Нет, Жуковской нужно было узнать и услышать не сплетни о том, где, с кем и сколько пьет бельгиец Ван Дамм, который в Киеве обрел чуть ли не вторую родину. Ее ухо сейчас зацепило более важную информацию: девушки, вышедшие в финал, уже на этом этапе представляют не всю страну.

Допустим, сплетницы не врут, размышляла Жуковская, провожая взглядом очередного известного светского красавца. Пускай сгущают краски, но все же не обманывают и ничего не путают. Если так, то получается: пахнет не придуманным, не высосанным из пальца, а реальным скандалом. Узнать бы, какими регионами пожертвовали организаторы ради того, чтобы вывести сразу пять одесситок. И кстати, выяснить, как можно пообщаться с землячками, волынскими красавицами. Ради них Ольга, собственно, здесь и тратит свое время.

Воспользовавшись паузой между подъездами лимузинов — неожиданно получился слишком большой разрыв в «гламурном конвейере», — Жуковская полуобернулась и, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как бы между прочим, проговорила:

— А про луцких девчонок не слышали ничего такого?

— Каких?

— С Волыни. «Глянец».

— Почему — «Глянец»?

— Агентство «Глянец». — Ольга даже предположить не могла, как быстро может начать терять терпение, глубоко вдохнула и повторила: — Девочки от модельного агентства «Глянец».

— Нету такого агентства в релизе, — категорично отрезала девица с разноцветными волосами, скрывавшая лицо за двумя большими кругами дымчатых очков.

— В смысле? — не поняла Жуковская.

— В прямом.

— Это не та фирма, которую сняли с пробега? — прозвучало слева.

Ольга резко обернулась на голос. Лицá говорившей в сентябрьских сумерках не разглядела, но голос узнала. Тот самый, озвучивший похожую на скандал историю с непропорционально большим представительством одесситок. Голос чуть хрипловатый, который идет далеко не всем, но ее собеседнице он подходил идеально.

— Почему — сняли? С какого пробега?

— Фигурально. Выражение такое.

Собеседница даже в сумерках выглядела если не на много старше прочей тусовочной братии, то уж точно спокойнее и опытнее. Инстинктивно, повинуясь только собственному опыту общения, Ольга Жуковская почувствовала: словам этой молодой женщины можно доверять больше, чем ни к чему не обязывающей болтовне других, у которых языки без костей и не на привязи.

— Это я поняла. А сняли — почему? За что?

— Дисквалификация, — это длинное слово собеседница выдала без затруднения, на одном дыхании, с легкостью опытного спортивного комментатора.

— Как? Кто? Кого?

Вопросы посыпались с языка Ольги один за другим, словно кто-то нажал пальцем на невидимую гашетку и не убирал его, выпуская наружу непрерывные словесные очереди.

— Этого я не знаю, — ответила собеседница. — И никто не знает. — Затем последовала пауза, после чего Жуковская услышала короткое: — Отойдем?

Они выбрались из толпы, переместились ближе к дверям, ведущим в кассы. Здесь Ольга смогла рассмотреть новую знакомую получше. Высокая, худощавая, коротко стриженная, одетая довольно сдержанно, совсем не похожая на своих коллег, с которыми, вне всяких сомнений, была знакома не первый день и даже не первый год. От нее веяло каким-то необъяснимым спокойствием. Так ведут себя люди, знающие, что делают, и готовые отвечать за каждое свое слово.

— Интересуетесь девушками из «Глянца»? — переспросила она, не называя себя.

— Да. Меня зовут Ольга, я…— Не надо спрашивать о них здесь, — мягко перебила собеседница, так и не представившись в ответ. — Знаете кого-то лично из них?

— Нет.

— А кого-то из руководства «Глянца»?

— Мои знакомые с ними в контакте.

— Что же ваши знакомые информацией не владеют? Хотя можно понять, — тут же добавила она. — Если здесь табу, то там, на месте, и подавно. Такой скандал никому не нужен. Видимо, предупредили.

— Кто предупредил? Кого? Какой скандал? — Ольга опять не смогла сдержать бурный поток вопросов.

— Курите? — спросила собеседница и, не дождавшись ответа, достала из сумочки початую пачку длинных ароматизированных дамских сигарет, но закуривать не спешила, постучала пачкой по раскрытой ладони. — Я сама многого не знаю, Ольга. Слышала только: если скандал и вспыхнет, то запустят его специально.

— Почему?

— Вы не в курсе дела, — собеседница не спрашивала, она констатировала очевидное. — Во-первых, ни один конкурс красоты в мире не обходится без шлейфа скандалов. Так положено. Если все ровно, красивые девушки в купальниках никому не интересны. Ну выбрали сегодня одну красавицу, через год ее место займет другая. О конкурсе должны говорить, а о красавицах не говорят — их показывают.

— Это понятно, — соврала Жуковская.

— Во-вторых, — продолжила опытная собеседница, — именно поэтому скандалом на конкурсе красоты никого не удивишь. Тем более на таком, как у нас сегодня. Десятый, юбилейный. Он просто создан для светской хроники. — Только теперь она закурила, сделала первую затяжку, выпустила в сторону ароматный дым. — Для светской, Оля. Не для уголовной.

— Уголовной? — Жуковская почувствовала, как сердце опускается к пяткам. — Откуда уголовной? Зачем уголовной? Почему?

— Тут уж я не знаю, — развела руками собеседница. — Но история скользкая. Что-то произошло с «Глянцем». В чем-то нехорошем оказался замечен. Скрывали до последнего, тянули, деньги ведь вложены немалые. Если бы девушек допустили до участия, «Глянец» получил бы хоть какой-то шанс вывернуться красиво. Только там, вроде, служба безопасности вмешалась… Дошло сюда, до Киева. Здесь международные партнеры, их фамилии станут фигурировать в некрасивой истории… Даже если они ни при чем… Куда там: наверняка ни при чем! Одним словом, независимо от причастности ту же Орнеллу Мутти начнут склонять в нехорошем контексте. Вот почему моделей «Глянца» просто сняли. И предложили другой скандальчик.

— Одесса? — догадалась Ольга.

— Именно. Пусть обсуждают, кто чья любовница, кто какое место купил и где у кого большое мощное лобби, а не тему торговли людьми.

Теперь Жуковская не нашла слов даже для глупого вопроса.

Собеседница же, чувствуя ее состояние, сделала новую затяжку, повертела сигарету в длинных тонких пальцах, полюбовалась на красный огонек, отыскала взглядом урну, бросила туда окурок. Зачем-то потерла палец о палец, будто стряхивая с подушечек невидимую грязь.

— Лучше остальное у знакомых своих выяснить, — посоветовала наконец. — Здесь вам, новому человеку, никто ничего не скажет. Да и свои тоже привяжут языки. Будут завтра обсасывать те скандалы, которые им позволят. Корпоративная этика, Оля. Знаете, что это такое?

Жуковская молча кивнула.Под шквал аплодисментов и радостные крики у нее за спиной проходил по живому коридору очередной очень важный гость.

Киев — Луцк. Октябрь 2010 года

Предложение остановиться дома у родителей Ольги коллеги отмели сразу и категорически.

Отчасти Жуковская их понимала. Вежливый отказ не означал, что польские коллеги игнорируют законы традиционного украинского гостеприимства. Бывая в разных городах, как по долгу службы, так и по личным делам, Ольга тоже старалась селиться отдельно. Даже если там у нее обитали университетские друзья, родственники, родственники друзей или просто знакомые, она не спешила пользоваться ответным приглашением и стеснять людей, пусть и на одну ночь.

И дело вовсе не в желании вести какую-то разнузданную ночную жизнь, предполагавшую появление под утро в компании случайного нетрезвого знакомого. Наоборот, Жуковская вполне отдавала себе отчет в том, что к тридцати годам сформировалась в довольно консервативную, не слишком открытую личность. Да, журналистика, которой она занималась профессионально, предполагала прежде всего открытость, наличие широты взглядов, отсутствие комплексов, готовность принять, чтобы понравиться собеседнику, иную точку зрения, при этом не отказываясь кардинально менять свою. Однако Ольга и здесь нашла приемлемый для себя выход: выбрала себе не слишком экстремальную, на первый взгляд скучноватую деятельность, зато работать надо было не с людьми, а больше — с текстами. При этом применять способности анализировать, раскладывать соображения по полочкам, делать, возможно, не всегда правильные, но в любом случае нудные и логичные выводы.