Еще не совсем стемнело. И домов, белых, голубых, розовых, желтых, было видно много в поселке. И они тоже будто в горку шли друг за другом.

А Саша остался на этом острове один. Он посмотрел направо, налево, назад, вперед. И увидел, что один лом ото всех в сторонке стоит, в лесу. «Наверно, это и есть домик лесника. И может быть, там сейчас дядя Вася…»

Спотыкаясь о корни сосен, Саша подошел к дому и стал обходить его кругом: не стоит ли около него «Жигуленок».

— Ты кого-то ищешь, мальчик?

И Саша увидел женщину в синем костюме, в красной косынке и в белых перчатках. Она собирала в огороде картошку, которую, наверно, выкопала еще при солнышке: светлобокие картофелины были чистые и сухие.

— Скажите, пожалуйста, — спросил Саша, — здесь живет лесник?

— Анатолий Иванович? Нет, это подальше. Надо немножко пройти по дороге, потом свернуть направо и по тропке. Самая первая тропка направо.

— Спасибо! — обрадовался Саша. И побежал вприпрыжку назад, к дороге.

— Ты один, что ли, мальчик? — окликнула его тетя. — Может, тебя проводить?

— Нет! Я — мигом!

«Ага, — подумал он. — Уведет в милицию, как та тетя…»

— Я уже был один раз там! — соврал он.

— Только никуда не сворачивай! Минут десять идти-то! — тревожилась тетя.

— Хорошо! Я — мигом! Там мой папа!

В лесу воздух был холодный и щекотал в горле, в носу, будто Саша не вдыхал его, а пил, как газировку. А под ногами мягко. Саша наклонился и потрогал тропинку рукой. И сразу уколол ладошки. Оказывается, на тропинке хвойные иголки, как после елки на полу. Только много-много. Саша шагнул с тропинки в сторону — и здесь мягко. Он отошел подальше на пригорок — и здесь мягко. И не только от хвои, но еще и от листвы. Разноцветных листьев столько опало, что совсем травы не видно было, а в глазах рябило и кружилось. Но зато было светло, будто что листья горели, как огоньки.

Здесь, подальше от дороги и от поселка, было очень тихо. Саше захотелось постоять и послушать, как бывает тихо в лесу.

И вдруг:

— Тук-тук-тук! — кто-то будто заколачивал молотком гвозди в сосну.

— Ччик! — свалился на голову сухой сучок.

— Хлоп! — сорвалась с ветки и подскочила под ногами, как мячик, шишка.

И опять стало тихо-тихо.

С бьющимся сердцем Саша вернулся к тропинке. «Спрошу дядю Васю, кто это стучит по дереву: „Тук-тук-тук!“ Что за зверь?»

Нет, он не боялся. Только ему не хотелось оглядываться или смотреть по сторонам. Оттуда, сперва из-за дальних деревьев, мрачно запоглядывала на него темнота. А потом стала выползать из-за каждого дерева, пугая его. И Саша побежал. Бежать под горку было легко. И если смотреть только под ноги, то и не страшно…

Капи в этот вечер устал гулять. Ему надоело общаться с этими маленькими злюками болонками. Он заскучал в тускнеющем дворе, а хозяин, похоже, и не собирался сегодня домой. Они с Еленой Егоровной устроились, как дети, в качалке, сидели друг против друга, изредка покачиваясь и разговаривали, разговаривали. Даже лица у обоих порозовели и будто помолодели.

Капи не мешал им, но думал с обидой, что пора бы хозяину и о режиме вспомнить. Если не о своем, то о его, Капином: давно бы надо поужинать. Подойти что ли — помельтешить перед их глазами. И мальчик что-то долго не возвращается домой. Что это за родители: не беспокоятся о ребенке…

Но тут вывели на прогулку его подругу Альту, и Капи забыл и о мальчике, и о том, что голоден. Он любил Альту. Она молча подходила к нему, обнюхивала, прятала узкую мордочку в его мягких кудрях.

Альтиной хозяйке тоже нравились его кудри, и она запускала в них руку, щекотала Капи, посмеивалась:

— Ах ты, Бяшенька. Бяша, Бяша…

«Бяша так Бяша», — замирал Капи, боясь спугнуть мгновение радости. В благодарность он не забывал лизнуть Альтиной хозяйке теплую ладошку, пахнущую хлебом, супом, яблоками.

Альта не ревновала его к хозяйке, как эти косматые дурочки болонки, а стояла и ждала, когда же и ее лизнет он на прощание.

Он охотно лизал. От нее пахло хлебом, супом, яблоками… «уже поужинали», — вздохнул Капи и решил напомнить наконец о себе Ивану Тимофеевичу.

Но в этот вечер Капи суждено было остаться без ужина. Что-то встревожило вдруг весь двор.

Иван Тимофеевич вскочил, качалка резко накренилась, едва не вывалив на землю Елену Егоровну. По двору металась мама мальчика:

— Вы не видели Сашу? Вы не видели Сашу? — спрашивала она, и в голосе ее слышались слезы.

Капи забеспокоился. Он подбегал то к Ивану Тимофеевичу, то к маме мальчика, то мчался за угол дома. Но его не понимали. И он завыл тихонько, тоскливо.

Елена Егоровна подняла дочь.

— Это я, это я во всем виновата, — корила себя Наталья Юрьевна. Непослушные ее, прыгающие губы едва выговаривали слова. — Он же просил меня, он просил, а я пошла домой спать… Ужас! Ужас! А у Люды были? А у Вити? А у Миши? Где же он?

— Может, в милицию обратиться? — робко посоветовал кто-то.

Сашина мама зарыдала.

В это время с огромным красивым чемоданом вышел из подъезда его отчим.

— Ты? Ты? — кинулась она к нему. — Ты в такой момент уходишь? Ведь Саши нет? Нигде нет!

— Найдется! — не останавливаясь, сказал этот человек.

— Валера! Если ты сейчас уйдешь, я никогда, слышишь, никогда не перееду к тебе.

— Прибежишь! Никуда не денешься!

С маленькой Иринкой на руках вышла заплаканная Сашина бабушка.

— Мама, идите домой, идите — холодно. А я… Я пойду искать моего мальчика…

Люди стояли в растерянности: что делать? Куда бежать?

Два прожектора рассекли двор, заскользили по лицам, и всем знакомый «Жигуль» остановился на своем обычном месте.

— Постойте! Ждите меня! Я счас! — кинулась к нему Наташа. «Мой папа считает белок… Мой папа считает белок… Саша, наверное, в машине. Наверно, они вместе куда-нибудь ездили…»

Ни слова не говоря, она распахнула дверцу машины:

— Где он? Он здесь?

— Кто?

— Да Саша! Саша пропал! Его нет с вами? Ужас! Что теперь делать? — и она, прижавшись лбом к стеклу, заплакала.

— Наташа, — резко повернул он ее к себе. — Рассказывайте!

Наташа почувствовала в его голосе, в его взгляде как бы приказ взять себя в руки. Подчинилась, рассказала, что знала о ссоре в семье Саши из-за того родительского собрания. Потом объяснила:

— Саша искал вас сегодня, вот я и подумала: нашел и уехал с вами. А вы, как видно, опять считали в лесу белок…

— Стоп! — остановил ее Василий. — Быстро в машину! Кто еще со мной? Я знаю, где он!

Искать Сашу отправились все.

— Успокойтесь, — сказал Василий Сашиной маме. — Найдем, вот увидите! Хорошо, что я заправился.

И машина заторопилась по вечернему городу.

Мальчик бежал в темноте леса, уже не различая тропинки. Он давно уже плакал. С того самого мгновения, как понял, что сбился с дороги. Тетя сказала — всего десять минут пройти, и будет домик лесника. Десять минут — это маленькая перемена. А он уже целый урок бежит. Останавливаться же ему страшно.

Вдруг перед Сашей выросла преграда — невысокий холмик, большая круглая кочка. Он замер. И в это время в лесу будто включили свет. Это взошла луна. И Саша увидел, что сверху на кочке что-то шевелится. Он наклонился: на кочке ползали, суетились муравьишки. Один за другим они ныряли в маленькие отверстия и исчезали в своем доме.

Саша перестал плакать и стал смотреть, пока муравьишки все до единого не скрылись. «Какой большой у них дом! — подумал он. — И как там, наверное, тепло! И муравьишек много-много! Вот посижу с муравьишками рядышком, а потом пойду назад…»

И он так и сделал.

Около полуночи женщина в окраинном домике услышала скрежет тормозов и потом тревожные голоса идущих по тропинке людей. Она вышла на крыльцо.

— Вот увидите, — послышался не очень уверенный мужской голос, — он здесь. В доме лесника. Я ему однажды рассказал про этот домик… Как жил там летом…