Он бы, наверное, запрыгал, как всегда, если бы она не обнимала его так крепко. Наутро она спокойно сообщила хозяйке, что забирает ребенка и уезжает вместе с ним. Толстуха, видно, очень не хотела терять такой выгодный куш — разохалась и попыталась выведать, что же стало причиной такого неожиданного решения. Впрочем, сделала это так грубо, что Глэдис даже не пришлось придумывать тонких объяснений. Молодая женщина просто сказала, что хочет, чтобы ребенок был поближе к ней, и ушла, оставив за спиной причитания разочарованной трактирщицы, медленно, но верно перерастающие в проклятия.

Путешествие до Уоллингфорда прошло без приключений. Правда, оставить Джея было не с кем. Но Глэдис это пока было не нужно. Они остановились на том же постоялом дворе, что и в прошлом году, и служанка не только узнала их, но и согласилась присмотреть за мальчиком в последующие дни.

Только на этот раз молодая женщина никуда не спешила. Ее работа начнется на третий, ну может быть, на второй день турнира. В первые дни планировались поединки — в один день сражались рыцари-зачинщики, во второй — все желающие.

Глэдис рассудила, что рыцарей-зачинщиков и их соперников наверняка будут лечить дипломированные медики, а вот во второй день их может уже не хватить на всех, а на третий день, когда будет общая схватка, наверняка уже будут задействованы все, кто хоть шапочно знаком с медициной. Поэтому время, оставшееся до горячей поры, она решила посвятить сыну.

Каждый день они ходили к растущему ристалищу, и разглядывали постройки. Глэдис рассказывала мальчику все, что знала: для чего нужны те, или другие сооружения, какие палатки прибавились на поле, предназначенном для гостей, какие гербы, или цвета принадлежат самым знатным рыцарям — общаясь с пациентами и оруженосцами, она многое успела узнать об этом. Однажды она даже разглядела издали огромный красно-желтый плюмаж, и поспешила ретироваться вместе с ребенком.

В один из этих дней Джей озадачил ее:

— Я тоже стану лыцалем! Я ведь стану? Скажи, мама, стану?

Она только улыбалась в ответ. Скорее всего, именно этого ее ребенку и не достичь. Ведь здесь так много значит происхождение!

Наконец, наступил первый день турнира. Джей потребовал, чтобы они непременно пошли на ристалище. Глэдис не была уверена, что ему стоит на это смотреть, но малыш настаивал, и она сдалась.

На поле они провели весь день. Сначала выехали и выстроились на ристалище рыцари-зачинщики, а за ними — все остальные, кто желал принять участие в турнире в то или иное время. Сияли доспехи, качались яркие плюмажи, герольды торжественно называли имена известных воинов и почетных гостей. Можно было понять Джея с его желанием стать рыцарем — все это выглядело очень празднично и эффектно. Потом начались поединки. Рыцари разъезжались в разные концы ристалища, а потом вихрем срывались с места и неслись друг навстречу другу с копьями наперевес.

Сперва Глэдис не очень интересовалась тем, что происходит, но потом тоже заразилась общим настроением, и кричала вместе с толпой, когда удар оказывался особенно удачным, или, когда рыцари оказывали друг другу знаки учтивости. Такие жесты шумно приветствовалось на помостах для зрителей, и дамы бросали на поле цветы, безделушки, шарфы и даже оторванные рукава платьев. Когда тот или иной рыцарь падал, Глэдис бегло ставила диагноз. В общем, время прошло не так скучно, как она предполагала поначалу, и на постоялый двор они вернулись только вечером.

На следующий день Джей снова потребовал, чтобы они пошли на ристалище, но вмешался случай. Глэдис разыскал один из бывших пациентов, мельком увидевший ее в толпе, и попросил оказать помощь своему другу, раненному вчера. Отказать она не могла. Джей закатил форменный скандал, и ей пришлось уйти под аккомпанемент возмущенного рева, наскоро передав сына служанке — времени терять было нельзя.

Глэдис вернулась на постоялый двор часа через три. Мальчик демонстрировал крайнюю степень обиды. И только обещание мамы, что они сейчас же пойдут смотреть бои, смогло восстановить мир.

Они шагали, к полю, Джей нетерпеливо тянул вперед. Только что раскрылись ворота, выпуская очередного победившего рыцаря со свитой. Это была небольшая конная кавалькада. Впереди, смеясь, и что-то рассказывая другому всаднику, ехал, по всей видимости, сюзерен. Его доспехи были погнуты и запылены. Нарядный плащ лазурного цвета, подбитый красным, сейчас напоминал несколько потрепанное боевое знамя. Глэдис на всякий случай всмотрелась в герб, изображенный на щите — нет, кажется ничего знакомого: поделенное пополам сверху вниз поле, половина лазурного цвета, с белым единорогом посередине, вторая половина красная с черной башней в центре. Молодая женщина немного расслабилась, но тут она перевела взгляд выше, и чуть не задохнулась от неожиданности и внезапно нахлынувших эмоций. Это лицо она старалась забыть в течение почти четырех лет, проведенных ею в этом мире. Это его она увидела здесь первым, и это он…

Первым импульсом было — бежать, но она встала, как вкопанная. Джей теребил ее руку, и уже начал снова хныкать. Сердце билось, как набат, в голове. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы собраться. «Спокойно», — подумала Глэдис, — «Он не может меня помнить. Таких не помнят, и он был пьян в стельку. Надо вести себя, как ни в чем не бывало…»

Глядя прямо перед собой, она двинулась дальше. И тут…

— Эй, ты! — она невольно вздрогнула от этого окрика, — А я тебя знаю!

Глэдис медленно подняла глаза. Рыцарь смотрел прямо на нее.

— Вряд ли Вы можете знать меня, сэр рыцарь, — она выделила последние слова особенно четко, намекая, что их знакомство не может иметь ничего общего с этим званием.

— Клянусь небом! — воскликнул собеседник рыцаря, — Да она говорит, как придворная дама! И каков же Ваш титул? И где Ваша блестящая свита?

Сопровождавшие рыцаря слуги заржали, но он сам даже не улыбнулся, по-прежнему глядя в упор на молодую женщину.

— Я скромный лекарь, вот и весь мой титул, — нарочито покорно ответила она.

— Слышали? — сказал весельчак, обернувшись к остальным, и хотел, видимо добавить что-то еще, но тут Джей решил, что, видимо, пора вмешаться. С начала этого странного разговора он, было, притих, поняв, что происходит что-то необычное, но теперь почувствовал, что над мамой смеются. Он вышел вперед и встал перед Глэдис, держа подобранную где-то палку перед собой, как меч. Утихающее веселье вспыхнуло снова.

— Это что, Ваш защитник, миледи? — вытирая слезы, выступившие от смеха, проговорил давешний насмешник.

— Остынь, Китни! — голос рыцаря прозвучал неожиданно резко. Смех постепенно угас.

— Ну и как тебя зовут, храбрец, — обратился он к мальчику.

— Джей! — выкрикнул малыш, — И я буду с тобой длаться… или… или… — он, конечно, хотел сказать как рыцарь «пешим или конным», но детский ум не осилил сложной формулы.

— И сколько же тебе лет? — продолжал рыцарь.

«Он сейчас догадается», — с ужасом поняла Глэдис, но прежде, чем она успела окликнуть и предостеречь сына, тот гордо поднял вверх три пальчика, ведь они совсем недавно праздновали это событие, и Джейсон хорошо запомнил, насколько он уже большой. Но тут ворота ристалища снова открылись, выпуская следующего победителя со свитой, в группе всадников произошло некоторое смятение, и Глэдис, подхватив сына на руки, нырнула в толпу, собравшуюся вокруг ристалища. «Стой! Стой!» — кричали откуда-то, но она бежала, не оглядываясь, и перевела дух только на постоялом дворе.

Ее снова терзал уже почти забытый страх за ребенка. Теперь ее угораздило встретить биологического отца Джейсона! «Мужчины иногда признают своих детей», — вспомнились ей слова Мэй, но она решительно отогнала это воспоминание. Что может быть нужно благополучному рыцарю от незаконнорожденного ребенка? Только одно: чтобы никто и никогда не вспомнил об их родстве. А обстоятельства его появления на свет? Насколько было известно Глэдис, такое поведение для рыцаря считалось недопустимым. Это грозило ему серьезными, мягко говоря, неприятностями, если все откроется. Но хватит ли у нее мужества предать это огласке? Что значит слово бродяжки, лекаря без лицензии против слова рыцаря? А может, он не догадался? Но что-то говорило ей, что догадался. Джей был его точной копией. Только уменьшенной.