам надо спешить.
— Куда же вы? — привстал Илья Антонович. — Я сейчас кончу, и мы чайком побалуемся. А то ведь дождь-то осенний, холоднющий, всякая хворь может пристать.
— Нет, нам и действительно пора. Может, успеют на дороге где-нибудь этих ворюг перехватить, — сказал Виктор, а открыв дверь, обернулся: — Спокойной ночи!