Он пытается все же удержаться на плаву. Договорившись с тестем о финансовой поддержке, он поступает в техническое училище. Однако безумная инфляция заставляет тестя нарушить обещание, а рождение сына Германа ставит крест на дальнейшем образовании Эйке. 28-летний Теодор бросает училище и нанимается в полицию тюрингского городка Ильменау в качестве платного осведомителя.
Продержался он на этом «посту» всего три месяца. За открытую агитацию против «ноябрьских преступников», подписавших Версальский договор и возглавивших теперь Веймарскую республику, его увольняют. Он переезжает в другой город и уже без размышлений и сомнений нанимается в местную полицию. История повторяется: его увольняют за антигосударственные призывы. Вновь следуют переезд в другой город, поступление на место в другом полицейском управлении, выступления на других митингах и — новый виток становящегося привычным цикла. Эти перемещения продолжаются в течение трех лет, пока ему не удается в Людвигсхафене устроиться на работу в службе безопасности, охранявшей интересы и собственность крупной фирмы: здесь его настроения не только не преследуются, но даже поощряются. Это была знаменитая корпорация «ИГ Фарбениндустри» в Рейнланде, которая еще с начала двадцатых годов всеми силами активно поддерживала национал-социалистическое движение. Именно эта фирма субсидировала отряды Рема, антисемитскую газету Юлиуса Штрайхера и организации братьев Штрассеров. В своем регионе она активно боролась против французской оккупации демилитаризированной Рейнской зоны.
Совершенно естественно, что Эйке при первой же возможности вступает в ряды местного отделения НСДАП и становится членом одного из первых штурмовых отрядов в Баварии. В то время организацию национал-социалистической партии здесь возглавлял Йозеф Бюркель, бывший учитель, а ныне гауляйтер Рейнланда и издатель газеты «Железный молот». Газета неоднократно закрывалась государственными властями, но руководство «ИГ Фарбениндустри» всегда находило способы защитить своего ставленника.
Для Теодора Эйке 1930 год стал решающим. В этом году Йозефа Бюркеля избрали депутатом в рейхстаг, и он начал несколько отходить от партийных дел в Рейнланде. В связи с этим начинается ротация на местном уровне, происходит некоторое движение руководящих кадров. Из единых рядов коричнево-рубашечных СА выделяется и обособляется чернорубашечный взвод СС.
Пока это только 147-й и всего лишь взвод СС в Германии. Вряд ли бывший пехотинец мог себе представить, что маленькое воинское подразделение станет одним из тех микроцентров, которые впоследствии породят ужасающие своей мощью ваффен СС. Скорее всего, Эйке к тому времени оказался в ситуации, когда выбирать не приходится. С Йозефом Бюркелем они не сошлись характерами, в их отношениях наметились существенные трения. Эйке явно требовалась какая-то опора. И вот судьба преподносит ему случайный подарок: он встречается лично с будущим рейхсфюрером — Генрихом Гиммлером.
Гиммлер никогда не производил на окружающих такого магического впечатления, как Гитлер или Геббельс. Тем более в начале тридцатых годов его внешность, поведение и манера говорить должны были скорее разочаровывать, чем воодушевлять малограмотного единомышленника. Одно пресловутое пенсне на бесцветной физиономии «вождя» чего стоило! Но это был вождь. Во всяком случае, официальный представитель Центра. К тому же этого человека с бесцветной физиономией молва упорно связывала личной и близкой дружбой с самим Хорстом Бесселем, чью песню штурмовики распевали на торжественных мероприятиях. Нет, не так, видимо, был прост этот похожий на сельского учителя очкарик. И Теодор Эйке постарался сойтись с ним поближе.
К своему удивлению, вскоре он понял, что не прогадал, и по достоинству оценил новое знакомство. Уже три месяца спустя его в звании штурмбаннфюрера СС назначают ответственным за формирование 10-го полка СС.
С заданием он, по мнению Гиммлера, справился блестяще, и 15 ноября 1931 года уже в звании штандартенфюрера СС Эйке назначается командиром созданного им полка.
Новый командир проявляет такое рвение в политической борьбе, что вскоре им вплотную заинтересовались полицейские власти. За участие в заговоре с целью политического убийства и за хранение взрывного устройства его арестовывают, и только вмешательство пронацистски настроенного баварского министра юстиции спасло его от тюрьмы.
В 1932 году Эйке был освобожден из-под ареста «по состоянию здоровья». «Пошатнувшееся здоровье» не помешало ему сразу же вернуться к запланированному ранее террористическому акту. Полиция вынуждена была объявить розыск преступника, и по поддельному паспорту Теодор Эйке эмигрирует в Италию.
К тому времени позиции нацистов в Германии настолько окрепли, что генералиссимус Бенито Муссолини в своем государстве уже демонстративно покровительствовал немецким эмигрантам. Герману Герингу, когда он искал связи с итальянскими фашистами в 1924 году, было значительно сложнее. Однако и в конце 1932 года у бежавших от уголовной ответственности деятелей СА и СС проблем хватало. Для них был обустроен специальный переселенческий лагерь, управлять которым Гиммлер назначил Теодора Эйке, присвоив ему звание оберфюрера СС.
1933 год начался для Германии с прихода к власти национал-социалистической партии: Гитлер становится рейхсканцлером. В феврале объявляется амнистия для политических (то есть нацистских) преступников, и Теодор Эйке возвращается на родину. Достойного его званию места вблизи вождей не обнаруживается, и оберфюрер СС устремляется в Людвигсхафен. Однако и там его место командира 10-го полка давно занято ставленником гауляйтера Рейнланд-Пфальца Йозефа Бюркеля. Ничего не добившись мирными переговорами с гауляйтером, Эйке обратился к старым дружкам по СС. На следующий же день он привел их с собой в штаб-квартиру местного комитета НСДАП и, как было сформулировано в докладной рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, устроил «мерзостный дебош».
Выглядело это действительно не лучшим образом. Эйке явился к гауляйтеру Рейнланда и потребовал, чтобы его восстановили в должности командира полка. Бюркель указал на шкаф с хранящимися документами и заявил, что права претендента на командование полком давно сданы в архив, а у него нет времени копаться в бумажках. Разъяренный Эйке схватил Бюркеля за шиворот и, затолкав его в шкаф, запер дверцу. Высказывания его можно было бы свести к предложению покопаться в старых документах, чтобы научиться быстро составлять новые. Три часа, до прихода полицейского патруля, Йозеф Бюркель просидел в запертом шкафу и, разумеется, страстной любовью к виновнику своих приключений не воспылал. Более того, оказавшись на свободе, он обвинил не в меру разошедшегося оберфюрера СС в покушении на депутата рейхстага.
Полицейские, чтобы не связываться с эсэсовскими разборками, передали связанного Эйке в психиатрическую лечебницу в соседнем городе. Психиатры определили у пациента приступ маниакально-депрессивного психоза и поместили в палату для буйных «как психически больного, представляющего общественную опасность».
Зная о связях Эйке с Гиммлером, Бюркель доложил о случившемся рейхсфюреру, потребовав принять надлежащие меры для защиты ветеранов движения, к коим он себя причислял. Генрих Гиммлер объявил в личном письме Бюркелю, что отныне Теодор Эйке в списке членов СС не значится и что, если его поместили на неопределенное время в психиатрическую лечебницу, то там ему и место.
В течение нескольких последующих недель Эйке всеми силами пытался доказать врачам, что он ни в коем случае не ставит под сомнение их профессиональный диагноз, но, если у него и был приступ, то теперь он совершенно здоров и в дальнейшем способен полностью контролировать свои поступки, а следовательно, — его можно считать отныне психически здоровым и выписать из лечебницы. Капля камень точит: один из психиатров не выдержал натиска и обратился с запросом к Гиммлеру. Рейхсфюрер СС, успев к тому времени в достаточной степени успокоить Бюркеля, решил, что такой человек, как Эйке, еще может ему пригодиться. Выпущенного из психбольницы, по-прежнему в звании оберфюрера СС, Теодора Эйке секретным приказом летом 1934 года назначают начальником первого немецкого концентрационного лагеря для политзаключенных в Дахау. И уж здесь младший сын железнодорожного мастера развернулся во всю силу и отплатил всем своим обидчикам — и прошлым и будущим.