— О, боги мои, — девушка с удручённым видом села на скамью, — что будет, что будет… Удивительно, что они ещё по городу её не разыскивают. Нам надолго здесь не спрятаться.

— Это я, миле… Бланка, — произнёс Джош, по обыкновению слегка запнувшись, — я вчера ночью, когда вы все из тюрьмы ушли, завалил люк, а потом открыл вашими ключами вторую дверь, ту, что в красную комнату ведёт. Так что они, судя по всему, всё подземелье обшарили, обнаружили люк наверху — на это большого ума не надо, завал разобрали и попали в те покои. Я ту дверь специально оставил незапертой. Поэтому и подумали, что Алиенору где-то внутри замка прячут. Но вы правы — это ненадолго. Вернётся Рич Беркли и устроит обыск по всему Хартворду. Ни одна мышь не спрячется.

— И что же делать?! Нам же надо как-то её из города вывезти. И чем скорее, тем лучше. А она спит, и я не знаю, когда очнётся. Её там сильно замучили. И как её везти и куда, тоже не знаю. Может, к Пемброку Ллевеллину? Это ваш…

— Я знаю, — кивнул Джош, — я же говорил, я читал книжки по генеалогии. Это дядя графа Рутвена Беркли, то есть дед леди Алиеноры.

— И ваш, милорд.

— Да. Так выходит, что и мой. Извините, но я не привык ещё ко всему этому.

Гуго фыркнул.

— Да уж. Может, мастеру Герберу сказать?

— Возможно. Не знаю. — Джош поднялся с кресла. — Вот что — я иду к сиру Тиррелу. Он должен помочь.

— Но он же дал слово Ричу… — Бланка испуганно замотала головой. — Не нужно, ваша светлость.

— Нет. Бланка, вы не правы. — Джош решительно принялся натягивать куртку. — Сир Тиррел дал слово — ну и что? Что ему оставалось делать? Тем более слово кому? Тому, кого они с сиром Равеном подозревают в интригах против графа Хартворда? Слово — не присяга. А если бы он отказался, то его посадили бы под замок, как и твоего отца. А если бы Тиррел действительно захотел бы выслужиться перед графом Клеймором, то ему это сделать проще простого: взять меня за шиворот и привести к нему. Он ведь знает, кто я, не так ли? А я Тиррела Одли тоже знаю с детства — ведь это он учил меня сражаться. Я думаю, миледи, это не тот человек, которого нам надо опасаться.

Бланка смотрела на юношу во все глаза.

— Мой лорд, вы меня поражаете. Я знаю вас всего два дня и, кажется, это мне надо у вас кое-чему поучиться. Пусть будет так. Наверное, Гуго следует пойти с вами.

— Нет. Тиррел может не захотеть говорить при незнакомом человеке.

— Хорошо. Только прошу вас — осторожнее. — Бланка подошла к Джошу и легко дотронулась рукой до его лба. — У вас корни волос светлые. Всё-таки вы не очень хорошо покрасили себе голову. Мы это исправим.

Джош улыбнулся.

— Я постараюсь.

Кивнув на прощанье головой, он выглянул за дверь и, убедившись, что поблизости никого нет, вынырнул в проулок между домами.

Город уже заканчивал дневную работу. Джош, пробираясь по узким улочкам, с удовольствием вдыхал знакомые запахи свежеиспечённого хлеба, сыромятной кожи и слегка кислого духа, нёсшегося из открытых дверей кабаков; несколько дней вынужденного затворничества как будто только добавили остроты ощущений.

Он с удовольствием отмечал про себя привычные картины и звуки: девушки, спешащие к колодцу с кувшинами, скрип качающихся ставней, за которыми скорняжных дел мастер гневно отчитывал своего ученика, целая толпа рабочих с лопатами, топорами и молотами, направляющаяся по домам, собаки, лошади, повозки и бесконечная ругань возчиков, ударами хлыстов отгоняющих от своего скарба попрошаек. Из соседнего дома вышел сапожник и разместился со своей дратвой прямо на улице — здесь было пока светлее, чем внутри; в десяти шагах от него, не обращая никакого внимания на прохожих, усердно стучал своим молотом кузнец, стараясь закончить какую-то вещицу до захода солнца; крики зазывал, солёные шуточки и женский смех — все эти звуки висели над Хартвордом, превращаясь в неумолчный гомон.

В очередной раз остановившись для того, чтобы пропустить гружёную мешками телегу, Джош застыл, поражённый внезапно мелькнувшей в голове мыслью: это всё его. Он, Джош, вернее, Эдмунд — он есть лорд Беркли, граф и властитель этого города. Странное и неопределённое ощущение: он знал это, но не чувствовал. Удивительно, только и подумал он, как его внимание привлекло нечто не особенно привычное для этого места: эшафот не пустовал. Там между двумя столбами за руки растянули голого до пояса человека, а двое наёмников, которых Джош никогда раньше не видел — по всей видимости, из клейморовских, — по очереди стегали его по спине длинными кожаными плетьми. Тот уже потерял сознание; его тело безвольно висело на цепях, а полусогнутые ноги волочились по деревянному помосту.

Чуть поодаль в окружении стражников стоял, покусывая себе ногти и наблюдая за экзекуцией, сам Дрого, граф Марч. Остановившись за углом ближайшего дома, Джош принялся его разглядывать. Негодяй и мучитель Алиеноры. На первый взгляд обычен и мало примечателен: невысокого роста парнишка лет семнадцати-восемнадцати, чернявый, со смуглой кожей и пронзительными тёмными глазами. Наверное, именно глаза и обращали на себя особое внимание; глаза и маленький красногубый рот, кривившийся в нервной ухмылке.

Народа вокруг эшафота топталось на удивление мало: несколько бездельников, стайка мальчишек, шумно радовавшихся каждому удару, да чей-то домашний учитель с маленьким ребёнком — это зрелище всегда считалось назидательным. Все прочие, занятые домашними либо рабочими делами, обходили это место по краю площади, лишь искоса поглядывая в его сторону. Наверное, подумал Джош, это один из тюремных охранников, которого сделали козлом отпущения за исчезновение Алиеноры.

Замковые ворота были заперты и хорошо охранялись: вместо обычных двух стражников сейчас там стояли четверо; по всей видимости, Дрого пока не пришло в голову, что его пленницу могли каким-то образом вывести за пределы замка. Но только пока. Рич Беркли, когда он вернётся, совершенно определённо об этом догадается; времени оставалось немного. Развернувшись и решив обойти Замковую площадь стороной, Джош поспешил к южным воротам города: там высилась старая башня с караульной, в которой сейчас и располагался сир Тиррел Одли со своими солдатами.

На его счастье у входа стоял, лениво опираясь на длинную алебарду, незнакомый Джошу наёмник; молодой человек, подходя к башне, уже сломал себе всю голову, стараясь придумать удобоваримую причину своего превращения в брюнета, на тот случай, если там окажется кто-то из знавших его солдат. Сказав, что у него есть срочное сообщение для начальника стражи от мастера Гербера, он был беспрепятственно допущен внутрь.

Поднимаясь по крутой каменной лестнице, Джош пытался представить себе возможный ход беседы, но, так и не сообразив ничего путного, во всем положился на случай и толкнул дверь.

Сир Тиррел с хмурым видом сидел за столом. Это был крепко сбитый мужчина лет около сорока, с обветренным лицом и коротко подстриженными волосами; длинные усы свешивались по обе стороны рта. Небольшая с низким потолком комната, в которой он находился, судя по виду, давно не использовалась: в погасшем камине виднелся закаменевший от времени слой золы, а пустые стеллажи покрывал толстый слой пыли. На столе посередине комнаты валялись какие-то пожелтевшие свитки, придавленные сверху железными перчатками и небрежно брошенным поясным ремнём с ножнами; сам меч начальник стражи держал в руках, полируя его при помощи мягкой замши.

— Джош?! — Сир Тиррел изумлённо уставился на вошедшего. — Что ты здесь делаешь? Что у тебя с волосами?

— Добрый день, сир. Я… я хотел бы получить совет.

— Совет? — Тиррел фыркнул. — Любому человеку я сейчас готов дать только один совет — убираться как можно скорее из этого городишки. Что у тебя случилось? Тебя прислал Руддик Гербер?

Вместо ответа Джош подошёл к столу и положил перед ним золотой медальон с вепрем. Глянув на него, Тиррел поднял голову и тяжёлым взглядом внимательно посмотрел на юношу.

— Что это?

— Вы не знаете, сир?