— Почему?

— На него налетел самосвал. Теперь у него что-то с головой.

Сестра Урсула покатила дальше по коридору столик на колесах — на нем лежали бинты, таблетки, ампулы, стояли мензурки и бутылочки с лекарствами. Перед каждой палатой она останавливалась и читала список больных. Потом раздавала лекарства. Она раскладывала таблетки на блюдечки, считала капли, наливая микстуру в мензурки и разносила все это на подносе больным.

Райнер смотрел, как она священнодействует, и провожал ее от двери до двери. Через некоторое время он спросил:

— Как это вышло… с тем мальчиком?

— …Шесть, семь, восемь, девять, десять, — считала сестра Урсула. — Как вышло? Один мальчишка вытащил у него из пенала бумажку в десять марок — его же школьный товарищ. Андреас это установил. Он был до того убит, что даже прозевал знак «Стоп!», когда ехал на велосипеде… Ничего тут не трогай, слышишь?

Она взяла поднос и направилась в палату.

Райнер подошел к окну и тут же вернулся к столику с лекарствами. Потом пошел к лестнице. Тут он постоял, не зная, что ему делать — подниматься или спускаться. Он никак не мог принять решение, все стоял да стоял… Наверное, это с ним из-за операции… Все сегодня как-то не так…

Когда в коридоре снова появилась сестра Урсула, Райнер Шнек принялся ее расспрашивать. Он все хотел знать, куда ведут коридоры, где дверь в операционный зал, где лифт… Они поднялись вверх на лифте. Сестра Урсула остановилась перед палатой № 2, достала из малюсенькой трубочки крошечную таблеточку, положила ее на блюдце и отметила что-то в своем списке.

— Это для того мальчика… который попал под самосвал, да? — спросил Райнер Шнек.

Сестра кивнула:

— И все-то ты знаешь. Можешь завтра поступать на мое место.

— Как он это установил?

— Что? — спросила сестра Урсула.

— Что тот у него украл?

— Очень просто. Андреас пошел к матери этого своего товарища. От нее он и узнал… Ничего тут не трогай, слышишь?

Она вошла в палату и затворила за собой дверь.

Теперь Райнеру Шнеку стало страшно.

Он побежал по длинному коридору — все равно куда, только бы убежать от страха!.. Но когда он пробегал мимо кабинета старшей сестры, та окликнула его и послала в палату. Райнер хотел бы сейчас лежать в полузабытьи, вот так же, как Андреас, и чтобы никому нельзя было с ним разговаривать и к нему подходить… Страх перед операцией почти улетучился. Вместо него вырос огромный страх перед возвращением. И перед родителями. Что они скажут, когда придут сюда в воскресенье? И что ему отвечать…

Райнер Шнек лег в постель и стал играть со своей заводной машиной, пока сестра, приветливо улыбаясь, не позвала его на операцию.

…Среди посетителей, заполнивших в воскресенье коридоры и палаты больницы, были и родители Райнера. Мать его несла в руке букет цветов, а в сумочке у нее лежала коробка конфет. Еще в коридоре сестра Урсула рассказала им, что операция прошла благополучно и Райнер чувствует себя совсем хорошо.

Они остановились перед дверью палаты, не решаясь войти. Отец Райнера поднял вверх указательный палец и сказал:

— Главное — это чтобы зажило ухо. Ему надо смеяться, а не реветь! Только когда мы уже соберемся уходить, я спрошу его, как бы невзначай, про этот пенал. Словно мы ничего не знаем. Посмотрим, как он себя поведет.

Они вошли в палату с сияющим видом и оказались здесь первыми посетителями. Голова у Райнера была вся забинтована. Он лежал, повернувшись лицом к стене.

— Он спит? — спросила шепотом мать Райнера.

— Нет, — ответил больной, которого звали Артуром. — Он только сейчас тут скакал…

Родители подошли на цыпочках к постели Райнера. Мать положила руку ему на плечо:

— Миленький, ты спишь?

Райнер повернулся на спину. Он держался как человек, переживший много тяжелого. Вид его вызывал сострадание и любовь. Родители поцеловали его и принялись расспрашивать об операции — очень ли было больно? Райнер отвечал односложно. Он поблагодарил их за гостинцы. Глядя в потолок, он спросил:

— Видишь, какая у меня машина, мама?

Отец сидел на краю кровати Райнера, уперев руки в колени. Оглядев остальных больных, он спросил:

— А почему тебя не положили вместе с другими детьми?

— Нельзя.

— Почему нельзя?

— Там лежит Андреас Гопе. С ним никому нельзя играть.

Райнер наблюдал за своими родителями. Теперь они должны спросить, как сюда попал Андреас. Но они ничего не спрашивают. Значит, они все знают.

Отец только сказал:

— А, понятно…

Райнеру стало не по себе.

Мать поправила ему подушку и одеяло. Потом она погладила его по щеке и шепнула:

— С ним произошел несчастный случай. Но ты тут ни при чем. Все будет хорошо.

Она снова его погладила.

Это прикосновение сломило упрямство Райнера. Он разразился слезами… Мать Райнера вдруг почувствовала, что сердце ее сжимается, а к горлу подступает ком. Она все гладила, гладила его и шептала:

— О чем ты, детка, о чем?..

У Райнера задрожали губы, и он сказал:

— Я не украл… Я засунул в почтовый ящик…

XX. Новый учитель

На Деревенской улице наискосок от конторы «Светлого будущего» стоит старинный двухэтажный дом. На первом этаже его находится почта, небольшое почтовое отделение, и заведует им человек маленького роста по фамилии Шубарт.

Худощавый, лысоватый, в коричневом халате, защищающем его от «почтовой пыли», сидит он в своей каморке, заставленной старыми столами и стульями, и руководит учетом и пересылкой огромных денежных сумм, поступающих от населения в три окошечка застекленного прилавка почты.

Начальник почтового отделения всегда немного прихварывает. Вечером, когда все тысячи уже пересчитаны и сумма их совпадает с документами, он чувствует большое облегчение. Тогда он бормочет себе под нос: «Ну, матушка, разогревай кашку. Все сошлось!» Если же денег не хватает или оказывается несколько лишних пфеннигов, он прикладывает руку к животу и вздыхает: «Опять я, видно, съел какую-то дрянь!»

Когда отворилась дверь и вошел учитель Ризе, начальник почтового отделения как раз закончил подсчет и находился в самом приятном расположении духа — все сошлось! Он запер деньги в сейф и разложил на столе план. Это был новый план доставки почты населению в период летних и осенних отпусков. Все почтальоны должны были получить отпуск, а заменить их было некем. Необходимо было составить план доставки почты так, чтобы письма, газеты и телеграммы, несмотря ни на что, приходили вовремя. Задача не из легких!

— Извините, я помешал? — спросил учитель Ризе.

— Заходите, пожалуйста, — ответил начальник почтового отделения очень вежливо. — Что вам угодно?

— Моя фамилия Ризе. Я не получаю газет, хотя живу тут уже целый месяц.

— А какие у вас газеты?

— «Немецкая учительская газета», «Семья и школа», журнал «Радуйся иной», «Воскресенье»…

— Сколько еще?

— Еще три.

— Где вы живете?

— Малый переулок Майских Жуков, дом двадцать один.

— Почтальона вы уже спрашивали?

— Да. Она сказала, что дело тут в пересылке или еще в чем-то, а она ни при чем.

— Сейчас я ее позову. Если только она еще не ушла. Садитесь, пожалуйста.

Он открыл дверь в вестибюль почтового отделения и вызвал почтальона фрау Хинделанг. Но оказалось, что ее нет на месте.

— Фрау Хинделанг пошла за молоком, — обернувшись к учителю Ризе, сказал он. — А то потом оно кончится. Придется нам немного подождать.

Начальник отделения снова углубился в свой план, а учитель Ризе вытащил из кармана «Воскресенье» и, зевнув, принялся его читать.

Через некоторое время в дверь постучали. Отец Райнера Шнека просунул голову в дверь и спросил:

— Можно войти? Дело у меня очень недолгое.

— У нас, собственно, уже закрыто, — с раздражением ответил начальник отделения.

Он теперь плохо себя чувствовал и был очень бледен. Но тут он заметил огорчение на лице вошедшего. И, положив на стол шариковую ручку, спросил: