— Вы же понимаете, людям будет все равно. Если вы убьете Ричарда, они сделают вывод, что вы пошли на это не ради мести за графа, а из желания завладеть его богатством. Пусть Ричарда накажет Бог.

Он с горечью рассмеялся.

— Тот самый Бог, который не мешал ему творить зло? — Бог сохранил Каину жизнь. Но от него, от Гаррена, Ричард может не ждать подобного великодушия.

Она нащупала его подбородок и заставила посмотреть на себя.

— Гаррен, если Ричард знает, о чем говорится в послании, значит он прибыл, чтобы убить вас.

После этих слов туман, сотканный из гнева и раскаяния, рассеялся. В первую очередь опасность грозила Нике.

— И вас тоже. — Он покрепче прижал ее к себе, словно пока обнимал ее, она была в безопасности. — Да только я ему не позволю.

— Неужели вы не понимаете? Важнее всего для него уничтожить послание. Он думает, что оно у вас, и пока не завладеет им, вы будете живы.

Убрав из ее волос листик, он гладил ее по макушке, пока она не прильнула к нему, спрятав лицо у него на плече. Пергамент оказался зажат между их телами. Безрассудный план. В конце концов Ричард постарается убить их обоих.

— А как же вы?

— Господь защитит меня, — повторила она.

В ее голосе больше не было вызова, и он задался вопросом, не дрогнула ли ее вера, как только что дрогнул голос.

— То есть, Господь защитит вас, а вы защитите меня? Так оно получается?

Ему стало почти смешно. Уж очень давно, десять лет, никто не рвался его защищать. В разгар сражения, когда вокруг свистели стрелы и лязгали мечи, он никогда не боялся за свою жизнь, только за Уильяма. Может, Доминика чувствует то же самое?

Может быть, и он чувствует тот же страх за нее?

— Господь защитит нас обоих, — убежденно прошептала она, уткнувшись лицом ему в грудь, — просто иногда Ему нужно чуточку помочь.

Баюкая ее, он завидовал ее невинной уверенности в том, что вера вот так запросто может уберечь от людского коварства.

— Хорошо, — сдался он, неохотно ее отпуская. Для одного вечера, пожалуй, достаточно споров. — Забирайте. Я что-нибудь придумаю.

Она выскользнула из его объятий и вздохнула — облегченно, а может с сожалением.

— Ника, и еще, — сказал он, глядя, как она прячет послание на груди. — Знайте, что я намерен помочь Господу, и не чуточку, а в полную силу.

И ему показалось, что, исчезая за деревьями, она улыбнулась.

Она забрала послание, но он позаботится о том, чтобы Ричард об этом не узнал. Можно сказать ему, что Уильям вызвал в замок писца со стороны. Это отвлечет его от Ники.

Но, как ни противно было признавать, на сей раз им не обойтись без помощи Господа.

Когда взошло солнце, Гаррен разыскал Нику. Она сидела около сестры, склонившись над нею и обвивая руками ее хрупкие, трясущиеся от кашля плечи. Он присел с ними рядом, рассеянно почесывая Иннокентия за оторванным ухом, и пес довольно завилял своим коротким хвостом, ударяя его по бедру.

— Сестра Мария, как вы? — Он знал, что ответ ему не понравится.

— Она устала, — ответила Ника. — Она так и не отдохнула.

— Со мной все будет хорошо, — сказала сестра, превозмогая слабость.

— Может быть, один день отдыха… — проговорила Ника, глазами умоляя его о помощи. В ее взгляде отразились все терзавшие ее страхи. Страх потерять столь важное для Уильяма время. Страх перед Ричардом. Страх, что дня отдыха для сестры будет недостаточно…

Наверное, она забыла, что они брали день отдыха в Тавистоке.

— К северу отсюда есть замок Рестормел. — Он бывал там с Уильямом незадолго до отъезда во Францию — целую вечность назад. — Думаю, мы доберемся туда к полудню.

Глаза Ники округлились.

— Один из замков Черного принца? А нас туда пустят?

— Этих замков у него столько, что и не сосчитать. Самого принца там не будет, но управляющий меня вспомнит. — Он повернулся к сестре. — Давайте положим в повозку еще пару одеял.

Сестра кивнула.

— Благодарю вас. Мне очень неловко задерживать остальных. — Она посмотрела ему в глаза, и он увидел в них смерть. Она как солдат на поле боя. Чувствует, что смерть близка. Гаррен перевел взгляд на Нику, которая укладывала одеяла в телегу. Сестра молча покачала головой. И она не хочет, чтобы Ника узнала.

Мысленно он погрозил небесам кулаком. Боже, только не ее. Она и так принадлежит Тебе.

— Я поговорю с остальными, — сказал он. — Уверен, они будут счастливы воспользоваться гостеприимством Принца.

Никто из паломников возражать не стал. Они только покивали головами, бормоча какие-то жалостливые слова и осеняя себя крестным знамением, и каждый радовался, что на месте сестры не оказался он сам.

Последним к завтраку вышел Ричард.

— Я еле стою на ногах. — Он зевнул Гаррену в лицо. Как вышло, что двое братьев выросли такими разными? Уильям — искренний, сердечный, бесстрашный воин. И Ричард. Тощий самовлюбленный хорек, пожираемый изнутри солитером зависти. — Еще одной ночи на земле я не вынесу.

— Тогда тебе понравится моя идея заночевать сегодня в замке Рестормел. Сестре нужен день отдыха.

— Ну, а мне нужна ночь отдыха от ее кашля, который я слушал с вечера до зари. Ты возишься с этой монашкой как с королевой, а мне нельзя даже сесть на свою собственную лошадь!

Гаррен скрестил руки на груди, чтобы не придушить его.

— Вижу, ночью ты лишился не только сна, но и остатков хороших манер.

Тонкие ноздри Ричарда раздулись. Нацепив на лицо благочестивую маску, он прижал к груди растопыренную пятерню.

— Прошу прощения. Все дело в том, что я переживаю за брата. Кстати, его послание все еще у тебя?

Как скоро он выпустил когти.

— Конечно. — Гаррен повел плечами. — Печать осталась цела, как он и просил.

Покатый лоб Ричарда разгладился от облегчения. Надо попробовать внушить ему, что он не знает, о чем там написано.

— Он дал его тебе потому, что я не поехал. — Ричард протянул руку. — Но раз уж теперь я здесь… Я сам прослежу, чтобы оно было доставлено.

Умно. Похоже, Ника была права. Прежде чем расправиться с ними, он хочет подтвердить свои подозрения.

— О, в этом нет необходимости. Я обещал не отдавать его никому, кроме смотрителя усыпальницы.

— О, я не вхожу в число этих «никому». Он сам сказал, чтобы дальше его нес я. — Как все лжецы, он отвел взгляд в сторону, но фальшивая улыбка осталась приклеена к его лицу. — Прямо перед моим отъездом. Когда мы вместе молились.

— Уверен, так оно и было, — отвечал Гаррен, уверенный, что ничего подобного не было, — но увы, я дал ему слово. Он так скрытничал, что даже писца вызвал из Уайтвуда.

Взгляд Ричарда прошелся по лагерю и остановился на его жертве.

— Я видел в замке только одного писца — Доминику.

Гаррен не сводил с него глаз. Привыкший изворачиваться и лгать, Ричард научился легко распознавать чужую ложь.

— Я знаю только то, что мне было сказано. Может, там содержится какое-то секретное покаяние. — Он заставил себя дружески похлопать Ричарда по спине. — Будем надеяться, святая услышит всех — и Уильяма, и меня, и тебя с молитвами о его здоровье.

Губы Ричарда растянулись.

— И Доминику.

Мышцы Гаррена напряглись, как натянутая тетива.

— Доминику?

— Ну да, — с невинным видом ответил тот. — Она же молится о том, чтобы вступить в орден.

Земля под его ногами пошатнулась, будто он снова попал на топкую почву болот. Что еще известно Ричарду? Непроизвольно он вытер руку, которой хлопал Ричарда по спине.

— Такой верой, как у нее, можно двигать горы.

Ричард дернул носом.

— Ей больше подошло бы другое призвание.

Девчонка не создана для пострига, сказала мать Юлиана. И Ричард был с нею согласен. Гаррен закашлялся, боясь выдать охватившую его тревогу.

— Что ты имеешь в виду?

— Происхождение у нее, ясное дело, самое низкое. Кто еще подбросит свое дитя в монастырь, если не какая-нибудь шлюха?