— За тридевять планет, за бездной светолет, за великими звёздными просторами, за чёрными дырами, за светлыми туманностями живёт — не — тужит планета. На которой люди давно забыли что такое война. Забыли потому, что давно поняли, что дружить лучше чем воевать, что если силы направить не на изобретение новых пушек, а на счастье людей, то оно рано или поздно наступит. И они давно — давно, сложили всё оружие в большую кучу и отправили её на солнце. Чтобы оно там сгорело безвозвратно и никто его не смог больше ни найти, ни тем более применить.

И действительно зачем, если на звёздах так много места, там так много планет, которые только и ждут, чтобы их освоили, чтобы на них поселились люди. Даже тёмный космос, если приложить достаточные усилия, можно обжить. И жить не тужить. Счастливо.

Но шло время, и им всё равно приходилось сражаться. Не друг с другом. И не против людей. Они теперь сражались с самой природой, отвоёвывая у Хаоса и Тьмы новые кусочки для освоения. Для превращения их в цветущий рай.

И они поняли, что сражаясь за своё счастье, против войн, против смерти, они всё равно стали Воинами. И враг у них не другие люди, как было в прошлом, не другой разум, который они неизбежно встретили среди звёзд. А Великий Хаос, Великой Бездны. Он и только он был врагом им всегда. Он стремится погасить огонёк разума, где бы он ни был. В том числе и сея раздоры между людьми. Убивая их души.

Люди поняли, что на самом деле, все кто имеет разум в этой вселенной, не враги им. Потому, что они изначально мирозданием поставлены противостоять Великому Ничто. А победить эту Тьму Предвечную, Великий Хаос, можно только поднявшись к звёздам и соединив всех имеющих разум в Великое Кольцо. Кольцо великой силы.

И они приходят к каждой юной цивилизации, чтобы обратить их взоры к небу. Чтобы и их позвать на звёзды, чтобы они перестали воевать между собой, взялись за руки, или что у них там вместо рук, и жили счастливо.

Чтобы великий поход Разума среди звёзд никогда не прервался.

— Красивая сказка… — сказала Карменсита, не поднимая головы. — Жаль, только сказка. А вот здесь и сейчас — война.

— Мы можем сказку сделать былью. Если сильно захотим.

Сергей сделал ударение на слове «сделать».

— Но как сделать сказку былью, если для неё нужны не сволочи, а люди. Благородные, и сильные. Свободные от… этой крысиной привычки грызть друг другу глотки даже за пустяки. Свободные от алчности.

— В нашем обществе, — подчеркнул Сергей, — есть один предрассудок. Он от нашей пропаганды. Что все люди рождены сволочами и с этим ничего не поделаешь.

— А разве это не так?! — с сомнением спросила Карменсита.

— Не так. Далеко не так. Люди изначально рождаются чистыми. И только окружение их делает бешеными крысами, тупицами, животными.

— И ты ищешь тех, кто ещё не до конца оскотинился?

— Да. И первый признак того, что человек ещё не до конца сгнил, что его можно поднять — чувствительность к красоте. Та, которая не переводит ничего тут же на деньги. Которая просто готовность жить этой красотой и бескорыстно ею делиться с другими.

Карменсита кивнула и подняла голову.

— Меня всё мучает вопрос: почему ты тогда повёл меня на тот луг? — спросила она. — Почему ты показал мне Ветер Звёзд? Ведь другим вся эта красота — пустой звук и ничто. Ведь я могла оказаться той самой пустоголовой стервой, которых миллионы.

— Но ведь в отличие от других, от тех «которых миллионы», ты поняла. Ты смогла понять. Понять и себя тоже.

— Ты знал это?.. Что я смогу.

Диего кивнул.

— Ты страшный человек, Диего. Ты показал людям сказку. Показал, что в ней можно жить. И отобрал её.

— Не я отобрал её.

— А кто же?

— Не это важно. Важно то, что вы эту сказку можете вернуть. Чтобы жить.

— Как? Ведь вокруг одни идиоты. С ними там не жизнь, а всё та же война получится.

— Не все идиоты. Ты видела нашу компанию. И таких много. Даже здесь, в Центре Подготовки. Их просто надо найти. Кого — то разбудить, кто — то сам отзовётся.

— Ты говоришь как религиозный проповедник.

— Возможно. Но без веры в эту сказку, туда не вернуться.

— Возможно ты прав…

— Не «возможно», а точно. Верь и она вернётся. Пока быть может только для тебя. А потом и для других.

При расставании Кармен ещё раз взяла с Диего обещание, что пока они в Центре, то будут держаться вместе.

После прощания, она тихо побрела по улице в сторону остановки такси, отказавшись от предложения проводить. Ей явно хотелось побыть одной.

Сергей пожал плечами, и пошёл в противоположную сторону. Но не прошёл он и полуквартала, как был атакован целой компанией баб. Среди них были всякие. Была парочка с сержантскими нашивками. Была и некая Дениз, которая последнее время проявляла явно излишний интерес к персоне Диего — Сергея.

Они обступили его со всех сторон приперев к стенке. Вперёд выступила некогда где — то виденная дамочка с нашивками сержанта пилотского отделения и без всяких вступлений взялась за Диего.

— Интересное дело! Вот я наблюдаю… Кто бы из баб имел дело с неким Диего Гонсалесом — все жуткие стервы. И как ты это объяснишь?

— Они падки на меня! — тут же «включил дурака» Диего.

— А то, что они после тебя мужиков ненавидят, это как объяснить? — прокурорским тоном заявила предводительница.

— Ну… Это уже у них спрашивать надо!

— Так что ты им сделал, подлец, что они все вдруг феминистками заделались? — всё тем же прокурорским тоном продолжила сержант.

— Так уж и все? — не поверил Диего.

— Да не такие они все феминистки… — вступила в разговор Дениз. Наблюдающая всё это с некоторым налётом неприятия. — Просто разборчивы до ужаса.

— Ах вот оно что! Но всё равно, красавчик, что ты им сделал? Какую такую подлость отмочил?

Настрой у этой стайки баб был явно боевой. И злобный. Особенно подпитываемый целой гаммой обстоятельств. Как то, что их подруги вдруг стали проявлять «излишнюю» разборчивость и заимели «странные мысли», что сам Диего Гонсалес тот ещё красавчик, да ещё далеко не ко всякой девице просто так подойдёт. И много — много чего ещё. Но главным тут было как раз то, что именно после знакомства с Диего, многие из подруг вдруг стали вести себя «странно». А из этого это бабьё сделали свои, и в целом, неправильные выводы.

Чем и объяснялся этот наезд.

Даже присутствие одной из «пострадавших» — Дениз — тут не помог. Скорее всего потому, что она сама внятно ничего не могла сказать.

— Да ничего я им не делал! И… из тех, кого вы упоминаете, разве кто — то обо мне плохо отзывался?

Этот вопрос поставил в тупик.

— Д-да кажется, нет… — растерянно ответила сержант, так как Диего очень строго и требовательно на неё уставился. Глаза в глаза.

— Так «да» или «нет»? Это важно.

— Кто бы спорил, что «важно»… — ещё больше смутилась допрашивающая. По её виду было заметно, что эти вопросы задать никому из здесь присутствующих не приходило в голову.

Только сейчас Сергей понял, как это его поведение выглядело со стороны. Вскружил даме голову, разжёг её интерес, даже не переспал с ней, как многие его однокурсники делали, и «сбежал».

Но также становился ясным главный эффект столкновения культур Ёс и Каллисто. По всей видимости, это общество, искусственно заторможенное в своём развитии, балансирующее между окончательным загниванием и попытками вырваться из трясины конкурентной культуры, всё же сохраняло некий потенциал роста. Периодически попытки вырваться из заколдованного круга давно сгнившей культуры, подпитывались отдельными группами в элите, пытающимися что — то исправить к лучшему.

Возможно, это были психоаналитики на госслужбе. Возможно и некие тайные группировки. Но так или иначе, в обществе была разлита эта готовность к восприятию нового Учения, которое могло бы вывести из перманентного кризиса. Именно этой готовностью, объяснялась такая бешеная популярность разнообразных религиозных культов. Так что даже приблизительные расчёты социопсихологов «Пегаса» и надежды на то, что люди Каллисто, станут центрами кристаллизации новой, спасительной для Ёс, культуры, были в целом верны.