Как-то ранним ветреным утром, Лешка увидел на пандусе своего оптовика. Дядька был явно новичком в клубном пространстве. Приехал он на стареньком «Москвиче» с иногородними номерами, вылез из машины и стал подтягиваться к пандусу, неуверенно озираясь и что-то прикидывая. На нем был примятый пиджак в мелкую клеточку, клетчатая же ковбойка, на всклокоченной голове – нелепая тирольская шляпа. Небритые щеки и красные после ночной езды глаза завершали портрет мелкого оптовика из провинции, или, как говорили на клубе, – из региона. Лешка еще не на пандусе, еще на широкой лестнице со скверными, изгрызенными ступенями с непостижимой естественностью оказался рядом с оптовиком и спросил (вот хитрая бестия!) о постороннем: как, мол, доехал, не барахлил ли двигатель, не цеплялись ли в пути инспектора. Мужик охотно отвечал, потому что впечатления от дороги были и поделиться ими хотелось.

– Не за учебниками прибыл? – с великолепным равнодушием спросил Лешка. А сердце так и прыгало в груди: вот он, шанс!

– Ну да, – сказал оптовик, – за ними.

– Бывал здесь раньше?

– Был один раз, да не разобрался, что к чему, – уехал, недозакупив.

Ну, пруха пошла, как в картах, – сплошные козыри!

– Вообще-то я мог бы помочь, – как бы в раздумье произнес Лешка и простодушно заглянул в глаза собеседнику. Но радости он в этих глазах не прочел, а прочел сомнение. И то сказать: человек приехал с суммой, приехал, наслушавшись правдивых рассказов о жуликах, «кидалах» и просто грабителях. А тут незнакомый на улице…

– Ты не беспокойся, – широко улыбнулся Лешка, – никакого риска у тебя не будет. Я записываю, что тебе нужно, и за несколько часов собираю заказ. Денег вперед не беру. Не беру ни копейки. Только и ты уж меня не подведи, не откажись потом.

– Да я что, – все еще осторожно отозвался оптовик, – со мной по-честному – и я по-честному.

– Тогда диктуй! – Лешка достал заранее приготовленный блокнот.

– А что диктовать, – улыбнулся оптовик. – Вот он, мой список, смотри! – Он достал из внутреннего кармана сложенную вдвое ученическую тетрадь. – По классам, по предметам, а вот здесь – количество.

– Тебя звать-то как? – спросил Лешка.

– Антон я!

– Леша.

Произошло рукопожатие, положившее начало Лешкиному книжному бизнесу.

Этот начавшийся бизнес смело можно было назвать подпольным. Как любой подпольщик, Лешка вел двойную жизнь. Явная жизнь протекала на глазах у Леонида Петровича. Он был хорошим грузчиком: сильным и быстрым. Тайная же его жизнь была порывистой и напряженной и с каждым днем все настойчивей вытесняла ту, элементарную, с небольшой, но стабильной зарплатой, лишиться которой Лешка пока что не решался. А каково было ему, уже какому-никакому предпринимателю, выслушивать упреки за якобы нерасторопность! И он прятал глаза от Леонида Петровича, чтобы тот не прочел в них дерзкую фразу: «А пошел ты…». Порой же ему бывало (бывало – будем справедливы!) совестно, и он заглядывал Леониду Петровичу в глаза, и взгляд его был предан и красноречив, как у умной собаки, которая многое бы рассказала, если бы умела говорить. Говорить Лешка, естественно, умел, но сказать то, что думает, не мог. А думал он примерно так: «Эх, Петрович, хороший ты мужик и не жадный. И ворую я твое время, и складываю свои заказы на складе, который ты оплачиваешь, а ты сам бегаешь за своими пачками и потом слушаешь мою брехню, что схватило живот, схватила жажда, схватило желание курнуть. Стыдно мне, Петрович, но стыд на хлеб не намажешь, а заработок – намажешь. Бизнес главней стыда, Петрович!» Однажды, летя именно за пачками наверх, перескакивая через ступеньки, Леонид Петрович пересекся-таки с Лешкиным зигзагообразным маршрутом. У Лешки в руках были книги чужого ассортимента.

– Так, – сказал Леонид Петрович.

– А чего? – невпопад ответил Лешка.

Тут Леонид Петрович неожиданно для себя, а тем более – для Лешки, достал из кармана кошелек, а из кошелька – деньги.

– Возьми, – протянул Лешке. – Здесь триста.

Ну Лешка взял. Он давно уже зарубил себе на носу, что если дают деньги, то нужно сразу брать, а потом уже интересоваться, что и почему.

– Это – выходное пособие. Ты больше у меня не работаешь. И не морочь мне голову.

– Ты чего, Петрович! – для приличия заканючил Лешка. – Чего я сделал такого…

Но Леонид Петрович только устало махнул рукой:

– Ступай, мне некогда. Если хочешь, подойди после клуба, поговорим.

«После клуба», то есть в начале третьего, Лешка заявился к Леониду Петровичу на точку. Вид у него был покаянный: «Вот он я, весь перед вами. Хотите – казните, хотите – милуйте. Но лучше – милуйте». Вслух же сказал:

– Пойми меня, Петрович, не могу я на дядю вкалывать, никак не могу. Вот здесь – он положил ладонь на голову, – разные мысли копошатся, их уже целая кучка.

Леонид Петрович помнил, как уважают в армии тех начальников, которые не удерживают возле себя толковых подчиненных, а помогают им продвигаться вверх по службе.

– Я тебя понимаю, – просто сказал он. – И я тебя поддерживаю. Тебе стоит арендовать точку… или полточки.

Да Лешка и сам все прекрасно знал: полточки – раз, место на складе – два, книги на реализацию – три. И стал работать открыто. А Леонид Петрович посвящал его в тайны книжных лабиринтов. Лешка слушал внимательно, приоткрыв от усердия рот, впитывал каждое слово, как губка – влагу.

Однажды Леонид Петрович сказал Лешке:

– Леша, ты ведь автомастер. Купи себе задешево старую машину, подлатай ее, чтобы ездила хотя бы год. Без машины здесь делать нечего.

Лешка пытливо заглянул в глаза Леонида Петровича. Они сидели в клубном буфете и пили кофе из бумажных стаканчиков.

– И что? – спросил он.

– Будешь ездить к дилерам «Просвещения» и брать книги в деньги. Получишь скидку.

– Так нет пока что денег, – с подкупающей искренностью признался Лешка.

– Я дам. В долг, разумеется, на раскрутку. Подскажу ассортимент.

– Леонид Петрович, – сказал Лешка, – я такого человека, как вы, еще не встречал. В общем, мне повезло, и я вашего отношения никогда не забуду. Он перешел «на вы», подчеркивая торжественность признания.

А что Леонид Петрович? Слабый до лести человек, как большинство из нас. Он проворчал «ладно-ладно», напустил на себя суровый вид, но был польщен.

Лешка срочным порядком купил по объявлению «шестерку». Автомобиль был так ухайдакан, что его отдавали за двести долларов. Да пятьдесят долларов Лешка отторговал, получилось чуть ли не даром.

Он ремонтировал ее трое суток, не поднимая головы. Работал на улице, возле дома, в котором жил. Хорошо, дождь не собрался. Тучи ходили, ходили над головой, грозились, но, к счастью, передумали, ушли.

То есть недели не прошло после упомянутого разговора, как Лешка прикатил на клуб на своей уже машине, пусть старой и обшарпанной, но – чистой и местами подкрашенной. А уж заводилась она легко, мотор работал ровно, тормоза схватывали намертво. Чего еще? На первый случай достаточно. Что тут скажешь? Если даны человеку золотые руки, то они и будут золотыми – хоть в гараже, хоть под открытым небом.

К Лешкиной чести надо сказать, что он никогда не отказывал Леониду Петровичу в помощи по части ремонта микроавтобуса. А микроавтобус давал сбои частенько. Куплен был по случаю, дешево. Машина за четырнадцать лет жизни побывала в нескольких руках, городах и странах: во Франции, где появилась на свет, в Голландии, где возила почту, в Калининграде, где растаможивалась, и в Москве, где возила книги, порой – помногу. Именно в Москве она перенесла потрясение, клиническую смерть, реанимацию с перекраской и очередной перепродажей. Так что спрос-то с нее и вообще был невелик, но иногда она выкидывала вовсе непростительные штуки. Так, однажды задурил руль. Он перестал управлять колесами. То есть его можно было сколько угодно крутить в любую сторону – колесам это было безразлично. Они катили себе прямо по набережной Москвы-реки, пока не уткнулись в низенький тротуарчик, за которым была невысокая ограда и собственно река. Хорошо, что набережная изгибалась в нужную для этого случая сторону, а то бы безумный микроавтобус выкатился на сторону встречного движения. Хорошо и то, что водитель, а именно – Леонид Петрович, успел замедлить ход и нажать на тормоз. Тормоз работал.