– О том, что в нашей губернии проживают потомки великого князя Николая Константиновича, я узнал от одного журналиста.

– Константина Журавлёва?

– Да, от него. Он написал большую статью о Волынских. Познакомился со старшим Волынским. Наладил переписку с князем Александером, законнорождённым потомком великого князя, от морганатического брака. Вообще этот Журавлёв скользкий тип, предлагал свои услуги депутатскому собранию, хотел быть светским хроникёром. Оказывал мелкие услуги нашему собранию, добиваясь членства. Он стал ассоциированным членом нашего собрания. Старался вовлечь в работу дворянского собрания старшего Волынского, но тот не изъявлял большого желания. Журавлёв же выдвигал новые планы его заполучить.

– Вам это не нравилось.

– По правде сказать, не очень. Знаете, у нас в собрании мало представителей родовитого дворянства. Нет ни одной титулованной особы, а тут – потомок династии. Это конкуренция. Я боялся, что Волынский займёт моё место, но это ему было не нужно и всякие контакты с ним прекратились.

Всех это устраивало, кроме Константина Журавлёва. Он продолжал поддерживать с ним контакты, пока последний не погиб. Тогда он связался с князем Александером, якобы заботясь о молодом Волынском. Тут выяснилось, что бездетный престарелый князь объявил мальчика своим наследником. Наследство весьма приличное. Тогда Журавлёв начал выдвигать предложение установления над мальчиком опеки дворянского собрания, чтобы собрание могло распоряжаться наследством.

– А предложение устранить наследника, чтобы наследство перешло к главным представителям династии, не возникало?

Предводитель вздрогнул, и, опустив глаза вниз, тихо произнёс:

– Вы и это знаете?

– Будет лучше, если вы расскажете всё сами.

– Вы не подумайте, я не собирался убивать мальчика, тем более не давал никаких указаний по его устранению. Просто в одной беседе Журавлёв, как бы между делом, высказал предположение, что было бы неплохо, если бы наследник исчез, а наследство перешло бы к настоящим членам династии.

Если бы такое случилось, то это могло бы выглядеть, как наши действия, направленные на поднятие престижа династии. Он говорил, что мальчику деньги ни к чему, а лучше их направить на дело возрождение монархии. Я не возражал. Конечно, было бы хорошо преподнести такой подарок наследнику престола, но я не знал, как это можно сделать.

Скворцов-Писарев замолчал. Во время беседы он сильно волновался, ему не хватало воздуха. Несколько секунд он был не в состоянии что-либо сказать. Наконец он собрался с силами и продолжил разговор:

– Я, повторяю, был не против, но не знал, что следует делать. Журавлёв заверил меня, что близкие к трону определённые круги были бы признательны, если бы такое произошло. Также он сказал, что если бы я был не против, и развязал бы ему руки, то он нашёл бы самый подходящий для всех способ передать наследство династии. Я дал ему такое разрешение.

– Для чего ему нужно было ваше благословение? Это пустая формальность.

– Не совсем. Я выдал ему официальный документ с печатью нашего собрания о том, что он выполняет специальное поручение дворянского собрания, и монархические структуры по всей стране должны оказывать ему содействие.

– Значит, он обезопасил свой зад.

– Да, этот подлец…

– Он подлец, но вы тоже не ангел.

– Я знаю, поэтому готов нести наказание, но я никогда не санкционировал убийство мальчика. Журавлёв обещал, что будет работать лишь с бумагами, и сможет отсудить наследство, или хотя бы его часть.

– Как вы узнали о покушении на ребёнка? На молодого Волынского.

– Из газет. Хотя вначале я не знал, кто этот мальчик. Мне всё объяснил Журавлёв. Кстати, он и предложил посетить вас с приглашением стать членом дворянского собрания. Он тут же стал меня шантажировать. Тем, что сможет раздуть это дело до вселенских масштабов. Представьте себе заголовки, что местоблюститель престола убил ребёнка за деньги. Это катастрофа. От монарха отвернутся все. В такой ситуации не нужно даже собирать доказательства. Будет достаточно одних подозрений.

– Что от вас хотел Константин Журавлёв?

– Точно не знаю.

– Свою угрозу он не осуществил, а спокойно мог. Журналистам это ничего не стоит. Как у них там называется, провёл собственное журналистское расследование. Если он этого до сих пор не сделал, значит ему что-то нужно.

– Вы правы.

– Так что ему нужно?

Предводитель пожал плечами.

– Сенсация, а все журналисты падки на это дело, ему не нужна. Он же молчит. Может, деньги?

– Возможно.

– Милейший Сергей Сергеевич, вы мне чего-то не договариваете. Послушайте меня. Если вы начали со мной сотрудничать, то идите до конца, а то я действительно версию причастности к убийствам монарха сделаю основной.

– Я устал. Смертельно устал. Мне нужно отдохнуть. Не пытайте меня больше.

– Я сейчас вас отпущу, но вначале ответьте мне на один вопрос.

– Пожалуйста.

– Вы хотите узнать, зачем затеял эту сложную игру Журавлёв?

– Хочу.

– Давайте работать вместе.

– Я согласен, – приободрился предводитель. – А что нужно делать?

– Я всё вам объясню, в своё время, – приложив указательный палец к губам, тихо ответил Аверьянов.

– Хорошо.

– А теперь отдыхайте.

Аверьянов стукнул кулаком в металлическую дверь. Появившийся конвоир увёл арестанта в камеру.

17

Было уже поздно, зажгли уличное освящение. Почти все работники редакции покинули рабочие места, в офисе осталось лишь несколько человек.

Закончив работу, собирался пойти домой и Константин Журавлёв. Он уже собирал свой походный саквояж, когда ему позвонили.

Телефонный разговор был коротким.

Журавлёв, закончив сборы, зашёл к главному редактору.

– Вы ещё здесь?

– Как видишь.

– Мне только что звонил Скворцов.

– Что нужно этому проходимцу?

– Хочет поговорить, назначил встречу, прямо сейчас.

– Что же, на ловца и зверь бежит, это подходящий момент, не тяни, выложи сразу все наши требования.

– Не волнуйтесь, всё сделаем в лучшем виде. После пребывания в камере он будет сговорчивей. Теперь наверняка он злой на весь мир.

– Ему есть на что злиться.

– Ещё бы! Предводитель губернского дворянства мелко хулиганил.

Журавлёв хитро улыбнулся, и, покинув кабинет патрона, направился к выходу.

Встреча была назначена в небольшом кафе, с видом на городской парк.

К моменту появления журналиста предводитель дворянства сидел за столиком, и, наслаждаясь ароматом и вкусом напитка, пил кофе.

– Давно освободились? – вместо приветствия насмешливо произнёс Журавлёв.

– Я тоже рад вас видеть.

Журавлёв небрежно бросил саквояж на свободный стул, а сам сел напротив предводителя.

Тут же появился угодливый официант. Журналист заказал триста грамм мороженого.

– У вас детские запросы, – отметил предводитель.

– Запросы у меня вполне взрослые.

– Это я так, к слову.

– Зачем вы меня вызвали?

– Мне показалось, у вас ко мне есть предложение.

– Когда кажется, следует креститься.

– Давайте без шуточек.

– Хорошо, я повторяю вопрос. Что вам нужно?

– Я полагаю, вы в курсе проводимого следствием расследования?

– И что?

– Это нужно обсудить.

– Зачем?

– Затем, что выдвигаемая следствием версия совсем не в нашу пользу, – раздражённо отметил предводитель.

Журавлёв принял от официанта мороженое, и, улыбаясь, принялся с жадностью уплетать.

– Вас что, в детстве мороженым не накормили? – ещё более раздражаясь, спросил Скворцов-Писарев.

– Вам завидно, слюнки текут.

– Вы просто надо мной издеваетесь.

– Может быть. Вы же этого заслуживаете.

– В таком случае, нам не о чём разговаривать!

Предводитель резко встал, опрокинув стул.

– Не шумите.

– Это не ваше дело.

– Не забывайте, это вы меня пригласили для беседы.