Но с того момента, когда в основание замка заложили первые камни, — а случилось это еще во времена Первого королевства, в правление Эдгара Длинная Шея, — в этих местах уже многое изменилось. Лонхенбург, ставший столицей королевства, рос вширь и ввысь как на дрожжах; в конечном итоге сам город обзавёлся тремя кольцами стен, каждое следующее больше предыдущего. Сам Лонхенбург уже много столетий как не подвергался нападениям, и внешние укрепления Лонливена вскоре потеряли свое первостепенное военное назначение. Большой ров, окружавший внешнюю стену, расширили настолько, что теперь там могли плавать довольно большие лодки; по берегам то и дело попадались пристани, а надо рвом по всей окружности замка высились пять мостов, ибо теперь в Лонливен вели целых пять ворот, чего, конечно, не могло бы случиться, угрожай ему хоть какая-то опасность. Четыре из пяти мостов служили скорее хозяйственным целям: они вели к складам, в конюшни и казармы, но при этом они были и самыми красивыми. Построенные в царствование Эдгара Блодвена — «Блодвен», как известно, означало «Белый Цветок», — большого поклонника искусств, эти мосты были светлы, высоки и ажурны, все в резьбе и стройных башенках, хотя и предназначались в основном для проезда солдат и торговцев — в отличие от Главного моста, возведённого одновременно с самим Лонливеном.
Он был самым первым и самым старым. Широкий, сложенный из огромных потрескавшихся от времени камней, с низким парапетом, он вёл к главным воротам замка; при входе и выходе на него всегда стояли с дюжину стражников в парадных одеяниях.
Огромные ворота замка с восходом солнца распахивали настежь; по мосту неспешно прогуливались горожане: кто — направляясь в Лонливен по делам, но в основном просто гуляя. Через эти ворота и попадали во внутренний двор замка, превратившийся ныне в общественный парк. В центре этой большой неправильной формы территории устроили пруд с фонтаном посередине; от пруда в разные стороны лучами расходились дорожки и тропинки; первые — мощёные булыжником, вторые — просто прибитые ногами. Территория парка густо заросла деревьями и кустарником и, чем ближе к внутренним воротам Лонливена, тем более ухоженный вид они имели; многие кустарники даже подстригали в виде животных или просто придавая им причудливые формы. Чем дальше, однако, от парадной дороги, ведущей к жилищам королей, тем парк приобретал всё менее прибранный вид: подстриженных деревьев здесь не имелось вовсе, а дорожек, тропинок и лужаек пролегало великое множество, и нередко под сенью веток скрывалась какая-нибудь каменная беседка, чаще всего занятая влюблённой парочкой.
Уже четвёртый день от нечего делать Бланка в основном сидела на одной из многочисленных скамеек, стоявших в парке, либо, затерявшись среди горожан, прогуливалась по тропинкам, стараясь, тем не менее, не отходить далеко и не терять из виду главные ворота.
Зачем — на это она сама бы не смогла дать ответ. Всё это было очень глупо. В её голове время от времени прокручивались такие, например, картины: во двор въезжает король, она бросается к нему под лошадь, он выслушивает её и немедленно отдаёт необходимые распоряжения. Бланка безнадёжно покачала головой. Очень глупо. В лучшем случае её, в её бедном коричневом платье, просто оттащат в сторону, чтобы она не мешала проезду титулованных особ, в худшем — ещё и добавят колотушек.
Деньги кончались с катастрофической быстротой: тех двух небольших мешочков с серебряными и медными монетами, которые им удалось прихватить при побеге, где-нибудь в Хартворде хватило бы на несколько месяцев, пусть не богатой, но экономной жизни; здесь же, в Лонхенбурге, половину денег пришлось сразу отдать вперёд за неделю постоя в не самой лучшей гостинице. Томас целыми днями рыскал где-то по городу в поисках заработка, но он — и это девушка хорошо понимала — был не очень-то приучен к зарабатыванию денег; во всяком случае, пока ничего не получалось. От её первоначальной идеи сразу по приезде купить что-нибудь богатое и красивое из одежды, чтобы в подобающем виде явиться в королевский дворец, сразу пришлось отказаться. Бланка уже подумывала над тем, чтобы уже если не сегодня, то завтра перебраться из «Льва и Единорога» в какой-нибудь постоялый двор победнее. Таких было немало, и чем дальше от Лонливена, тем дешевле и грязнее, но тогда и добираться до королевского дворца пришлось бы по паре часов в день только в один конец.
Впрочем, в очередной раз подумала она, это ничего бы не изменило. Она сразу попросила одного из стражников передать тому важному человеку в приемной, что леди Бланка Оргин будет ожидать решения об аудиенции здесь, в саду, и если в первый день она прогуливалась по парку, не находя себе места и ежесекундно оглядываясь на ворота, то второй день прошёл для неё намного спокойнее, а к его исходу она уже впала в апатию. Во дворец постоянно заезжали либо выезжали из него какие-то люди, многие из которых — она мельком слышала разговоры — тоже желали подать прошения или жалобы королю, и многие богато одетые, на лошадях и со слугами, и среди них даже знатные господа. К такого рода визитёрам немедленно подбегали служители, стражники услужливо придерживали коней, а важные чиновники, кланяясь, уводили их внутрь. Интересно, грустно думала Бланка, в этой очереди к его величеству Роберту III Даннидиру она, леди Бланка из Хартворда, какая по счёту? И есть ли она вообще, эта очередь? Или любой человек в бедной одежде мог в лучшем случае попасть на приём, например, к королевскому повару, да и то вряд ли?
На третий день она даже позволила себе немного поспать с утра, резонно решив, что если король согласится дать ей аудиенцию, то её с лёгкостью найдут в этой гостинице. И она оказалась права. Неспешно одевшись, закусив яблоком и бокалом дешёвого вина, она так же неспешно отправилась в парк, а, дойдя, выяснила, что ничто не изменилось. Её пока не вызывали, ответа пока нет, а когда будет — неизвестно. Того стражника, которого она просила передать, что её можно найти здесь же, уже сменили, и Бланка с некоей безнадёжностью обратилась с той же просьбой к другому, выбрав одного в возрасте и с наименее грозным выражением лица. Тот довольно благожелательно выслушал её и кивнул, тем не менее, мельком оглядев девушку с головы до ног. Бланка нервно куснула себя за нижнюю губу: да, подумала она, нечасто, наверное, к воротам являются пешком девушки, одетые в деревенские платья, которые гордо заявляют, что они — леди и им надо на приём к королю. Стражник, однако, ничего не сказал — и слава богам. Иначе бы она провалилась бы сквозь землю.
Делать было нечего. Сидя на скамье, с усталым любопытством Бланка разглядывала очередную группу знатных господ, въехавшую через внешние ворота и приближавшуюся к внутренним. Её внимание привлекла компания молодых людей из восьми-десяти человек. Судя по запылённым сапогам, лукам и арбалетам за плечами и, тем паче — по немногочисленным тушкам битой птицы у сёдел, они возвращались с охоты. Даже не с охоты, а так, с развлечения: тушек болталось не больше полудюжины на всю компанию. Бланка невольно сглотнула: в этот день у неё маковой росинки с утра не было; кусок булки и очередное яблоко она решила приберечь на вечер. Наверное, у них нет никаких проблем, уныло подумала она. Все так прекрасно одеты и так довольны.
Молодые люди перебрасывались весёлыми, судя по всему, только им понятными шутками, потому что стражники, мимо которых они проезжали, застывали по стойке, а лица их принимали каменное выражение. Одежда юношей была очень богата. Нет, не богата, поправилась Бланка, а как-то по-другому. Видно, что не дешёва. Они же ехали с деревенского пикника, на который обычно не одевают груды драгоценностей и атласные камзолы, но, тем не менее, их котты и котарди, с небрежно наброшенными на плечи яркими плащами, давали понять, что над их пошивом портные провели не одну бессонную ночь.
Кое-кто из них, как показалось Бланке, глянул в её сторону. Нет, не показалось. Высокий молодой человек лет двадцати двух-двадцати трёх, чуть склонившись, принялся о чём-то расспрашивать того самого солдата, с которым она намедни разговаривала. Бросив пару слов своим товарищам, он легко соскочил с коня и направился прямо к Бланке. Пожалуй, лет ему все-таки чуть поменьше — не более двадцати, решила она. Открытое улыбающееся лицо с копной вьющихся тёмно-русых волос, тонкий длинный с небольшой горбинкой нос и вытянутой формы серьга в ухе, сделанная из роскошной каплевидной жемчужины.