– Представь, вся половина поля наша. Построим дом, вон на месте тех кустов и обязательно с большой верандой. Завезем чернозем из поселка. Ты, кстати, знаешь что из наших мест немцы тоннам вывозили чернозем, лучшего в мире нет. Перейдем на полностью натуральное хозяйство. Свиньи, кролики, птицы. Огородим по периметру колючей проволокой и ток еще подключим, чтобы ни одна тварь не пролезла.

– Андрейчик, ты опять? Я думала, мы едем на пикник, – сказала Ольга.

– Пикник? Да, я забыл. Потом. Просто хотел показать тебе это место. Я уже все рассчитал. Если продадим квартиру, хватит на землю и на временный дом. А там потихоньку будем отстраиваться.

Ольга подняла с земли бумажные пакеты со своей старой одеждой и швырнула их в овраг. Она резко схватила Сашу за руку и потянула за собой.

– Саша, идем!

– Оль, Оля, стой, вы куда? – Умрихин пытался обхватить ее за талию.

По щекам Ольги текли слезы.

– Убери руки. Все, Андрей, я даже не хочу слушать про эти твои планы. Опять все в пустоту. Какое натуральное хозяйство, какая колючая проволока? Это тебя надо обернуть колючей проволокой. Все никак не успокоишься.

Они быстро пошагали к пустой улице, уводившей прямиком к железнодорожной платформе.

Умрихин сделал пару шагов, пытаясь догнать их, но остановился, свалился на землю, и долго сидел, обхватив колени, наблюдая, как темнеет небо на западе.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

По городу ползли слухи, что обрушилось еще одно здание в промзоне на северо-западе Москвы. Это раньше еще в доинтернетную эпоху слухи обладали мистическими свойствами, подкреплявшиеся самыми невероятными деталями и подробностями в процессе распространения. Сама их устная природа вселяла трепет, как заговор от золотухи, который бормотали старые знахарки и который ни в коем случае нельзя было записывать на бумажку. Говорят, Сын Человеческий пошел на крест ради нашего спасения, – говорили люди в разодранных одеждах где-нибудь в пещере. Говорят, Брежнев-то умер уже давно, а вместо него чучело показывают, – шептались бабушки на лавочках. Говорят, еще одно здание подорвали, на северо-западе, пятьсот человек погибло – кидал кто-то в курилке и ему лишь кивали молча в ответ, мол, читали уже в интернете. На всевозможных сайтах слухи уже теряли свою таинственность и органично вливались в стандартный информационный поток, вызывая только мелкое раздражение действиями властей и сталкивая лбами спорщиков, у каждого из которых были свои факты и своя истина.

Первые две недели после оформления на новой работе Лошманов только и делал, что сидел в интернете, погружаясь в бурление в блогах.

Каждый даже самый мелкий блогописец с двумя виртуальными друзьями за пазухой норовил вплести свою версию событий, проанализировать последние события и бросить пару ласковых слов в сторону тех, с кем он был категорически не согласен.

Версии были самые разные.

Да, это действительно террористы объявили нам невиданную войну. Нет, все гораздо хитрее, это власть пытается запугать население, чтобы упрочить свое положение. Да, власть пытается, но только не запугать, а сплотить народ, потому что лучшего способа сплотить народ, чем война, нет, и если даже террористов не хватило на полномасштабные подрывы, эти теракты стоило придумать, и, что уж слезы лить, организовать. Нет, нужно мыслить глобально, в мире, который не выдерживает роста благосостояния населения Земли, нужен очаг хаоса, и, похоже, этим очагом, управляемым очагом, стала Россия. Да, Россия становится очагом хаоса, но только этот план у мировой закулисы не пройдет, потому что хаос России только на пользу, только в хаосе родится великая русская империя и возродится русский народ. Нет, нет никакого народа, есть только население обширной территории, неужели вы не понимаете, мы все несемся в пропасть. Да, несемся в пропасть, но почему только мы, весь мир несется в тартарары, смотрите во что превратились европейские мужики, в сборище пидорасов и импотентов, рождаемость все ниже и ниже, семья превратилась во что-то первобытное и даже позорное, взять тот же французский закон пакс, по которому взрослые особи не женятся, а заключают договор как парочка деловых бизнесменов. Нет, только свобода каждой личности и ее права являются фундаментом государственности и стабильности. Да, но что такое свобода, может быть, это когда я не могу проехать по трассе, потому что она платная, или когда я не могу найти работу, потому что во всем мире кризис и мои навыки орнитолога никому нахрен не нужны, это вы, что ли, блять, называете свободой.

Всякое реальное явление рождало виртуальное наводнение.

Лошманов ходил в сортир, расстегивал ширинку, доставал сморщенный член и выдавливал из себя струю – вот это реально, ни дать ни взять.

Тщательно, выжимая из ладоней мутные капли, мыл руки, влажной ладонью сжимал ладони встречавшихся в коридоре новых коллег.

Все эти блуждания по блогам он сопровождал зацикленной песней «Лестница в Небо» Лед Дзепеллин. Он расслаблялся и отдавался чудесной мелодии, представляя волшебные семидесятые годы, в которые ему хотелось вернуться, как только изобретут машину времени. Слушая эту песню, он ясно видел парочки волосатых хиппи, которые врубали заветную пластинку и предавались простому и нудному занятию сексом, такому же бессмысленному, как обсуждение происшествий и построение многоэтажных конструкций всевозможных теорий.

Слухи и голоса потеряли свою мощь, превратившись в набор бесконечных единиц и нулей.

В одну из таких прогулок по интернету он наткнулся на статью профессора Вишневского, который был одним из тех сумасшедших проповедников, читавших лекции в Управлении. Лошманов вспомнил его профессорскую белую бородку и круглые очки, сгорбленную спину и палочку. При первом же появлении этого старика, будто сошедшего из детских книжек пятидесятых годов о чокнутых профессорах, Лошманов быстро раскусил его хитрый замысел – Вишневский всем своим видом старался доказать, что он самый настоящий профессор. Хотя таковым он на самом деле, конечно, не являлся – называться профессором в придуманном им же самим Евразийском Университете Концептуальной Политологии было, по крайней мере, наглостью.

В своей статье – размещена она была на черных страницах портала ЕУКП, украшенных старомодными желтыми вензелями – Вишневский один из немногих пытался описать истоки происходящего в мире вообще и в Москве, ставшей визуальным воплощением мировой дезориентации. Мысли Вишневского были изложены многословными заковыристыми оборотами, типа «антисистемная спираль внутренней дезинтеграции индивидуумов», поэтому натыкаясь на самое сучковатое и кудрявое выражение, Лошманов делал паузу и пытался найти достойный перевод на русский. Так «антисистемную спираль» он перевел, как «похуизм», и, как оказалось, на этом базовом понятии была построена вся концепция Вишневского.

Для себя Лошманов перевел ее так.

В результате восторжествовавшего идеала – свобода всем и каждому, люди кроме иллюзии свободы получили в нагрузку похуизм. Ну, вроде семян неведомой сорной травы с импортированной пшеницей. Свобода – это только абстрактные слова, а вот похуизм – это да, это мощь, которую можно ощутить. Вот идешь по улице в толпе и говоришь себе – я свободен, ерунда какая-то получается, а вот когда ты идешь среди людского потока и говоришь себе – мне похуй, сразу чувствуешь прилив жизненной энергии. Свободный человек будет твердить себе, что его свобода заканчивается там, где начинается свобода ближнего. А свободному человеку, в душе которого буйно алеет похуизм, всякая абстракция не нужна в принципе. Он толкнет плечом ближнего и скажет – мне похуй, и на все замечания ближнего о его, ближнего, свободе он ответит все тем же, крепким железобетонным болтом похуизма. Каждая сорная трава нуждается в живительных соках. Для произрастания похуизма не достаточно одной только солнечной энергии, заполняющей душу. Его подпитывают внешние события. Образуется такой магический круговорот похуизма. Одному летчику становится похуй на жесткий контроль, и он позволяет себе расслабиться, выпить рюмочку в полете, а то и две, безмолвные пассажиры не могут сообщить ему о том, что он покушается на их свободу и жизнь, возможно, они бы даже сумели его убедить, потому что похуизм пока не окреп, и если его хватило на режим, то на остатки совести перед лицами живых людей его хватит вряд ли. В общем, самолет разбивается. Похуизм дает ростки внутри шофера рейсового автобуса и он, помятый, не выспавшийся, садится за баранку, и автобус, ясное дело, летит в пропасть. Другой похуист, сидящий на месте брокера крупного хэдж-фонда, инвестирует все бабки в рисковое предприятие, и вся финансовая система отдельного взятого государства летит в тартарары. Дальше больше – из-за мелкого похуизма происходят бесчисленные аварии, крушения, взрывы и систематические финансовые кризисы. Люди настолько к этому привыкают, что им становится на все это по-хуй. Но это лишь видимая часть причин произрастания похуизма. Немаловажна его генная матрица, которая давно существовала в окружающем мире. Главный принцип организации матрицы похузма – тупое и бездарное копирование общественных процессов и явлений, с последующим отмиранием оригиналов. Например, реклама построена на том, что миллионы людей вкалывают за гроши на пошиве одежды или заняты в тяжелом сельскохозяйственном производстве, также получая копейки, а рекламщики создают привлекательные образы реальных результатов их труда и получают в сто пятьдесят раз больше. Тот же принцип действует и для искусства – люди живут реальной жизнью, копошатся, не задумываясь о божественном свете, а художник обобщает опыт жизни этих самых людишек и выдает произведение искусства, получая с небес благодать. И что в результате? Высокое искусство в жопе, оно никому не нужно, либо стало неотличимо от рекламы, в то время как реклама цветет и давит на мозг своими яркими воззваниями и призывами, на что получает единственный ответ – по-хуй. Или коммунизм, который из прекрасной идеи, способной тягаться с основными религиями мира, превратился в разных странах черт знает во что, естественным образом накликав всеобщий похуизм. В результате слияния системного похузима и внутреннего похуизма, да подкрепленный похуистическими действиями окружающих людей, и расцвел глобальный похуизм. При таком раскладе теряют жизнеспособность все прежние установки и системы, превращаясь в те же самые самовоспроизводящиеся матрицы. Государства уже не нужны – государства похуй. Аналогично и с религиями. А ведь это те системы, которые способны были объединять разновеликие скопления людей в нации и народы. Народ, понятно дело, тоже похуй. Родители, семья, дети, работа – все похуй. Есть я – а остальное ебись оно конем. И если и остались те, кто старается придерживаться старых парадигм, то увеличивающиеся с каждым днем массы похуистов сводят все их жалкие попытки к абсолютному нулю и заражают похуизмом. Однажды ученые провели эксперимент среди обезьян, живущих на двух соседних островах. Обезьян с одного острова они обучили мыть бананы перед тем как съесть. Через некоторое время обезьяны с соседнего острова каким-то непостижимым образом также научились мыть бананы перед едой, при том ни общения с учеными, ни контактов с обезьянами-соседями у них не было.