— А ты что? — улыбнулась Женя.

— Я? Пока опомнился, уже на тебе женат.

— Бедненький!

— Нет, тут без черной магии не обошлось. Чтобы я по своей воле променял отдельную свою конуру со всеми удобствами на твои царские палаты!

— Понимаю, ты бы хотел вместе с вещами перевезти ко мне тетю Любу, и Маргариту с сыном, и всех твоих друзей и подружек в придачу.

Алексей молчал.

— Леша, ты же знаешь, если бы мне не грозило расселение…

— Перепрописка — ради тебя я прошел и через это!

— Ты у нас, Федоров, сильный, — кивнула она, — и не через такое пройдешь.

— Вот именно. — Он рывком встал и направился к ледяной воде. — Показываю… зрелище не для слабонервных.

Стоило ему отойти подальше, как с соседней делянки один за другим поднялись четверо. Они были в разной стадии разоблаченности, но нетрудно было узнать в них вчерашних знакомцев. С удивлением Женя открыла для себя, что среди них есть девушка.

— Какая приятная неожиданность, — расплылся от удовольствия тот, что оценивал в магазине альбом.

— Флип по вас сохнет, — доверительно сообщила ей барышня. — Покажи, Флип, как ты сохнешь.

Флип показал.

— Не помешали? — спросил долговязый, усаживаясь на край подстилки.

— Вон мой муж, — Женя показала.

— Очень приятно. Флип, — отрекомендовался в сторону моря парень, молодцевато щелкнув каблуками.

— А уж как ему приятно, — хмыкнул долговязый.

— Что вам надо?

— Что нам надо? — Флип переадресовал вопрос девице, та — обнимавшему ее парню, тот — долговязому, долговязый — снова Флипу. Последний развел руками:

— Видимо, вам лучше знать, что нам надо.

— Что здесь происходит? — Федоров, так и не дойдя до воды, вернулся обратно.

— Мы тут играем, — кокетливо сказала барышня.

— Присоединяйтесь, барон, присоединяйтесь, — процитировал Флип.

— Хорошо ли мы знаем анатомию человека! — возвестил долговязый в стиле телеведущего и первым начал: — Глаз…

—  Зуб,  — продолжила девушка.

—  Бедро,  — Флип вопросительно повернулся к Алексею.

Федоров настороженно молчал, решая в уме, насколько невинны эти шалости.

— Ну? На «о»? — подгонял его Флип.

— Сейчас! Сейчас он скажет, — засуетился долговязый, изображая ярого болельщика Федорова. — Ну… такой о-о-орган…

— Не подсказывать! — вмешался все это время молчавший парень. У него оказался легкий акцент.

— А не пойти ли вам, ребятки… — Федоров шагнул к долговязому.

— Понял! — тот резво отскочил метра на три.

— Нам расскажешь? — попросила его девушка.

— Он тебе и расскажет и покажет, — пообещал молчун.

Под хохот, под магнитофонные жалобы ситары компания отвалила.

— Ничего так, — веселилась барышня. — Такой о-о-орган!..

— А этот-то, этот… — долговязый изобразил Федорова.

Все так и покатились.

— Слышь, Жучок, — Флип толкнул в бок долговязого, — а не познакомить ли нам ее с Игоряхой?

— С Игоряхой?

— Есть идея!

Компания скрылась за дюнами.

Возле торгового центра, на развале, Федоров приглядел низку бус. Женя вмешалась:

— Это же грубо!

— Ей и нужен грубый необработанный янтарь.

— Грубый тоже бывает разный. — Она приложила к груди бусы. — Сам не видишь?

Федоров уже отсчитывал бумажки:

— Будь здоров, труженик моря!

— С тобой что-нибудь покупать! — она махнула рукой.

— Подожди, — он направился к междугороднему телефону-автомату.

— В редакцию? — догадалась она.

Он покивал, слушая гудки.

— Роман Григорьевич? — забасил он в трубку. — Федоров. Так… так… Офтальмологи? Понял… Сделаем, какой разговор… В понедельник, как договаривались. Как там мой очкарик?.. На обложке? Угу. Угу. Погода блеск… Передам со всеми онерами… И вас туда же.

— Слушай, — сказал он, вешая трубку, — офтальмологи — это по бабочкам, что ли?

— Ага, по молоденьким.

— Нет, правда?

— А что?

— Да симпозиум у них тут, шеф просил пощелкать.

— Леша, мы за целый год впервые, можно сказать…

— Жень, ну ладно. Каких-то три дня…

— Три дня?!

— Погоди, это ж не с утра до вечера. Покручусь, то, се. Ну чего ты?.. Ты куда, Жень?

— Не трогай меня!

— Жень, шеф просил тебе передать, чтобы ты не делала глупостей.

— Так и сказал? — довольно кисло улыбнулась она.

— Так и сказал. Уж если кому делать глупости, говорит, так тебе, Федоров. По крайней мере, бухгалтерия оплатит.

— Твои глупости оплатить — никаких денег не хватит.

В художественном салоне Женя заинтересовалась браслетом с овальным агатом. Браслет, тоже овальный, красиво охватывал запястье, подчеркивая смуглость кожи.

— Нержавейка? — спросил Федоров.

— Вы, молодой человек, на цену посмотрите, — заметила продавщица, годившаяся ему в дочери.

Женя со вздохом расстегнула браслет и положила на прилавок.

— Выпишите, — попросил Алексей.

— Ты с ума сошел! Мы ж останемся без копейки!

— Считай, что платит мой очкарик за то, что я сделал ему рекламу. — Он укоризненно взглянул на продавщицу. — Ну, что же вы, мамаша?

Женя заперла изнутри дверь их номера.

— Ты чего? — удивился он.

— Не выпущу! Он будет три дня развлекаться, а я тут…

— Женька, брось дурить.

— Пощелкать ему захотелось! — она оттеснила его вглубь комнаты. — Щелкунчик!

— Жень, у нас мало времени…

— У нас? — она округлила глаза. — У нас с тобой, Лешенька, вагон времени. Большой такой, мягкий-мягкий и пустой-препустой вагон на двоих…

— Эй!.. — Алексей тихонько подул ей в ухо. — Сонюшка!..

Он стоял, одетый, на коленях возле кровати, за окном начинало смеркаться, а она все спала.

— Встава-ай, — он потряс ее за плечо, — вставай, а то без нас все выпьют.

Она замотала головой, не открывая глаз.

— Тебе же хуже, сейчас я буду петь колыбельную!

Губы у Жени дрогнули в улыбке, а между тем Федоров приступил к исполнению страшной угрозы:

Чтобы твой сон

был, как речка, глубок,

спать ложись

на белужий бок.

Но не забудь,

совсем засыпая,

перевернуться

на спинку минтая.

Если куплет он спел еще сносно, в меру отпущенного слуха, то от припева задрожали стекла.

Спи, мой рыбенок!

Спите, рыбятки!

Завтра спросонок

съедим по лошадке!

— Сумасшедший, — Женя села на кровати.

— Я за сигаретами. Пять минут на сборы.

Буфет почему-то оказался закрыт. Он спустился в холл стрельнуть сигаретку. Курил, поглядывая на часы, — ну сколько можно там возиться!

Женя наспех причесывалась, когда зазвонил телефон.

— Алло? Я вас слушаю… — Пожав плечами, она положила трубку.

Женя проверила сумочку, потянулась к выключателю — звонок.

— Алло! — Противное молчание в трубке. — Говорите!.. Вам, может быть, Федорова?

Отбой.

— Идиоты!

Она вышла, хлопнув дверью. Пока шла к лифту, она несколько раз обернулась. В машине, как только заработал мотор, Женя резко сказала:

— В автосервис!

— Ты в своем уме? Нас давно ждут.

— Подождут!

— Жень, уймись.

— С тобой, Федоров, иначе нельзя.

Он изменил тактику:

— Ты посмотри на часы. Какой автосервис?

Женя поджала губы. За всю дорогу она не проронила больше ни слова.

Владас показывал им свой дом. Тут было на что посмотреть. Строили по принципу Фрэнка Ллойда Райта: чтобы и душе свободно, и телу удобно.