На втором этаже гостиницы я вынул из сорок девятого бокса один из прежних своих костюмов — хрустящий, почти новенький, в прозрачном пакете, — принёс его в свой номер, вывалил на стол всё, что было рассовано по карманам и за поясом, отстегнул от рубашки радиофон, разделся и опустил в люк обработки пыльную и пропотевшую одежду, в которой провёл больше двух суток.

В угол возле двери я опустил ранец. Завтра его предстояло пропылесосить. Из придверного шкафчика вынул смену чистого белья, положенного туда роботом-коридорным, и перенёс на прикроватную тумбочку.

Теперь оставалось залезть в ванную и потом добраться до постели.

Уснул я мгновенно. Как в пропасть провалился.

14. Сказка любви. День первый

Прекрасней этого пробуждения не было в моей жизни ничего.

Розита пришла ко мне на рассвете. И разбудила меня поцелуями. И страсть, мгновенно захлестнувшая нас в полутёмной зашторенной комнате, надолго поглотила обоих. Видно, оба мы до крайности изголодались по ласке. И как с цепи сорвались.

Один вопрос всё время вертелся у меня в голове. Но по той жадности, с какой Розита целовалась и прижималась, можно было догадаться, что вопрос окажется беспочвенным.

Всё первое любовное безумие происходило молча. Словно мы немые.

Пока не показалось, что насытились…

Было уже совсем светло, когда Розита сказала:

— Мы теперь с тобой родные. На всю жизнь! До конца! Что бы с нами потом ни случилось — мы родные!

— Ты права, — ответил я. — Как всегда.

Она снова прижалась ко мне, и стало ясно, что мы ещё не насытились…

На столе тихо зазуммерил радиофон, отстёгнутый вечером от рубашки. Тедр мой молчал. Я его отключил. Зачем дублировать? Рука невольно метнулась к столу, но Розита на лету перехватила её.

— Ты ещё спишь, — объяснила она. — Ты сильно устал с дороги. Нечего звонить в такую рань!

Я поднял глаза. Настенные часы гостиничного номера показывали десять. Наверное, пора завтракать и собираться в обратный путь. Да ещё интервью…

— Ты, конечно, о многом хочешь меня спросить, — прошептала Розита, глядя мне в глаза. — Так же, как и я тебя… Но я спрашивать не боюсь, а ты боишься, верно?

— Верно, — тоже шёпотом согласился я.

— Правильно делаешь! — одобрила она. — Потерпи! Все твои вопросы я знаю. Сама их задам и сама отвечу. А ты ответишь на мои. Но потом! А сейчас…

И она опять прижалось ко мне.

Ничто так сильно не возбуждает мужчину, как неукротимое желание женщины. Когда-то я читал и слышал об этом. Теперь сам убедился.

Через полчаса Розита неожиданно выскользнула из-под одеяла, совершенно обнажённая, присела перед клавиатурой настольного компьютера и надавила несколько клавиш.

Я любовался её прекрасным, идеально сложённым телом, густыми чёрными волосами, которые разметались по плечам, а на дисплее компьютера подмигивала свеженькая метеосводка:

«На всей территории Западного материка южнее 55-й параллели — обложные проливные дожди, грозы, шквальные ветры. На море — шторм».

55-я параллель — это немного южнее полосы северных озёр. Значит, над пещерами урумту — приличная погода. А у купов, как и предсказывал Тор, ливни, разлив.

В грозу же полёты на ранцах запрещены, да и на вертолётах…

— Угадала я твой первый вопрос? — Розита чуть прищурилась.

— Угадала, — согласился я.

Хотя, вообще-то, этот вопрос был не первым. Первым вертелся в мозгу другой. Но, может, она и его угадает?

— Значит, у нас впереди ещё ночь? — подумал я вслух. — Волшебная ночь сказочной любви…

— Хочешь вольную трактовку классики по этому поводу? — лукаво поинтересовалась Розита.

— Всего хочу, чего хочешь ты!

— Царь Шахрияр сказал: «Давай продолжим эту волшебную сказку следующей ночью». — «Зачем же ночью? — ответила Шахразада. — Эту сказку можно продолжать и днём и вечером».

— Тысяча и одна ночь?

— Я же предупредила: вольная трактовка.

— Ты чудо!

— Если бы!.. — Розита вздохнула и вернулась под одеяло. — Увы! Я обыкновенная женщина, которая наконец-то дорвалась до своего мужчины. Знаешь, чем больше Евгений тебя ругал — и, значит, о тебе рассказывал! — тем ясней я понимала: мне нужен именно ты, а не он. Может, и не разглядела бы тебя без его помощи. Но ведь ты был далёк, как туманность в Андромеде! Никаких подступов к тебе не просматривалось. Ни в настоящем, ни в будущем! И только сейчас гиперболы наших судеб на минуточку соприкоснулись. Случайно! Грозы подфартили… Шторм на море… Только сегодня ночью я вдруг увидела этот редкостный чертёж судьбы. Единственный наш шанс! Потом тебе всё нарисую. Сам увидишь… Потом! А сейчас…

Нет! Оказывается, мы ещё не насытились…

Да и разве можно когда-нибудь насытиться такой фантастической женщиной?

Осторожно провёл я пальцем по её высокому лбу, который она почти наполовину неизменно прикрывала чёлочкой, по её нежному, плавно загнутому аристократическому носу, по её пухлым зовущим губам, по мягкому, но чётко очерченному подбородку доброго и в то же время волевого человека. Весь её прелестный профиль говорил о нежности, уме и доброте. Слёзы подступали от умиления её нежностью. Впервые я ощутил такое. Даже и не представлял, что такое возможно.

Почему-то вспомнился мягкий укор, брошенный моей маме её профессором ещё на исходе студенческих лет, задолго до моего рождения:

— А лоб-то у вас, Лида, высокий!..

Будущая мама моя тогда колебалась: то ли остаться в аспирантуре, то ли махнуть с молодым мужем в подлёдные посёлки Антарктиды. Профессору, конечно, хотелось получить толковую аспирантку. Но он был честен.

Укор учителя всё поставил на место: мама полетела в Антарктиду. И никогда не жалела об этом.

Не этот ли высокий лоб привёл Розиту сегодня на рассвете ко мне? Тоже ведь рисковала…

— Мне сладко с тобой, Сандро! — прошептала она. — Ах, как сладко!

Неожиданной острой болью отозвались во мне эти слова. Почти такие слышал я от Бируты в звездолёте, перед самым стартом с Земли. Думали ли мы тогда, чем всё это кончится?

— Вообще-то женщины положено добиваться, — задумчиво продолжила Розита. — Даже и такой, как я… Ну, не чудо, как ты сказал, но и не из последних… Однако совершенно точно знаю, что ты добиваться меня никогда не стал бы. На это не было никаких шансов! Хотя и замечала, конечно, что нравлюсь тебе.

— Ты всем нравишься! Даже не представляю, как ты можешь не понравиться кому-то.

— Очень просто! — Розита усмехнулась, — Твой друг Али Бахрам в упор меня не видит. Хотя и бурно аплодирует на концертах. Для него я всего лишь певица. Так сказать, музыкальный ящик… Его глаза устроены так, что женщин он замечает только в блондинках. Посмотри как-нибудь на его рабочие рисунки — сплошные блондинки! И разве осудишь?..

— Ты права, — согласился я и вспомнил, как сам Али говорил мне нечто похожее ещё в «Малахите», когда мы учились валить деревья. — Вообще, ты кругом права. И в том, что я не стал бы тебя добиваться… Ты ведь тоже казалась мне далёкой и недоступной, как туманность в Андромеде. Зачем добиваться невозможного?

— А ты, по-моему, и возможного добиваться не станешь. — Розита грустно вздохнула, — Мне кажется, любовь для тебя вообще не главное в жизни. Берёшь то, что рядом, что попроще, не оказывает сопротивления, не требует времени. Не знаю уж, что для тебя главное в жизни. Неужто роботы?

— Когда-то я читал, что главное в жизни — это как получше её прожить.

— Неплохо! Как афоризм… Но к тебе, по-моему, тоже неприменимо. Однако с тобой спокойно. Мне почему-то всегда казалось, что ты защитишь, себя не пожалеешь. И не только любимую — просто товарища. Жизнь это подтвердила. Евгений струсил. Ты — нет. Для женщины это основное.

Как просто и легко сопоставила она то, что мне и в голову не приходило сопоставлять! Действительно, Женька не решился выстрелить в туземца, чтобы спасти Ольгу Амирову. А я выстрелил, хотя и не спас этим от пропитанной ядом стрелы бедную мою Бируту… Не знаю уж, что думал Женька в тот страшный миг. Но не исключено — побоялся кары за убийство туземца. Ведь сам же и предложил её!.. А я об этой каре вспомнил лишь потом, в пустой след. Да и не изменилось бы ничто, если бы вспомнил раньше… Для меня в таких ситуациях выбора не возникает. Видимо, у меня преобладают эмоции, у него — рацио… Кому что Бог дал… Розита всё поняла совершенно точно! Она вообще понимает всё так, как есть, без искажений! Без скидок на «женскую логику»… В том числе, увы, и моё отношение к женщинам… А ведь она ещё многого не знает! И не узнает никогда!.. И от Женьки-то она ушла именно после того, как он не решился выстрелить, чтобы спасти Ольгу. Сама всё проанализировала — безжалостно, честно! — и не захотела больше терпеть. А может, просто постыдилась после случившегося быть с ним рядом? Не спросишь ведь…