Корабль летел в космосе. Флэндри вошел в салон, где в невесомости повисла Бэннер. Ухватившись за косяк двери, он следил за полетом. Его фонарик выхватил из темноты лицо с изумрудными глазами в обрамлении блестящих волос. Она тоже направила фонарик на него. Помолчали.

Она перевела дыхание.

— Мне кажется, пора действовать. — Голос ее был спокоен, но он легко догадывался, что за этим скрывалось. — Расскажешь мне свой план?

— Прости, что вынужден был держать тебя в резерве, — сказал Флэндри. — Ты заслуживаешь лучшей участи. Но нам с Чайвзом нужно было провести эту дьявольскую операцию мгновенно. И потом, зная тебя, я подумал, что лучше поставить тебя перед fait accompli (свершившийся факт (фр.)).

— Перед чем?

— Слушай, — сказал он очень серьезно, без тени раздражения или снисхождения. — То место, куда мы летим, нельзя просто так засечь и расстрелять, как это было с Дюкстоном. Это специальная база, приспособленная к военным операциям. — Если только я не совершаю ужасную ошибку, жертвой которой станут ни в чем не повинные! — Любой корабль здесь столкнется с противовоздушной защитой. Кроме того, как ты понимаешь, необходимо сообщить на Терру о наших намерениях, потому что внезапный удар может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия. Не исключено, что вновь возникнет Кернкросс, так же неожиданно, как в прошлый раз. Даже если нам удалось бы подавить его противоядерные заграждения, — такой офицер, как он, не устоит перед искушением «под шумок» захватить герцогство и реализовать свои собственные планы. Все это, естественно, будет обставлено как верность долгу — они ведь там все служат идее! — Флэндри передернул плечами. — Верность идее погубила немало людей!

Ее взгляд посуровел:

— Итак, что же ты задумал?

— Я запрограммировал наш корабль. Через несколько часов он самозарядится и рванет отсюда, как черт от ладана. Очень скоро он выйдет из сверхскоростного режима совсем рядом с Солом. Приблизившись к Терре, он затормозит и специальным кодом пошлет сигнал по направленному лучу. Его примут соответствующие… службы. Тебе все это время нужно заботиться только о том, чтобы вовремя поесть, отдохнуть и прийти в себя. В конце путешествия тебе тоже ничего не придется делать. Скажешь только капитану, что я оставил сверхсекретный доклад особой важности. Можешь даже не говорить, что доклад лежит в банке данных, капитан сам поймет. Впоследствии, возможно, тебя допросят, но все будет очень доброжелательно, можно даже ожидать, что ты получишь награду. — Флэндри улыбнулся. — Без сомнения, ты пожелаешь вернуться на работу на Рамну.

— А тебя не будет со мной? — сердито спросила она.

Он кивнул:

— Нам с Чайвзом придется заряжать боеголовки. — Улыбнувшись, он предупреждающе поднял руку: — Никаких возражений, дорогая. Ты не можешь участвовать в дальнейшем — у тебя для этого нет ни достаточной сноровки, ни физических возможностей. Ты уже сделала больше чем достаточно. К тому же ты необходима — повторяю, необходима — на Терре.

— Но почему «Хулиган» не может потом подобрать тебя?

— Это рискованно. Он запрограммирован на свободное падение, пока не будет уничтожена база — если, конечно, она будет уничтожена. А потом, если в космосе останется хоть один корабль, им овладеет жажда мщения. Слишком много непредсказуемого. Компьютер не может дать исчерпывающий прогноз.

Она начала было что‑то говорить, но замолчала.

— Мы постараемся попасть в Порт–Лаланд, на Дирисе, — сказал он.

— Ты представляешь себе… — и опять она умолкла.

«Я читаю твои мысли, — пронеслось у него в голове. — Наши импеллеры не смогут перенести нас за двадцать миллионов километров — живыми, я имею в виду. Большой разницы не будет, если мы полетим на управляемом снаряде — особенно учитывая зону радиации, которую придется преодолеть. Если же допустить почти фантастический вариант, что это нам удастся, то, без сомнения, милиция рыщет везде, где только расквартирован персонал Федерации, и подвергнет всех подозреваемых наркогипнозу, под действием которого никакая ложь невозможна. В чем же спасение?»

— Согласен, в этом есть элемент риска, — стараясь говорить как можно беспечнее, добавил он. — Но если даже допустить самое худшее — что ж! Я достаточно пожил — и всегда надеялся закончить свои дни в каком‑нибудь дьявольском фейерверке!

Она закусила губу. Капельки крови в проблесках света сверкали, как звездочки. Вскочив, он ринулся к ней. Запнувшись за край стола, отцепил ручной фонарик. Положил руки ей на плечи. Взгляды их встретились. Он улыбнулся:

— Прости, я не понял раньше. У нас ведь не было времени для объяснений. Ты, конечно, не считаешь свою миссию законченной. Нашу миссию. Ты ведь дочь Макса Абрамса. Ты верна себе.

— Похоже, ты меня переоцениваешь, — прошептала она.

— Нет — скорее недооцениваю, — ответил он. — Я все время считал тебя девочкой, думал, как много у тебя впереди радостей! Хотелось бы узнавать тебя вновь и вновь, но… — Речь его уже не была беспечной, как обычно. — Бэннер, ты очень… настоящий человек. Такие люди встречаются нечасто. Спасибо тебе за все.

Она могла ответить только поцелуем — в нем был вкус соли и слез.

Открылся люк. Флэндри и Чайвз вышли в открытый космос.

Они не могли сразу оторваться от корабля, шедшего на орбитальной скорости. Корпус казался неподвижным в слепящем сиянии солнца. Где‑то вдали мерцали мириады звезд, серебряные в свете Млечного Пути, туманные — там, где зарождались новые солнца или новые миры, таинственно поблескивающие — в скоплении сестринских галактик. Элавли заполняла собой большое пространство — три освещенных сектора, мешанина из горных вершин, гребней, крутых откосов, расселин, пустынных равнин, протяженных топей — и все это лишено воздуха, жизни — камень в небесах… Рамну была сейчас серпиком, тоненьким и голубым.

«Сапфир, — подумал Флэндри. Да — еще один камень в небесах, который вполне мог бы стать расплавленным шаром звездного шлака, но сохранился как самоцвет, потому что есть существа, которые заботятся об этом. Какое счастье, что последний мой эксперимент связан с таким замечательным явлением… — Губы сложились в непроизвольную улыбку. — С этим чудесным камнем!»

В наушниках раздался голос Чайвза:

— Выпускаю снаряды, сэр. — И впереди, в пространстве, проплыл шалмуанин, нелепый в своем снаряжении; его широкая зеленоватая физиономия была хорошо видна в окошках шлема.

Из «Хулигана» низвергся посланный с минимальным ускорением снаряд. Цилиндр пятиметровой длины со статически нагруженным приводом медленно пошел вниз. Из смертоносного срезанного носа корабля за ним тянулся кабель, который служил движущей силой для обоих. У хвоста Флэндри закрепил буксирный трос с автоматическим электропереключателем. Между носовой и хвостовой частями установил коробку управления. Все это было ему не в новинку: в прошлом не раз случалось использовать торпеду в качестве вспомогательного средства. Аэросани Бэннер не годились для этой цели: во–первых, они оказались бы перегружены, а во–вторых, вообще не приспособлены к планетарным полетам.

Сам Флэндри тоже не сидел без дела. С помощью грузового приспособления он выдвинул из носителей дюжину ракет с боеголовками. Закругленные головки длиной в метр были соединены стальным проводом. Теперь этот агрегат медленно покачивался, словно многоголовая цепь. Однако смельчак, ухватившийся за нее, попал бы в серьезную переделку. Каждая такая серая камера таила в себе мегатонны эквивалентной взрывчатки. Флэндри прошел вдоль всей цепочки, выдвигая одни и задвигая другие снаряды, пока не получилась желаемая форма. Чайвз приготовился управлять снарядами. Теперь вместе с терранином они сбросят эту цепочку…

Задача нелегкая, она могла усугубиться еще многими непредсказуемыми осложнениями. Белье на Флэндри насквозь пропиталось потом. Ныла каждая мышца — лишнее напоминание о том, что он уже немолод. А Чайвз дрожал так, что одежда на нем коробилась.

— Ну и ну, вот так работенка! — тяжело вздохнул Флэндри. — Давай‑ка отдохнем немного… Ну а теперь — «по коням», и скажи- ка мне — ты знаешь какие‑нибудь древние ковбойские баллады?