Они пересеклись около палатки, торгующей хот-догами, в нескольких кварталах от управления Госнаркоконтроля. Приятель, его звали Сергей Чуркин, был старшим опером ФСКН. Кротов успел заказать по хот-догу и стаканчику горячего шоколада, когда увидел машину Чуркина, тормозящую у обочины.
– Я не люблю горячий шоколад.
– А я не люблю хот-доги, – парировал Кротов. – Место выбрал ты.
– Черт с тобой, – хмыкнул Чуркин. – Как дела у управлении? Все еще торчишь в своем подвале?
– Зато там тихо.
– Зачем тебе Татул?
– Его на суде защищал один адвокат, Щербаков…
– Я слышал про его жену, – кивнул Чуркин. – Но там мокруха. С каких пор твоя группа занимается тяжкими?
– Мы люди подневольные, чем скажут – тем и занимаемся, – уклонился от ответа Кротов, уплетая хот-дог.
– Не хочешь, не говори. Татула мы разрабатывали несколько недель. Взяли одного из его посредников, но тот отказался говорить. И, кстати говоря, этого посредника тоже защищал этот адвокат, Щербаков.
– Серьезно?
– Еще как. Поэтому с посредника мы не смогли вытянуть ни слова. К этому времени Татул уже был у нас под колпаком, но мы боялись, что он решит затихариться на время. А тогда вся работа коту под хвост. Поэтому пришлось брать его не с поличным на сделке, как мы планировали.
– При перевозке?
Чуркин кивнул.
– При себе у него было больше ста граммов героина. Плюс у нас были записи телефонных переговоров, где Татул говорил с Дьяченко об этой сделке.
– Но Дьяченко вы не смогли ничего пришить?
– Как видишь. Мы пытались копать под него после того, как взяли Татула. Приставили наружку, поставили мобилу на прослушку. Но Дьяченко конкретно затихарился. А у нас кроме подозрений ничего не было. Поэтому работу пришлось свернуть.
– Думаете, после того как наркоконтроль вывел Татула из игры, Дьяченко перенял его бизнес?
– Саша, фигня в том, что до конца было неясно, чей это бизнес, – помедлив, отозвался Чуркин. – Татула или Дьяченко. На допросах Татул отказался вообще говорить про Дьяченко. Настаивал, что это его знакомый, который вообще был не в курсе, что он вез в своей машине.
– А прослушку? Почему не пришили? У вас ведь были записи того, как Татул обсуждал с Дьяченко сделку по наркоте.
– Думаешь, они прямым текстом говорили? – невесело хмыкнул Чуркин. – Все как всегда. Конспирация. Они обсуждали покупку запчастей для машин. Ну, знаешь, шифр беспонтовый. Одна запчасть – один грамм наркоты. Всем все понятно, но доказухой это назвать нельзя.
Кротов кивнул. Только самые безмозглые наркоторговцы говорят по телефону о своем бизнесе прямым текстом. Операм разгадать этот шифр проще простого, но доказать, что подозреваемые говорили не о муке, собаках или книжках, а о героине – почти нереально.
– И ты думаешь, Дьяченко был главным?
– Если и не главным, то, по крайней мере, компаньоном. Но это только догадки. Все были рады, что им удалось вывести из строя Татула. За это задержание один из оперов даже звездочку на погоны получил. – Чуркин помолчал прежде, чем продолжить: – И знаешь, что еще странно. Татула вели больше месяца. У него должна была быть солидная сумма денег.
– Но?
– Никаких денег не нашли. Татул их либо отмывал, либо очень круто прятал. Ни банковских счетов, ни тайников на съемных квартирах – ничего.
Чуркин дал новую пищу для размышлений, но не ответы. Пришлось ограничиваться версиями, которые были почти ничем не подкреплены. Но при таком раскладе история выстраивалась в логичную и понятную схему. Поэтому после встречи с Чуркиным Кротов отправился к Хомичу. Подполковник был нервный и сердитый.
– Ты опять был у Щербакова? Сань, ты меня убиваешь просто! Твою мать, я вчера неясно выразился как-то? Ты чего добиваешься? Чтобы Сам Лично выпер из ментуры не только вас, но и меня заодно?
– Закончил? – буркнул Кротов. – Можно теперь мне сказать?
– Валяй…
– Итак, что мы имеем. Щербаков полгода назад защищал в суде одного наркодельца, Аркадия Пронина с погремухой Татул. Тому грозил солидный срок, потому что его взяли с особо крупным объемом наркоты на руках. Отмазать полностью его не удалось, но Татул получил всего пять лет вместо двадцатки.
– Какое отношение это имеет к убийству Щербаковой? – проворчал Хомич.
– Если дашь договорить, поймешь.
Хомич отмахнулся, и Кротов продолжил:
– У Татула был подельник, некий Дьяченко. После того, как Татула закрыли и он на несколько лет вышел из игры, бизнес повис целиком на Дьяченко. Так вот, этот парень поддерживает постоянные контакты с Щербаковым. Как я понял, Щербаков его консультирует. Кто еще может помочь наркоторговцу не загреметь на нары вслед за своим корешем, как не лучший адвокат по уголовным делам в городе?
– На то он и адвокат. Все законно.
– Плюс что мы имеем по самому похищению? Похитители потребовали выкуп. Но не сделали ничего, чтобы его получить. Якобы испугались. Но мы с тобой знаем, что когда на кону большие бабки, бандюганы просто так с игры не соскакивают. Я в это не верю. Профессиональная банда не может вести себя вначале как профи, а потом – как лохи. Но они повесили на себя труп и не заработали ни копейки. Похоже на профи?
– Не очень, – подумав, настороженно согласился Хомич.
– Тогда едем дальше. У Аллы Щербаковой были старые переломы.
– Это я уже слышал.
– Сам Щербаков говорит, что она якобы падала с велосипеда. Но в эту фигню даже последний идиот не поверит. Хотя в ее медкарте написано то же самое, мы проверили. Сначала я думал, что это Алла врала мужу. А что если на самом деле все не так? Если это Щербаков врет? Что, если это он избивал жену так, что ломал ей ребра?
Хомич нахмурился.
– Он адвокат по уголовным делам. Думаешь, он настолько придурок, чтобы подводить себя под статью?
– Но статьи не было. Потому что Алла его боялась. Она боялась сказать правду про мужа, потому что тогда ей было бы еще хуже. Что, если у нее были огромные проблемы с муженьком? Как она могла выступить против богатого мужа, у которого не только связи в судах, мэрии и вообще везде, но и дружки-наркоторговцы?
– Погоди… Ты думаешь, ее похитили, чтобы убить?
Кротов кивнул.
– Есть такая мысль. И тогда все странности этого похищения встают на свои места. У Щербакова были проблемы с женой. Походу, большие проблемы. Допустим, он решил ее убить. Что будет, если ее просто убьют? Вот скажи, что будет? Версия, что заказал муж – ее менты начнут рассматривать сразу же. И начнут копать. И накопают. Рисковать было нельзя. Поэтому Щербаков организовал липовое похищение. Потом похитители якобы запаниковали и убили ее. В итоге – что? А в итоге ментов пустили по ложному следу, мы ищем черт знает кого, а Щербаков не подозреваемый, а жертва. И на любой вопрос о своей жене он реагирует, как бешеный. Он боится, сукин сын. И поэтому сразу звонит Грищенко, когда я задаю ему вопросы, от которых ублюдок нервничает.
В дверь постучали. Хомич быстро подошел к двери, открыл ее и бросил кому-то снаружи:
– Не сейчас.
Затем Хомич запер дверь на замок изнутри и вернулся за стол. Хомич выглядел озадаченным.
– Саша… Предположим. Просто предположим, что так оно и было. Но… ты вообще понимаешь, что начнется, если мы всерьез будем копать под Щербакова? Ты только что сам сказал про его связи. Связи! Да нас тут всех выпрут сразу.
– Значит, надо копать так, чтобы никто об этом не узнал. Ни Щербаков, ни Грищенко, ни Сам Лично, – выдержав паузу, Кротов осведомился: – Мы можем получить твое добро и начать копать под него?
Хомич одарил Кротова долгим и мрачным взглядом. Потарабанил пальцами по столу, снова одарил Кротова еще более мрачным взглядом. И лишь затем неуверенно кивнул.
– Ладно. Но, Сань. Очень осторожно. И чтоб я знал о каждом вашем шаге, понял меня?
– Само собой. Спасибо.
– Сыщики хреновы, – в сердцах чертыхнулся Хомич. – Язык мой – враг мой. Я уже начинаю жалеть, что начал все это.
– Если честно, я тоже, – признал Кротов. – Но раз игра началась, ничего не поделаешь.