— Я хочу, чтоб эта женщина жила… — негромко сказал Кисс.
— Молодой человек, я повидал в своей жизни многое, и меня просили помогать многим, в том числе и тем, кого подвергли такому же обряду, как и вашу девушку. Почти всем я сумел помочь, излечить от этой напасти, но в вашем случае, на мой взгляд, все куда сложней. Тут несколько особая ситуация, очень непростая… То, что у меня выходило с другими, может не получиться здесь. Мне уже рассказали о вас, и о ваших предыдущих попытках снять с себя последствия того черного обряда… — отшельник вздохнул. — Ладно, попробуем еще раз, но обещать я вам ничего не могу…
По знаку отшельника мы с Киссом сняли свои куртки, и легли рядом на лежанку, покрытую соломой. Удивительно, но нам почему-то совсем не было холодно. Мы опять сцепили свои руки, а отшельник, взяв с полки какую-то толстую книгу, встал рядом с нами, и, раскрыв свою книгу на середине, стал читать ее вслух. Это была незнакомая мне молитва, длинная и трогательная, но вскоре я уже не могла различать отдельные слова — все они слились в одну ноту. Голос отшельника звучал для меня странной, непонятной музыкой, которую хотелось слушать вечно, не теряя ни звука из этих волшебных переливов истины. И еще было ощущение покоя, радости и счастья. Меня словно подхватила светлая, сияющая волна, куда-то понесла, и я с удовольствием поддалась течению света и чистоты.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, но внезапно я вновь оказалась в уже привычном мне темном коридоре, и чувства приподнятости и беспредельной радости меня так и не оставляли. Вновь шагнула в него, уде привычно распахнула закрытую дверь, и в который раз увидела, как яркий солнечный день льется через раскрытую дверь. Пошла, вернее, поплыла по коридору, распахивая все встречающиеся мне закрытые двери, впуская в темный коридор солнечный свет и купаясь в той светлой музыке, которая все еще звучала во мне. В глубине души зрела уверенность, что уж в этот раз все получится, как надо, я сумею открыть все двери, и наконец-то узнаю, что скрывается за самой последнее дверью, за той, которая не хочет выпускать меня из сетей древнего обряда… А вот и она, та самая тяжелая дверь! Толкнула ее в полной уверенности, что сейчас-то она откроется передо мной…
Но ничего не случилось, темная дверь так и не распахнулась передо мной. Налегла еще раз — бесполезно… Вновь толкнула дверь, и скорее почувствовала, чем увидела, как вокруг смолкает светлая музыка, а все раскрытые было двери вновь с треском закрываются за мной…
Возвращение назад было долгим, и я никак не могла вновь очутиться в своем привычном мире. И еще я понимала, что у меня ничего не получилось и на этот раз. Все было напрасно — темное колдовство Нерга оказалось сильнее. Медленно паря в воздухе, я опускалась с небес на землю, и постепенно все вокруг затягивалось темнотой. Тошно…
И тут рядом с собой я увидела Кисса. Он смотрел на меня таким взглядом, что мне внезапно стало страшно, на глазах появились слезы, а от дурных предчувствий сжалось сердце, ухнуло вниз, как в пропасть. Такое впечатление, будто он прощается со мной навсегда… Что Кисс тут делает, как здесь оказался? Но спросить я его ни о чем не успела — парень повернулся, и, ни говоря ни слова, молча пошел прочь от меня, прямо в сгущающуюся темноту… Это еще что такое? Кинулась было вслед за ним, пытаясь догнать, остановить, выяснить, что же случилось… Не должен он тут оказаться, никак не должен! Кисс, остановись, постой же!..
Однако в этот момент невесть откуда налетевшая светлая волна вновь подхватила меня, оторвала от Кисса, которого я почти что догнала, понесла дальше, и парень исчез с моих глаз за непрозрачной пеленой, а я снова оказалась все в том же до омерзения надоевшем мне темном коридоре с закрытыми дверями. Как, опять?! Вновь его проходить? Хватит, надоело! Сколько можно повторять одно и то же?! Как же я ненавижу тебя, это проклятое место! Побыстрее бы выйти отсюда!
Чуть ли не бегом кинулась по коридору, уже привычно распахивая все двери, встречающиеся на моем пути, и не обращая внимание на солнечный свет, заполняющий темный коридор. Быстрей бы удариться в ту проклятую дверь, и навсегда убраться отсюда! Все, хватит с меня этих бесконечных попыток изменить то, что произошло много лет назад! Больше я в эти игры не играю! Сколько можно беспрестанно елозить по одному и тому же месту?! Да пропади все пропадом, сюда я больше не пойду! Мне надоело переходить он надежды к отчаянию, а потом снова надеяться невесть на что! Раз мы пленники судьбы, то значит надо принимать жизнь такой, как она есть!.. И потом, куда ушел Кисс?..
С размаху ударилась все о ту же крепкую темную дверь, и она, совершенно неожиданно для меня, легко распахнулась. Я чуть ли не кубарем вылетела на светлую поляну, где все — и трава, и цветы, и воздух, и деревья, и даже небо — все, казалось бы, соткано из золотых нитей… В растерянности встала, оглядываясь по сторонам, всей душой принимая эту сказочную красоту, один только взгляд на которую наполнял душу удивительным восторгом…
Повернулась назад, и увидела, как темный коридор, который я только что пробежала, прямо на моих глазах разваливается, и тает под этими золотыми лучами, словно ком грязного снега… Еще несколько мгновений — и от него не осталось даже следа, будто этого коридора никогда не существовало, а я поймала себя на том, что с удовольствием, до хруста в костях потягиваюсь, распрямляюсь, словно навсегда скидываю в себя тот немыслимо тяжелый груз, что был когда-то навешан на меня… Становится легче дышать, а то счастье на душе, что я сейчас испытываю — оно не сравнится ни с чем! Так, наверное, ощущается свобода, полет на крыльях, когда под тобой разворачивается прекрасный и совершенный в своей красоте мир… Свобода — какое прекрасное слово! И я понимаю — отныне я свободна! Наконец-то!
Возвращение назад было прекрасным. Когда я открыла глаза, и увидела склонившуюся надо мной Мариду, то счастливая улыбка сама собой появилась на моем лице:
— Все… Я свободна!
— Да… — Марида постаралась улыбнуться, но по ее щекам невольно потекли слезы. — Да, девочка моя, да… У тебя все получилось…
— Тогда почему ты плачешь?
Но Марида ничего не ответила мне, а лишь тихо заплакала, уткнувшись мне в плечо. Старец, стоявший напротив меня, с печальной улыбкой смотрел на нас. Он как будто знал что-то такое, чего мне знать не стоило.
— В чем дело, Марида? Что случилось? — затормошила я старую ведунью, но та в ответ лишь продолжала плакать. Что-то это не очень похоже на слезы радости…
В недоумении повернулась к Киссу, все так же неподвижно лежавшему рядом, тронула его за руку… Что такое?
— Кисс…
Он не отвечал, и глянув на его позу, застывшее лицо, в меня ледяной змеей стал вползать страх. Так выглядят люди, из которых только что ушла жизнь…
— Кисс! — закричала я не своим голосом, но он по-прежнему был неподвижен. Не в силах принять очевидное, я безжалостно затрясла его. — Кисс, да что с тобой?!.
— Это бесполезно… — негромко сказал старец.
— Что вы с ним сделали?!
— Ничего. Это была его воля, его желание — отдать свою жизнь взамен твоей. И тут он был прав — только это могло тебе помочь…
И тут у меня в памяти ожил тот давний разговор с Маридой у ее старенькой избушки в лесу. Тогда она рассказывала мне, что есть несколько способов снять с человека темный обряд эценбата, в том числе и такой, когда кто-то отдаст за это свою жизнь, причем сделает это добровольно, без просьб, и от чистого сердца… Ах вы, черные колдуны, как же я вас ненавижу! Ведь даже в моем случае Канн-Хисс Д'Рейурр оставил лишь одну возможность снять с меня последствия своего колдовства — через чью-то смерть…
Одна только мысль о том, что теперь рядом со мной уже никогда не будет Кисса, и я отныне никогда не услышу его насмешливо-ехидных высказываний, была настолько болезненна, что я едва сдержала крик.
— Как вы могли?..
— Я ж вам обоим говорил, милые дети — зачем спорить с Небесами?.. А этот молодой человек сам сделал свой выбор…