Жан отобрал чашку и разбавил кофе холодной водой.

– Варвар!

– Пей, давай.

Симон в два глотка опорожнил чашку, и ошалело уставился на кофейник.

– Ещё?

– Да. Только теперь без разбавки.

– Держи.

– Ты зачем так кофе портишь? – отхлебывая мелкими глотками обжигающе горячий кофе, с любопытством поинтересовался Симон.

– Привык на съемках. Ждать, пока остынет, обычно времени не хватает.

– А… а я думал, что у Этьены научился. Она тоже вечно в кофе холодную воду льет.

– Торопится.

– Если бы! Так она же и в холодный её льёт!

– Значит, – резонно рассудил Доре, – бережет здоровье. Говорят, крепкий кофе давление повышает и цвет лица портит…

В разговор вклинился чуть слышный царапающий звук ключа, нащупывающего в темноте вход в замочную скважину.

Симон торопливо поставил чашку и обернулся. Жан тоже напрягся, непроизвольно положив руку на нож.

Этьена дважды повернула ключ, открыла дверь и посторонилась, освобождая дорогу сопровождавшему её мужчине.

«Если это Жерар, то… – так и не додумав, что именно «то», не двигаясь с места, оглядел вошедшего Доре, – лет сорок… может быть, чуть больше…»

Мужчина коротко кивнул Симону и изучающе уставился на Доре.

– Жан, – представила Этьена, – Жерар.

«Вот тип!» – против воли первым протягивая руку, с уважением подумал Доре.

– Мадлена уехала дижонским, – доложил Симон, невольно подбираясь под спокойным взглядом мужчины, – билет я ей взял до конца, но она сойдет в Куртине и доедет до Санса.

– Хорошо, – выслушав доклад, одобрительно наклонил голову Жерар, – пошли.

Не снимая плаща, он первым прошел в библиотеку, мельком проверил, насколько плотно закрыты шторы, включил настольную лампу и обернулся.

– Готье арестовала жандармерия округа…

Симон облегченно перевел дух.

– …но завтра его передадут гестапо.

Теперь в комнате повисла напряженная тишина. Все молча смотрели, как Жерар расстегнул пуговицы, снял плащ и кинул его на спинку стула.

– Похоже, что хвост привел связник. Он и хозяин дома арестованы. Их отправили в Париж сегодня днем. В доме оставалась засада. Попался только Готье, его повезут завтра на рассвете.

– На чем повезут? – задал вопрос Доре.

– Крытый фургон.

– Конвой?

– Ещё машина и двенадцать автоматчиков.

– А если…

Жерар сдвинул в сторону какие-то бумаги, вытянул чистый лист, сел и взял карандаш.

– Вот Бьевр. Это – дорога на Париж, здесь лес, – объясняя, он несколькими уверенными штрихами начертил схему местности, – здесь виноградники, за ними начинается овраг, который идет перпендикулярно дороге и упирается в шоссе на Аустерлиц.

– Там воронки на дороге, – подсказал Симон.

– Да, – кивнул Жерар, – когда машины будут их объезжать, то сбавят скорость. За лесом начинается прямой участок дороги, за ним поворот и спуск вниз. Если пропустить конвой в долину и отсечь от него фургон, то шанс у нас есть.

– Да, – Этьена тоже наклонилась над столом и внимательно изучила рисунок, – если только охрана поедет первой.

– Обычно так и едет.

– Нашу машину можно подогнать сюда, – девушка коснулась пальцем бумаги, помедлила и решительно надавила ногтем.

– Да, – согласился Жерар, – значит так, – он уперся карандашом в острый стык леса и виноградника, – Симон будет ждать машины здесь.

Симон энергично кивнул головой.

– Как только увидишь головную, подашь сигнал, и сразу уходи к оврагу, откуда будешь прикрывать наш отход. Ты, – закончив с Симоном, Жерар повернулся к Этьене, – пропустишь первую машину и уберешь водителя и сопровождающего второй. Затем уведешь Готье по оврагу. Я отсеку охрану.

– Мы отсечем, – поправил его Доре.

– Нет, – глаза Этьены сузились и позеленели, – ты не можешь ехать. Ты ранен.

– Был, – намеренно обращаясь не к ней, а к Жерару, четко доложил Доре, – сейчас я здоров.

– Хорошо.

Этьена сжала губы и отвела глаза.

– А если охрана поедет сзади? – всё ещё рассматривая схему, задал вопрос Симон.

– Тогда пропускаем машины и уходим, – Жерар достал спички, поискал глазами пепельницу, и, не найдя её на столе, забрал разрисованный листок на кухню, где сжег его в раковине, после чего открыл воду и тщательно смыл пепел, – выезжаем сейчас. До начала комендантского часа надо успеть выбраться из города.

– Пошли, – Симон вскочил и потянул Жана за рукав, – поможешь собраться.

В комнате Этьены отодвинули от стены кровать. Симон быстро скатал ковер, вынул крайние плашки паркета, прикрывавшие узкое прямоугольное отверстие. Этьена присела, сунула в дыру руку, повернула и отодвинула часть стены, открывая вместительную нишу.

– Отойди.

Жан посторонился, освобождая место для небольших плоских ящиков, которые Симон стал выхватывать из стены и аккуратно ставить на пол. Жерар открыл первый, в котором блеснули автоматные рожки.

Затем вынули ящики с автоматами.

– Умеешь пользоваться?

– Нет.

– Смотри, – привычно собрав автомат, Жерар показал, как стрелять, после чего опять разобрал и протянул Жану, – попробуй.

Жан тоже собрал, разобрал и собрал ещё раз.

– Хорошо. Прежде чем стрелять, не забудь снять с предохранителя.

– Ясно.

Этьена принесла вместительные хозяйственные сумки, куда всё и упаковали, вернув пустые ящики обратно в тайник.

– А если нас с этим, – Доре качнул головой в сторону сумок, – остановят и обыщут машину?

– В его машине, – Симон глазами показал на Жерара, – не обыщут.

– Всё, – окинул взглядом комнату Жерар, – надо взять свитера, ждать будет холодно.

– Я взяла, – Этьена вынесла из комнаты ещё одну сумку.

– Тогда пошли.

Глава 4

Вдоль дороги вились тонкие полосы предутреннего тумана.

На том месте, где должен был располагаться виноградник, раскинулось плотное бестелесное облако, нежно подсвеченное перламутром. В лесу туман казался темнее и гуще. Уже на расстоянии вытянутой руки толстые корявые стволы деревьев словно размывались, растворяясь так же бесследно, как растворяется в стакане воды капля чернил.

Постепенно туман спустился ближе к земле. Теперь, если примерно на метр приподняться над поверхностью почвы, можно было увидеть и бледно-лиловое, выцветшее небо, и глянцевые листья вечнозеленых кустарников, и лишенные корней деревья, подобно обломкам кораблекрушения, беспомощно плывущие между ледяными торосами.

Ещё через полчаса небо над деревьями посерело. Вдоль дороги потянул неприятный пронизывающий ветерок, под напором которого сизые ленты зашевелились и, как живые разумные существа, торопливо поползли в лес. Но и здесь единое пространство тумана уже раскололось, куски его растрепались и неопрятными клочьями повисли между деревьями.

Ещё больше посвежело. Ветер, прежде дувший вдоль дороги, теперь изменил своё направление, прошелестел по листьям, и задул в спину, выметая остатки тумана обратно на дорогу.

«Если так и дальше пойдет, – стараясь не прижиматься плечом к влажному стволу, подумал Доре, – то Симон увидит машины не раньше, чем они проедут мимо. Если вообще увидит… В таком месиве даже звук пропадает… кажется, где-то птица шелестит, – он поднял голову и прислушался, – да, нет. Какая тут может быть птица! Наверное, вода с листьев капает… или ветка скрипит… ветер её качает, вот она и скрипит, как жалуется… До чего же холодно! – пытаясь устроиться поудобнее, он коснулся щекой листвы и импульсивно отдернул голову, – дьявол! До чего же всё мокрое и противное… и куст этот… – он с откровенной неприязнью покосился на нависающий над головой куст, – не мог выбрать место посуше».

А он, действительно, не мог. Упал рядом с поваленным деревом там, куда больше часа назад ткнул пальцем Жерар. Сам Жерар лежал чуть дальше, уютно расположившись в небольшой пещерке между ветвями.