— Можно и так сказать.

— Что значит — можно сказать?

Сайрус покачал головой.

— Я не совсем лекарь. — И, помолчав мгновение, добавил: — Но и лекарь тоже. Всё это очень глупо, миледи. — Подойдя к кровати и почти грубо ткнув пальцем ей в больной живот — Алиенора охнула, — он закончил: — Так вы ничего не добьётесь, только испортите себе всю красоту, а толка, поверьте мне, не будет.

— Скажите, почему вы тогда принесли мне хлеб?

— Принёс, потому что принёс. Мне было жаль вас.

— Почему?

— У меня тоже есть дочь, миледи. Примерно вашего возраста, чуть помладше. Почти есть. А можно сказать, что и нет. Она очень больна.

— Чем?

— Это не ваше дело, девушка. — Сайрус развернулся, направляясь к двери. — Всё, спите. Я приду сразу после захода солнца.

— Нет, — решительно заявила Алиенора, — останьтесь. Я хочу знать. Я хочу знать, почему вы помогли мне.

Лекарь, не отвечая, повернулся к ней спиной.

— Стоять! А не то я сдеру эти чёртовы повязки и будете потом Ричу объяснять, почему у меня весь живот перепаханный. Совру и глазом не моргну, имейте в виду.

— Очень глупо. — Сайрус, осторожно поставив таз с водой на пол, уселся на табурет рядом с кроватью. — Что вы хотите знать?

— Для начала — что с вашей дочерью?

— Да какое вам дело?! Ну, ладно. Три года назад — ей только исполнилось тринадцать лет — её изнасиловали и зверски избили, а потом бросили в реку под замком. Прямо из окна, с высоты тридцати футов. Она сошла с ума.

— И… где это случилось?

— В замке Клеймор.

У Алиеноры широко открылись глаза.

— Дрого?.. — чуть слышно выдохнула она.

Сжав губы, Сайрус впился в неё своим единственным глазом.

— Я этого не говорил. Я не знаю.

— Но это многое объясняет. Ваше отношение ко мне, в частности. Почему же тогда вы служите им?

Лекарь еле заметно моргнул, но не более того.

— Не им, а ему, — холодно произнёс он. — Ричу Беркли. Повторяю, я не могу ничего утверждать наверняка. И мне некуда больше идти. Он держит мою дочь в подземелье, на цепях. И ещё — у него есть кое-что моё, что он не отдаёт мне. Всё? Я могу идти?

Алиенора вздохнула.

— Мне очень жаль, мастер Сайрус.

Тот невесело усмехнулся.

— С чего бы это? Но всё равно, спасибо на добром слове. Но тебе, девочка, надо больше думать о себе, а не о чужих проблемах. Сдаётся мне, что сейчас жалеть надо вас.

— Я вам не девочка…

Алиенора отвернула голову в сторону, уставившись в распахнутое окно. На минуту в её опочивальне зависло неловкое молчание.

— У меня есть выход? — наконец спросила она.

Лекарь покачал головой.

— Боюсь, что нет. Даже сбежать у вас сейчас не получится. Вас охраняют человек десять. Во всех коридорах и даже, если выгляните из окна, там еще трое стоят и смотрят на ваши окна.

— А где сейчас Дрого?

— Здесь, в Хартворде, — ответил тот, — но с его стороны вам ничего не грозит.

— Почему вы так думаете?

Сайрус в нескольких словах рассказал ей, что случилось после того, как в замок вернулся граф Клеймор. Он избил Дрого, рассказывал лекарь, причём так жестоко, как никогда до этого. А после этого запер его в его покоях, посадив на хлеб и воду, и поставил у входа стражу, пригрозив, что собственноручно убьет того, кто посмеет выпустить Дрого без личного разрешения самого Рича. То же самое он заявил и тем солдатам, что охраняют сейчас Алиенору — если они посмеют впустить к ней Дрого или кого угодно без его позволения, он скормит их волкам.

— Миледи, вы помните тех двух стражников, что… охраняли вас в подземелье?

— Да. — Алиенора задумалась. — Одного звали, кажется, Эврар, а второго не помню, как. И этот второй был ко мне… немного добрее. Во всяком случае, он не бил меня.

— Граф Рич сжёг их. Живьём, — сказал Сайрус. — У вас в подвале донжона есть ванная. Он приказал сковать их цепями, бросить туда и облить маслом. А потом самолично швырнул туда факел.

Алиенора вздрогнула. Но не более.

— Так что теперь, — закончил лекарь, — как это не парадоксально, пока рядом Рич Беркли, вам ничего не угрожает. Вас будут холить и лелеять. И даже если вы потребуете у него лапу глорха, чтобы съесть её на завтрак, он немедленно отправит за Стену целый отряд, чтобы её добыть. Но, конечно, до определённого момента.

— Да. — Она кивнула. — Пока я не рожу ему ребёнка.

— Именно. А потом он потеряет к вам интерес. — Сайрус поднялся с табурета. — Достаточно, миледи. Вам нужно отдохнуть. Вот, выпейте вот это. — Он протянул ей маленькую склянку. — Не бойтесь, это просто поможет вам уснуть. Я приду вечером.

— Я и не боюсь.

Слегка улыбнувшись, он кивнул и вышел за дверь, заперев её снаружи.

Когда он вернулся после заката солнца, Алиенора уже не спала. Лежа на спине, она бездумно смотрела в открытое окно; целая россыпь звёзд загоралась на темнеющем небе; созвездие Синеррильон сверкало девятью яркими точками.

Она с изумлением посмотрела на Сайруса. Тот переоделся, оставшись, тем не менее, во всём чёрном, однако теперь на нём был длинный балахон с волочащимися по полу рукавами, перетянутый широким серебряным поясом со странными знаками, такими же, что красовались на подоле и рукавах. На правой и левой руке осталось только по одному кольцу с огромными, опять же чёрными, камнями, мрачно поблёскивавшими в темноте. На шее висела толстая золотая цепь с медальоном, в котором сверкал большой тёмный сапфир.

— Что это за наряд?

Лекарь махнул рукой.

— Вы не должны мне мешать. Просто лежите и молчите. Все вопросы потом.

Он вытряхнул из мешка, который принёс с собой, пять толстых свечей и какие-то пергаментные свитки; затем расставил свечи вокруг кровати, поместив одну в изголовье, две — по бокам и ещё две в ногах. Что-то тихо бормоча себе под нос, Сайрус зажёг их лучиной.

Алиенора, удивлённо на него уставившись, молча следила за всеми этими приготовлениями.

— Что…

Лекарь грозно глянул на неё, приложив палец ко рту; она замолчала. В сумраке, одетый во всё черное и с поблёскивавшим в свете камина бритым черепом, он выглядел жутковато. Сдёрнув с неё простыню, он принялся осторожно снимать повязки, швыряя их в камин. Девушка, закусив губу, еле сдерживалась от того, чтобы не повизгивать: некоторые бинты успели присохнуть к ранам. Приподняв голову, она посмотрела на себя. Мазь, увы, оказалась не чудодейственной; кровь, конечно, не текла, но длинные и страшные царапины по-прежнему бороздили её тело.

Сайрус, встав около кровати у неё в ногах, развернул один из свитков и тихо и нараспев принялся его читать. Язык был Алиеноре не знаком; он читал с длинными придыханиями, произнося много шипящих звуков. Закончив, он отбросил свиток в сторону и, снова предостерегающе приложив палец к губам, осторожно положил руки ей на живот. Что-то шепча, Сайрус принялся медленно и слегка касаясь, водить ладонями по ранам, легко перебирая пальцами.

Дыхание у Алиеноры прервалось; то ли с ужасом, то ли с изумлением она следила за его манипуляциями: там, где он многократно проводил руками по её телу, рубцы, как по волшебству, медленно начинали затягиваться, исчезая без следа; ладони его были сухими и очень горячими.

Спустя, наверно, полчаса он отпустил её. Взяв одну из свечей, Сайрус внимательно осмотрел заживлённые участки; потом отставил свечу в сторону.

— Всё, — устало сказал он.

Согнувшись в три погибели, Алиенора потрясённо себя разглядывала, осторожно водя руками по животу и ногам: все следы шрамов и царапин пропали; кожа стала даже более гладкой, чем раньше. Соскочив с кровати, она схватила его за руки, повернув их ладонями вверх. Ничего необычного: обычные ладони с обычной сеточкой из множества бороздок.

— Успокойтесь, миледи. — Сайрус мягко высвободил свои руки. — И оденьтесь. Вы уже вполне можете сделать это сами. Всё хорошо.

Алиенора плюхнулась на кровать. Посидев с минуту, она медленно завернулась в простыню, глядя на него расширившимися глазами.