И - под тяжестью косвенных улик швед сознался!
Да, да, виноват, попытался в неразберихе, вызванной катастрофой, зажать толику огненной воды. Зимовка впереди долгая, скоро соотечественники подъедут, и вообще, надоело выпрашивать у начальника крохи по любой мелкой надобности. Но Проньина не убивал! Не убивал!!! Зашел на станцию ненадолго, взял отвертку - и обратно. Ничего подозрительного не видел, не слышал.
Второе и третье места в списке потенциальных убийц занимали кореец Пак Лу Вонг и француз Жан-Жак Шапелье. Эта парочка разделилась и стала обходить жилые и рабочие помещения станции, выключая свет, выдергивая из розеток штепселя приборов и т. д. - дабы резкий скачок напряжения не имел неприятных последствий.
Разделились они точь-в-точь как мы с Кеннеди - сразу за входным тамбуром. Причем кореец направился правым коридором, а француз - левым. Тем самым, где спустя двадцать пять минут я обнаружила тело Айгора. И, опять же, никто из них двоих ничего не видел.
Подозрительной казалась медлительность Шапелье и Вонга - и в самом деле, не Букингемский же дворец им надо было обесточить. Они в один голос объяснили: дескать, действительно не торопились вновь предстать перед Бланшем, готовым в тот момент сорвать гнев на ком угодно. Жан-Жак якобы случайно обнаружил в чужой спальне (сейчас опустевшей ввиду пересменки) пару «Плейбоев», забытых кем-то из коллег. Ну и присел, полистал…
Вонг тем временем заглянул на камбуз, по которому сегодня дежурил, достал и привел в рабочее состояние запасную плитку, работающую на сжиженном газе - чтобы не оказаться крайним, если возня Юханссона затянется и начальство начнет поиски виновного в отсутствии обеда. Клапан на плите барахлил, пришлось повозиться, его регулируя.
Оба слышали какие-то торопливые шаги в коридорах, еще какой-то шум - но тогда не обратили внимания. Аврал на то и аврал, чтобы другие бегали и суетились…
В общем, повторялся случай с Юханссоном, - оба признались в меньшем грехе, то есть в стремлении увильнуть от работы. Но любой из этой парочки вполне мог подстеречь Проньина и нанести тому смертельный удар. Минутное дело. А потом спокойно вернуться к плитке или «Плейбоям».
Номера четвертый и пятый - Терразини и белокурая бестия Фриц. Эти двое могли бы обеспечить друг другу хоть шаткое, но алиби, - если бы держались вместе. Так ведь нет! Вооружившись пешнями и отойдя подальше, за ангар с техникой, они стали колоть лед. Когда принесенный с собой ящик заполнился, Фриц решил, что этого будет маловато - и отправился за вторым ящиком, оставив итальянца стучать пешней. Однако, вернувшись, он не застал Терразини на месте. Тому, видите ли, приспичило по нужде. Причем ни тот, ни другой на часы во время всех этих действий не смотрели. И, теоретически, оба имели возможность прикончить русского коллегу…
Как известила нас Большая земля, руководить расследованием был назначен старший инспектор кейптаунской полиции Ролаф Тиссен. Вообще-то Земля Эндерби обладала правом экстерриториальности, но как выяснилось, страны-учредительницы предусмотрели возможность криминальных происшествий на станции и договорились предоставлять в таких случаях право расследования полиции Южно-Африканской Республики. Но, как на грех, когда пришла нужда, воспользоваться своими правами южноафриканцы не смогли. По крайней мере незамедлительно…
К счастью, Тиссен оказался копом толковым и не спесивым. Не стал пытаться проводить допросы при помощи радиосвязи или требовать телеизображение места преступления и жертвы. Он лишь попросил, чтобы взлетно-посадочную полосу восстановили как можно быстрее. А узнав, что на станции волей судьбы оказались двое частных детективов, немедленно делегировал нам часть своих полномочий по проведению предварительных следственных действий. Монлезье-Бланш скрипел зубами, узнав, что Кеннеди теперь уполномочен официально допрашивать как самого начальника станции, так и его подчиненных…
Впрочем, мой коллега повел себя несколько странно. Терзать полярников каверзными вопросами не стал, а вместо этого отправился лишь в обществе пса Хусейна на прогулку по леднику. Дескать, ему надо сосредоточиться и привести мысли в порядок. Нашел время…
Я посмотрела на убийственное солнце (естественно, сквозь темные очки) и подумала, что едва ли мне понравится то, что придет в голову Кеннеди во время этой одинокой прогулки. Так оно и вышло. Но не буду забегать вперед…
Как известно любителям детективного жанра, индивид, повадившийся убивать людей в изолированном пространстве, редко останавливается на первой жертве. Не то процесс для него сам по себе столь увлекателен, не то автору надо как-то поддерживать читательский интерес - но факт остается фактом.
Поэтому, когда раздался истошный, потрясший всю станцию вопль убиваемого человека (я как раз беседовала с Вонгом, восстанавливая до мельчайших подробностей его действия в те злосчастные двадцать минут) - меня этот крик не удивил. Я лишь подумала: что-то рановато…
Подумала на ходу, бросившись с пистолетом в руке в направлении вопля.
У-ф-ф-ф… На этот раз трупов не обнаружилось. Вопил Монлезье-Бланш - на вид живой и здоровый, лишь кипящий от бешенства. Стоял он в крохотном боксе, примыкавшем к нашей крохотной операционной. Там же стояли ящики с предназначенным для Анти льдом. Вокруг них росла лужа талой воды…
Последовавшая сцена была малоэстетична. Более того, ее саунд-трек оскорблял меня как женщину. Хотя мой покойный отец тоже порой любил загнуть крепкое флотское выражение, но подобных идиом я не слышала. То, что выплеснул Бланш на бедных Терразини и Фрица, могло привезти в экстаз филолога, пишущего диссертацию о ненормативной лексике.
Те понуро оправдывались: дескать, совсем вылетело из головы, не каждый день людей убивают под самым носом…
Наконец Анти был обложен со всех сторон и сверху колотым тающим льдом. Несчастного Проньина просто поместили в прохладном помещении. Пальпирование внешних покровов антаркта вызвала у Бланша новый взрыв нецензурной критики дебилов-подчиненных. Анти все-таки изрядно оттаял. Впрочем, внутренние органы еще могли оставаться в твердом состоянии, необходимом для наших целей…
Меры эти были вызваны тем, что Юханссон в обещанный час не управился, не управился и в два часа, и в три, станция до сих пор оставалась без нормального энергоснабжения. А затем вернулся с прогулки Кеннеди - и запуск дизель-электростанции вновь отложился. Потому что мой коллега по громкой трансляции настойчиво пригласил всех оставшихся в живых обитателей «Эндерби» в кают-компанию (системы и внутренней, и внешней связи питались от аварийных аккумуляторов).
Оповещать коллег подобным образом было прерогативой начальника станции, и только его. В радиорубке к тому времени неотлучно дежурили Шапелье и Вонг - возникли опасения, что убийца попытается вывести из строя передающую аппаратуру. Поначалу француз и кореец старались объяснить Кеннеди, кто именно может воспользоваться трансляцией - но быстро согласились с его аргументами. Наиболее убедительным и весомым из пресловутых аргументов оказался дробовик чудовищного восьмого калибра, приставленный к голове Жан-Жака…
Белый медведь - самый крупный из ныне здравствующих сухопутных хищников. К тому же - зверь умный и любопытный. И когда оголодает - человека не боится совершенно.
Для зимовщиков первых полярных станций (естественно, не в Антарктиде, а в Арктике) неожиданные визиты косматых гостей всегда были проблемой. Испуганные люди начинали пальбу - но пули револьверов и обычных ружей лишь приводили в ярость громадин, чей вес нередко превышал полторы тысячи фунтов… Случались и жертвы.
Поэтому с давних пор на полярных станциях повелась традиция - иметь в хозяйстве хотя бы одно ружье или штуцер восьмого калибра. Таким оружием обычно никто не пользуется, кроме африканских охотников на крупного зверя, - шестидесятиграммовая пуля мгновенно валит с ног хоть слона, хоть носорога. Вот и против белых медведей это средство оказалось более чем действенным.