Я остался. И вот однажды консьержка принесла мне какой-то пакет от Влада. Когда я его раскрыл, там находился тот самый роскошный пиджак. Я был ошеломлен, позвонил в Москву. Сказал: «Влад, ну в какое положение вы меня ставите?! Вы что, сумасшедший?» Он ответил: «Я хотел доставить удовольствие. Не вам, а себе. Просто я вас очень люблю».
Помню этот день: 9 февраля. Я еще спросил тогда насчет его дел. Он ответил, что дела неважные. «Приедете, расскажу» «Парижского» голоса не было уже и в помине. Я спросил: «Что, какие-нибудь серьезные вещи?» Он ответил: «Более чем».
Потом я вернулся в Москву. Мы договорились встретиться у него. Помню, он пригласил на пельмени. Когда я пришел, Влад был во мраке, к телефону не подходил. Но как-то постепенно расходился, потеплел. Пельменей мы тогда съели огромное количество. Не могу точно восстановить, в связи с чем, но помню, как Альбина раздраженно сказала: «...значит, надо иметь охрану». И помню фразу Влада: «Да это тут не поможет». Я сказал, что надо либо уехать, либо действительно взять охрану. Альбина нервничала, Влад ерничал по поводу охраны, но было ясно, что все это очень и очень серьезно.
ЕВДОКИЯ ХАБАРОВА. Влад не верил, что с ним может что-то случиться. Он не допускал этого не потому, что у него была мания величия. Просто он не мог поверить, что кто-то по-настоящему желает его смерти. Он не пропускал это через себя.
АНДРЕЙ РАЗБАШ. Мне кажется, что в какой-то момент он просто себя переоценил. Влад был абсолютным эфирным лидером, его любила аудитория, любила страна, и на этом ощущении он начал перестраивать канал. Но одного лидерства оказалось мало. Я видел, как Влад все более нагружается этой работой, как некое среднее его состояние постепенно становилось все более тягостным. Альбина рассказывала, что дома он все чаще выглядел подавленным. Она это расшифровывала как то, что Влад взвалил на себя ношу, которую почти не может нести. Альбина ненавидела ОРТ. Она чувствовала, что теряет человека. Но Влад никогда не пытался назвать словами причину этой тяжести. По природе он был настолько легким человеком, что, видимо, посчитал, что справится самостоятельно. Возможно, это и есть переоценка собственных сил. Во многом для нас с Сашей Любимовым это урок: нужно быть открытым, потому что эта открытость тебя защищает.
У меня ощущение, что по легкости характера, глубинной легкости Влад что-то просмотрел... То есть отнесся к каким-то вещам легче, чем это было необходимо. По моему ощущению и по воспоминанию Альбины, атмосфера сгущалась. И он это чувствовал. То, что ситуация была напряженной, было очевидно.
Листьев никогда не настаивал на тотальном увольнении — все постепенно. Но в итоге около 50 % сотрудников были бы уволены. Из интервью Листьева «Независимой газете», 30.04.94: «...очень многие боятся этого (реконструкции «Останкино». — «Ъ»). У них есть связи, насиженные места, люди расписываются в ведомостях организаций, которые в «Останкино» не значатся. Они себя спокойно чувствуют, они у корыта. Они не думают о том, какие передачи завтра появятся на экране». Интересно, что в прошлый четверг состоялось первое собрание трудового коллектива ОРТ (240 человек). Как рассказывают очевидцы собрания, выступая на нем, Листьев заявил, что вместо «странных премий, которые платили в прошлом», отныне будет нормальная зарплата. А еще он сказал: «Мы знаем, кто брал взятки, и с ними расстанемся».
У Листьева мог возникнуть антагонизм с целыми подразделениями первого канала. В этой связи называют ИТА, которую возглавляет Борис Непомнящий.
Одна из наиболее рейтинговых программ «Останкино» — «Новости-ИТА» — единственная, которая сохранила за собой право на самостоятельное размещение в передаче рекламы. Кстати, расценки на нее в ИТА всегда были чуть ли не самыми высокими (до $45 тыс. за минуту).
Хотя ИТА, разумеется, ожидало реформирование в течение полугода.
Сотрудники ИТА категорически отказываются от каких-либо комментариев. ИТА вообще традиционно очень закрытая структура. Замысел нового руководства ОРТ в отношении ИТА тоже нигде не формулировался. Впрочем, очевидно, что никто не собирался разгонять ИТА. А если увольнять людей и резко разгонять ИТА, необходимые профессионалы уйдут. А таких специалистов, как режиссеры прямого эфира, монтажеры программ, найти негде.
Как бы то ни было, большинство членов коллектива «Останкино» склонялись к мысли, что Листьев мало что решает. За ним стоят проверенные телевизионные (а также политические и сейчас еще и денежные) кадры. Известно что Листьев постоянно проводил ночные консультации с акционерами, где решалось все. В этом смысле убийство Листьева не могло изменить стратегию задуманных изменений на ОРТ. Но убийство было точным ходом для дезорганизации процесса создания ОРТ — так как все назначения пойдут кувырком.
«Коммерсантъ-Daily» 3 марта 1995 года.
АЛЬБИНА. Были люди, которые с появлением ОРТ теряли все. Про них Влад говорил со всей определенностью, что пока они при деле, порядка на телецентре быть не может. Это не версия. Просто констатация факта. Произошло общее собрание ОРТ, где Влад сказал о том, что знает, кто и сколько ворует. Люди занимались музыкальным вещанием, еще каким-то вещанием — люди, которые при Владе не смогли бы этим заниматься, потому что он считал это халтурой. Если сложить все эти слагаемые, мы получим критическую сумму. Люди, которые боялись остаться ни с чем.
АНДРЕЙ РАЗБАШ. Альбина вспоминает, что в эти две недели он просто выключался. Видимо, ему было так тяжело, что не хотелось общаться. Он сидел дома и смотрел телевизор. Так вот тупо смотрел картинки.
ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. От того Влада, которого я помнил в 87-м году, в 95-м осталось процентов 30. Но при всем напряжении его работы он вновь мог превратиться в того, прежнего, Владика, смешного, забавного, обожающего розыгрыши и даже немного сентиментального. В такие моменты он открывался. Но это случалось все реже. Он стал более нервным, раздражительным, жестким.
ЮРИЙ НИКОЛАЕВ. В последнее время он стал более дерганным и замученным. Мог исчезнуть на неделю, не звонить, но я понимал, что это связано с огромным объемом работы.
АНАТОЛИЙ ЛЫСЕНКО. Мне трудно судить, но, кажется, Влад начал понимать, что попал в ситуацию, где будет очень много жертв. Да еще огромный объем работы, гигантские нагрузки. Кроме того, существует такая проблема, когда человек переходит из бизнеса на высокую должность. Масса вопросов: переброска дел, маскировка дел и многое другое.
МИХАИЛ МАРКЕЛОВ. ...Видимо, в последние две-три недели давление было невыносимым. Не надо забывать, что это первая кнопка и в тот момент решалась не только телевизионная стратегия. Решалась стратегия государства. Тут дело не в одном денежном мешке, и естественно, что политические силы просчитывают свои интересы.
ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. Он был совершенно закрыт, доходило до рецидивов какой-то странной подозрительности: он все должен был делать сам, даже то, без чего легко можно было обойтись. Предложения, которые можно было обсудить на уровне администратора, он брал под свой контроль. В кабинет входили какие-то странные личности, и все вопросы он решал самостоятельно. Все обсуждения закончились. Это был закрытый кабинет, за дверями которого часто стояла его секретарша.
ЕЛИЗАВЕТА КУЗЬМИНА. Я даже иногда обижалась, когда Влад просил меня выйти из комнаты при переговорах. Комната у нас была маленькая, а переговоры шли постоянно. Влад был страшно загружен, особенно в период гендиректорства. Приходила масса людей, где-то я присутствовала, иногда он просил меня выйти. Впрочем, уже тогда стало ясно, что все телефоны прослушиваются.
...Помню, когда его только назначили гендиректором, я спросила: «И что теперь?» Он ответил: «Теперь я буду королем первого канала». Он просто летал, хотя понимал, безусловно, с какими проблемами ему придется столкнуться.
АЛЬБИНА. ...Начались пробуксовки. У каждого из банков, представленных среди акционеров ОРТ, имелись свои интересы. И Влад встречался с каждым. И каждому объяснял, почему создание ОРТ выгодно лично ему.