Впрочем, период жизни, отданный работе в системе социальных служб, при сильном желании с ее стороны, по ее собственной инициативе, вполне мог если не кардинально изменить Ольгину сущность, то уж наверняка внести коррективы в ее внутренний мир.

Ведь без прямого общения с живыми людьми, которых переполняли эмоции, и чаще всего не слишком позитивные, вариться в огромном бурлящем социальном котле было просто невозможно. Так и пойти ко дну недолго.

Оля понемногу, шаг за шагом, училась не только выслушивать и понимающе кивать, но и в самом деле понимать, проникаться чужими бедами, делать нужные выводы. Опыт она приобрела бесценный. Только вот ее совершенно, как говорят, не характерная для женщин склонность к системности, порядку и анализу не была в полной мере применима к происходившему вокруг.

Именно потому Жуковская сменила род занятий. Реально, ощутимо помочь сотням заплаканных, рано постаревших, потерявших всякий интерес к течению жизни людей она не могла. А выслушивать, записывать и что-то обещать без надежды на выполнение обещаний Оле не позволяла совесть.

Нежелание вести вечерами напролет необязательные, ни к чему не обязывающие разговоры, результат которых даже сложно назвать общением, — вот одна из причин, почему Ольга Жуковская могла запросто пожертвовать даже реальным комфортом гостьи, обещанным ей друзьями или родственниками. Вторая причина вытекала из первой: Ольга остро нуждалась в свободе действий, возможности самой решить, как планировать свой день. Она не хотела зависеть от радушных хозяев, которым с утра надо или на работу, или по своим делам; гостья же либо подстраивается под них, либо — что для нее было на порядок хуже! — получает хозяйский ключ, что явно корректирует ее день и с чем приходится считаться.

Исключением, вне всяких сомнений, для нее был родительский дом в Луцке, просторный, с уже достроенным вторым этажом, где в комнатах еще приятно пахло свежей древесиной. Мéста под его крышей хватило бы не только польской журналистке Агнешке Збых и ее спутнику, фотографу Юранду Чинскому, с первых же минут знакомства попросившему называть его Юрой. Родители Оли, честно говоря, сами не знали, для чего им такой большой дом. Просто отец, начав зарабатывать понемногу, не видел другого применения деньгам, кроме как вложить их в модернизацию собственного жилища. Потому и он и мама всегда искренне радовались любой возможности наполнить дом людьми, хотя бы на короткое время.

Ольга предложила польским коллегам остановиться у нее. Однако поляки предпочли двухкомнатный гостиничный люкс, что по цене равнялось двум одноместным номерам.

Жуковская сперва обиделась: как так — отвергнуть традиционное гостеприимство! Но, поставив себя на место коллег, поняла их. Агнешка и без того находится на чужой, как показали первые попытки работать в заданном направлении, неприветливой, где-то даже враждебной территории. Подобные обстоятельства должны оставлять человеку возможность для маневра.

Это значит, ко всему прочему, не связывать себя никакими обязательствами перед посторонними людьми. Кто знает, как повернется без того изначально непростая ситуация. Посторонние, или, как выразился Юра-Юранд, мирные граждане, пострадать не должны.

Итак, гостиничный жилец — лицо, можно сказать, официальное. Ни от кого не прячется, у всех на виду, намерения чисты, задачи ясны.Хотя Ольга подозревала: коллегам в украинском городе Луцке придется работать по правилам, применимым к деятельности агентуры во вражеском тылу.

…Для нее все началось с честного и откровенного признания: просьбу луцких друзей выполнить не смогла. Фотографий сделано много, тут деньги вложены не зря. С текстом — проблематично: волынских девушек в конкурсной программе не оказалось, хотя те были заявлены. Другой информации коллеги от агентства «Глянец» не получали. Однако тут же признали: о «Глянце» в последнее время вообще мало что слышно. Поблагодарив Олю за потраченное время, друзья пообещали разобраться в ситуации на месте.

Получилось у них довольно-таки быстро и оперативно. То ли потому, что Луцк — город небольшой, то ли потому, что выпустить джинна из бутылки просто пришло время. Звонок догнал Олю вечером в маршрутке, и, услышав быструю, возбужденную речевку, она поняла: в салоне переполненного микроавтобуса такое не обсуждается. Попросила перезвонить, вышла на ближайшей остановке, нашла сквер, устроилась на лавочке в его глубине. Ольгу объяли мягкие, теплые сентябрьские сумерки, и даже не верилось, что уютный вечер на лавочке сейчас омрачится неприятной новостью.

Когда перезвонили, Жуковская крепче прижала трубку мобильника к уху и, стараясь говорить негромко, но отчетливо, попросила звонившего Сашу Пташука:

— Еще раз, я не услышала толком.

— Хоть раз, хоть еще раз, хоть еще много-много раз, Ольчик! — затараторил тот. — В общем, история паскудная. Валю Ворон, которая рулит «Глянцем», объявили в розыск. Офис опечатан, девчонки залегли на дно, никого выцарапать нельзя. Все буквально сегодня с утреца завертелось, прикинь.

— Что там за канитель?

— Хлопцы в милиции, которые с нами дружат, держат рты на замках. Но один намекнул: наша тетя Валя Ворон и весь ее «Глянец» как-то связаны с порнушным бизнесом.

— Сашко, — вздохнула Жуковская, для чего-то оглядевшись по сторонам, — умный ты хлопец вроде… — Спасибо, сестра!

— На здоровье, братец. Так вот, ты неглупый человек, давно своим делом занимаешься. А я — обычный читатель, потребитель. Если тебе так больше нравится — обыватель.

— Ты мне нравишься, как себя ни называй.

— Ага, ладно, жене от меня привет передай. И не морочь голову. Смотри: я никогда особо так не интересовалась всякими гламурными делами. Но даже я знаю: как только где-то речь заходит о модельном агентстве, любом, даже самом проверенном, все равно кто-то да и ляпнет о связи владельцев с торговлей девочками, секс-бизнесом и всяким таким. Думаю, «Глянец» наш замечательный не исключение.

— Да, только это теперь уже не слухи. Офис опечатали, говорю же тебе.

— Бизнес-разборки. Рейдерские захваты. Не мне вам всем об этом рассказывать.

— Не тот случай, — Пташук довольно хохотнул. — Там не просто плохо пахнет — там смердит, сестричка. Боюсь, скоро навоняет не только на весь город, но и на всю страну. Короче, твою новость про отсутствие волынских красавиц на юбилейном «Мисс Украина» мы даем. Извини сразу — без ссылок на тебя, вся эта каша тебе не нужна.

— Да ладно, не претендую я… А какая каша?

— Без масла и комками.

— Слушай, Сашко, хватит дурака валять!

— Никого я не валяю! С мыслями собираюсь. Хочу вот попробовать правильно тебе все пояснить.

— Ты не бойся, валяй неправильно, как есть. Я девочка большая, все пойму.

— Молодец! Как поймешь — нам потом расскажешь. А то мы толком ничего понять не можем. Короче говоря, слыхала про зимний штурм у нас?

— Какой «штурм Зимнего»? — попыталась пошутить Жуковская.

— Ха, можно сказать — штурм Зимнего! Самый настоящий, со спецназом! Отправили на захват взвод в бронежилетах, гранаты со слезоточивым газом, дымовые шашки, пиротехника. Крепость брали — так это все выглядело.

Эта история из жизни родного города прошла мимо Ольгиных ушей.

— И что там, в крепости?

— Порностудия. Самая настоящая, реальная, крутая! Нашпигованная новейшей техникой! Если точнее выражаться, не то чтобы порнографию там снимали — просто обычный бордель подпольный. Только виртуальный, знаешь. Клиенты выбирают моделей с сайта через Интернет, платят деньги и командуют девчонками, что тем надо делать. Все равно что секс по телефону, но при этом еще и все видно.

— Саша, я примерно представляю себе, как это может выглядеть…

— Ух ты! Откуда знаешь?

— Большая девочка, не слышал разве? Ладно, накрыли студию, разогнали бордель, повязали всю сказку на месте, правильно?

— Ну да.

— Это зимой случилось?

— В феврале.

— Хорошо… Тьфу, черт! Не хорошо, что такое заведение было. Славно, что накрыли. Сейчас у нас сентябрь.