— А по Кривому ручью? — спросил я.

— Нет. И дальше к холоду — тоже нет. Поэтому купы никогда не уйдут от реки.

«Граница распространения, — подумалось мне. — Как чётко обозначено! А ведь расстояния тут — чуть больше километра. Впрочем, чему удивляться? На Урале ясень с южного берега Туры на северный не перешагнул…»

— А у айкупов кхет растёт?

— Конечно! — Лу-у рассмеялась. — Чем дальше к теплу, тем больше кхета.

— Ты ходила к теплу дальше айкупов?

— Нет. Никогда!

— Как называется ваша река?

— Ака.

— Это название одной вашей реки?

— Мы знаем всего одну реку, — объяснила Лу-у. — Река — Ака. Других рек не знаем. Разве они есть?

— На земле много рек, — сообщил я. — У каждой своё имя. Как у людей.

Лу-у недоверчиво усмехнулась.

— Разве у айкупов нет своей реки? — спросил я.

— У них эта же река, — ответила Лу-у. — В тихую погоду они плывут к нам на плотах.

Река шла с запада на восток. На западе жили ту-пу. Айкупы — на юге. Видимо, на притоке, который видел я дважды. А может, наоборот — притоком было то, что шло к ту-пу?

Карта моя не давала ответа на этот вопрос. По сути, она была контурной.

Лу-у вывела меня на берег напротив островка, где прятались женщины с детьми в день нашествия урумту. На островке, под густыми кронами деревьев, просматривались скороспелые шалаши, которые с высоты полёта на ранце не были видны. Как раз у моих ног болтались сейчас привязанные к дереву плотики для переправы и начиналась изогнутая линия поплавков от рыболовной сети, протянутой через пролив. Ниже по реке желтел чистым песочком крошечный пляж. Я разулся на нём, развесил на кусте одежду и осторожно пошёл в воду. Кто знает, какое тут дно?

Оказалось, дно обычное, слегка илистое, без камней. Вода была тёплой, и я поплыл привычными саженками — до островка и обратно. Сколько месяцев уже не плавал!.. С тех пор, как длинной колонной разноцветных биолётов возили мы школьников в Зону отдыха на восточном побережье нашего материка. Бирута ехала тогда со своими учениками во главе колонны, я — в хвосте. И на прибрежном песочке резко объяснялись мы с Женькой Верховым из-за руководства киберлабораторией. Розита тогда ещё была его женой… Кто мог подумать в ту пору, что они станут первой среди землян на этой планете разведённой парой, а я — далеко не первым вдовцом?

Лу-у сидела на берегу, поджав колени к подбородку, смотрела, как я плыву от островка обратно, но вдруг поднялась, скинула с себя на землю многослойный отрез сатина и, полностью обнажённая, пошла в воду навстречу мне. Она не рисовалась, не кокетничала, вела себя сдержанно и совершенно естественно. Видимо, так у них принято.

Плыла она «по-собачьи» и, похоже, не уставала. Потому что легко «прогулялась» до островка и обратно, не останавливаясь, и вышла не задыхаясь. И так же естественно, спокойно, как вошла в воду, неторопливо вышла из неё, обмотала мокрые бёдра сатином и подпоясалась лианой.

— Ты легко плывёшь, — сказал я.

— Я же рыбка! — Она улыбнулась. — Лу-у — это «рыбка», А ты плывёшь как птица.

— Тебе не понравилось?

— Ты плывёшь быстро. Это понравилось. Но рыбу ты руками не поймаешь.

— А ты?

— Часто ловлю.

— Без сети?

— Зачем сеть, если есть руки? Сеть сама ловит, я — сама.

«Ничего себе речка! — подумал я. — Если рыбу тут ловят руками… Понятно, от такой речки они не уйдут. Да ещё кхеты…»

Я помылся у воды и протянул мыло Лу-у. Она взяла его осторожно, понюхала и брезгливо стёрла чистым песком с рук скользкую мыльную слизь. И больше к мылу не прикасалась. Тут, похоже, предстояла более долгая и трудная работа, чем с вёдрами и стаканчиками. Полезность мыла, видимо, была куда менее очевидной.

Помывшись, я пошёл за кустик сменить планки. Лу-у тоже обошла кустик с другой стороны, стала напротив меня и невозмутимо наблюдала, как я переодеваюсь. Объяснять ей земные правила приличия я не решился. Отворачиваться нелепо. В конце концов, устроен я не хуже других людей. Пусть убедится! Проще отвлечь её внимание, и я спросил:

— В твоей хижине живёт женщина с маленьким ребёнком. Это твоя сестра?

— Была сестра. Стала мама, — спокойно ответила Лу-у.

— Как это получилось? — удивился я.

— Она из племени ту-пу, — начала объяснять Лу-у, не теряя, однако, откровенного интересе к тому, что я делаю. — Тор нашёл её маленькой девочкой на стоянке в лесу. Он возвращался с охоты. Девочка пряталась в кустах. Она была голодна и напугана.

— Кем?

— Хурами. Они угнали женщин ту-пу. И её вместе с матерью. Они всегда угоняют девочек вместе с матерями. А мальчиков убивают.

— Всех?

— Кого удастся. Кто не успеет убежать. Из мальчиков вырастают охотники. Все охотники здешних племён ненавидят хуров.

— Тор привёл эту девочку к себе?

— Куда же её было деть? — Лу-у опустила любопытный взгляд и задумалась. — Девочка выросла в нашей хижине. Была моей сестрой. Но помнила, что она ту-пу, что зовут её Нюлю. У нас нет таких имён… Она видела, как хуры насиловали женщин на привале. И девочек… Ей удалось спрятаться…

Лу-у вдруг закрыла глаза, помолчала несколько секунд и резко выпалила:

— Со мной это тоже могло случиться. Если бы не ты…

— Лу-у, не думай об этом! — закричал я. — Никогда с тобой это не случится!

— А если ты уйдёшь?

— Придёт другой сын неба. Нас много! Мы не дадим в обиду купов! Да и я не уйду. Расскажи лучше, как Нюлю стала твоей мамой.

— Когда пришло время выбирать мужа, Нюлю сказала: «Не хочу никого, кроме Тора!» Тор засмеялся. Ка-а пожалела Нюлю и сказала: «Пусть живёт с нами дальше. Я привыкла к ней».

— Ка-а — твоя мама?

— Да.

— У вас в хижине ещё живёт старая женщина…

— Бу-у — мама Тора. Она тоже сказала: «Пусть живёт с нами». А в нашей хижине как Бу-у скажет, так и будет. Тор не спорит с ней.

— У кого-нибудь ещё есть две жены?

— Сейчас — ни у кого. Но бывает.

— От кого это зависит?

— От девушек. Каждая может попроситься в хижину охотника младшей женой. Тихую семья возьмёт. Шумную — нет. Но редкая девушка этого захочет.

— Почему?

— Каждая хочет стать хозяйкой. А младшая жена хозяйкой не станет. В нашей хижине Нюлю слушается всех. Даже меня.

Неожиданный получился разговор. И, может, нелёгкий для Лу-у. Но рано или поздно надо же узнавать, как живут купы…

На обратном пути, возле куста кхетов, Лу-у вдруг остановилась и потёрлась носом о моё плечо. Совсем как сиамская кошка Мурка, которая жила у нас в семье, пока родители не улетели в командировку на Огненную Землю. Меня тогда вначале отправили в школьный интернат, а потом вызвали на самый юг Америки. Кошку Мурку отдали соседям. И от них она уже не вернулась.

И как гладил я по чёрной головке дымчатую умненькую Мурку, когда тёрлась она носом о моё плечо или вылизывала с явным удовольствием потную подмышку, так погладил я по голове и черноволосую, гладко причёсанную моими стараниями Лу-у. Представить было невозможно, что всё это имело у купов значение символическое и куда более серьёзное, чем простая дружеская ласка.

27. Куда идут урумту?

Список необходимого увеличивался каждый день. За английскими булавками, расчёсками, зеркальцами попали в него широкие резинки, пояса, верёвки, опять же перочинные ножи. Тех, что взял в Нефти, могло не хватить. Без булавок и резинок бессмысленно показывать, как кроить сатин, как сделать из него не то чтобы юбку, а просто набедренную повязку.

Многослойные цветные отрезы, которые уже разошлись по селению и обмотали женские бёдра, на моих глазах быстро превращались в связки грязных серых лохмотьев. И как бы наглядно демонстрировали преимущества прочных шкур, которые легко помыть в реке. Поэтому новые отрезы я из вертолёта не брал.

Где-то в Городе или Заводском районе всё заказанное мною ложилось в контейнер с надписью «Тарасову». Но не гонять же из-за мелочей вертолёт через море!..