— Ладно, ладно, — примирительно сказал Олли, — Ты прихватил с собой что-нибудь, чтобы отметить место?

Вместо ответа Том продемонстрировал шесть металлических колышков для палатки и моток блестящей ярко-желтой ленты, которой перевязывают подарки.

— Отлично. Камера, хронометр — не забудь. Я поставлю время пребывания — час. Готов? От винта!

— Не так быстро! — раздался от входа женский голос.

Глава 2. Шаг в прошлое

На пороге, прислонившись плечом к косяку, стояла Глэдис. Это была невысокая девятнадцатилетняя девушка, с хорошо оформившимися женственными изгибами фигуры. У нее были светлые волосы со слегка рыжеватым оттенком. Голубые глаза, ясные и блестящие, придавали всему лицу живое, энергичное выражение. Она была белокожей, и каждая весна оставляла свою отметину на ней в виде веселой россыпи мелких золотистых веснушек на носу, щеках и даже на плечах, с чем девушка яростно и безуспешно боролась. Она была окружена, как облаком, тем едва уловимым очарованием юности, которое так мало ценят в себе молодые девушки, и которое они же с такой ностальгией вспоминают, когда это время остается далеко позади.

— Ты шпионила за нами?! — угрожающе рыкнул Олли.

— А что такого? — пожала плечами Глэдис, — Если сначала вы только и говорите о своей крошке, а потом вдруг начинаете шнырять как два Джеймса Бонда и разводить какие-то тайны, поневоле заинтересуешься — вдруг вы влипли в какие-то неприятности? Том, дорогой, — она послала молодому человеку бархатный взгляд, — Ты завтракал? Я принесла тебе сандвичи. Просто свинство, что этот негодяй Олли не дает тебе поспать в воскресенье! Это наверняка его идея.

— Но ты-то тоже на ногах, — хмуро заметил «негодяй».

— Я — это другое дело. У меня через неделю экзамен по практической хирургии.

Друзья злорадно переглянулись.

— У профессора Кросби, да? Ох, задаст он тебе перцу!

Хирургия была, пожалуй, единственным слабым местом Глэдис в учебе. Она не боялась крови, не была брезглива, и хорошо работала в анатомическом театре, но операции на живом человеческом теле вызывали у нее решительный протест. Ей приходилось это делать, и она покорно ассистировала на операциях, но только для того, чтобы успешно сдавать экзамены. Девушка очень хотела стать врачом общего лечебного профиля, поэтому готова была терпеть и хирургию. Профессор Кросби был чудовищем ее ночных кошмаров, хотя ничего страшного не было в этом полноватом, добродушном человеке, влюбленном в свою профессию хирурга. Он искренне не понимал, как это дочь такого человека, как доктор Джонсон не в состоянии самостоятельно сделать аппендэктомию, и считал, что этот психологический барьер необходимо убрать. А для этого он видел только одно средство — работать, работать, и еще раз работать у операционного стола, и выбирал в качестве ассистента Глэдис каждый раз, когда имел такую возможность. Поэтому девушка, мягко говоря, не испытывала восторга перед экзаменом, и Олли с Томом это было прекрасно известно. Однако ответила она спокойно и холодно.

— На вашем месте, вместо того, чтобы упражняться в остроумии, я бы подумала о том, как не допустить, чтобы о ваших занятиях узнал папа, ну, и… другие…

— Проклятье, Глэдис, что об этом знает папа? Ты ему донесла?

— Подожди, Олли, ну узнает твой старик о том, чем мы здесь занимаемся, что с того? — попытался разрядить обстановку Том.

— Ты не понимаешь, Том, если старик узнает, лаборатории конец. Он потратил уйму денег, чтобы построить эту хибару! Сколько, по-твоему, стоит тот подъемник? Но он убежден, что где опыты, там непременно будут взрывы. В некоторых вещах он понимает только свою точку зрения. Что ты ему рассказала, козявка?

Глэдис не отреагировала даже на обидное детское прозвище, которым брат изводил ее когда-то, и ответила так же спокойно:

— Остынь, Оливер! Папа и мама и сами не слепые. И, если ты заметил, не дураки, — едко добавила она, — Поэтому они подозревают, что здесь что-то не так, но ПОКА не вмешиваются. От меня зависит, узнают ли они подробности, или нет. Впрочем, я могу их успокоить. Если они узнают, что я тоже участвовала в ваших делах, они решат, что ничего предосудительного ты не делаешь. Я считаюсь здравомыслящей девушкой, не забыл? Я могу сказать, что вы изобрели принципиально новый солярий, и хотите запатентовать его, как свою разработку, а я у вас в качестве эксперта, и лишних вопросов не будет.

— Ну да, эксперт, — хмыкнул Олли, — Да тебе стоит только вылезти на солнце, и ты становишься пестрой, как кукушечье яйцо!

Это было неосторожно со стороны Олли. Вот теперь голубые глаза девушки полыхнули настоящим гневом.

— Оливер Джонсон! Видит Бог, я давала тебе шанс, но теперь — пеняй на себя. Я пошла к папе!

— Может, свяжем ее до конца опыта? — тоскливо предложил Олли, — И заткнем рот!

— Только попробуйте сунуться, — уходя, бросила через плечо Глэдис, — Я так заору, что сюда сбегутся все, от прислуги до мамы с папой, и тогда будьте уверены, я молчать не стану!

— Постой, Глэдис! — это уже вступил в боевые действия Том, — Подожди же!

Услышав голос дорогого Тома, Глэдис остановилась и царственно обернулась.

— Да, милый!

— Скажи, чего ты хочешь?

— Так бы давно! Вы затеяли, судя по всему, интересное дело. Мне всегда было любопытно побывать в прошлом. Кроме того это все может стать всемирно известным. Я тоже хочу в этом участвовать. Предлагаю отправить в прошлое меня!

— Вот, смотри, Глэдис, — говорил Олли, — Человеческое существо, проходя через время принудительно, «продавливает» в пространстве-времени туннель, точно соответствующий форме его тела в трехмерном пространстве и появляется примерно в расчетной местности, в расчетный момент истории, говоря условно. Туннель поддерживается некоторое время, что и является гарантией возврата. Для тебя мы зададим время возврата — через час. За час ты должна будешь сделать запись на камеру и найти там какой-нибудь предмет, который можно предъявить, как доказательство того, что ты была в прошлом. Это необходимо. По истечении времени существования туннеля, через час, ты должна оказаться точно в том месте, в котором вышла после прохождения через время, это очень важно! Тогда ты просто вернешься в исходный момент и исходное место, то есть в эту кабинку, наше время притянет тебя обратно, потому что ты принадлежишь ему. При обратном прохождении твоего тела туннель затянется, пространство-время вернется к первоначальному состоянию без изменений. Но тебе непременно, слышишь? Непременно надо оказаться на том самом месте!

— А если я не успею? — голос Глэдис невольно дрогнул. Олли помрачнел.

— Если экспериментатор по каким-то причинам опоздает к концу существования туннеля, его возвращение затруднится, потому что туннель распадется. Но он не исчезнет совсем, так как через него было перемещено тело из другого времени, и только «в один конец». Правда, он станет не целой «дырой во времени», а будет похож на дуршлаг, вставленный во временной туннель, и будет сохраняться, пока все вещества, составляющие перемещенное тело, не пройдут по нему обратно. Словом, для того, чтобы вернуться, экспериментатор должен будет умереть в том, другом времени, тогда его тело материализуется в исходной точке снова живым.

— А это верный способ? — девушка содрогнулась.

— Если говорить языком науки, то это значит — попусту забивать тебе голову, — Олли уже начал сердиться, — Поэтому я скажу так: Том все просчитал, и в теории все верно. А потом — так было с крысой, которую мы как-то переместили в прошлое, но она там погибла. Она вернулась снова живая. Но я надеюсь, ты не станешь испытывать этот способ на себе? Просто приди на место вовремя! Хотя… если тебе все это не нравится, ты еще можешь отказаться, — в его голосе прозвучала скрытая надежда.

— Ну, нет. Прийти вовремя не так уж сложно. А в какое время вы меня собираетесь отправить?

— Ну, скажем, в средние века. В промежуток от 13 до 16 века. Или ты хочешь знать точную дату?