«Господи, до чего же должна быть реальной и страшной опасность, нависшая над его головой, что так вот, молчаливым кивком, практически без возражений, он позволил вовлечь себя в эту фантастическую авантюру? — подумал Хорват, плавно вписывая тяжелый «мерседес» в крутой поворот. — У него была прекрасная возможность отказаться, ему ничто не грозило. И тем не менее…»

— Вас не укачивает сзади? — вполголоса поинтересовался Атилла, внутренне презирая себя за невольное, само по себе вырвавшееся проявление заботы о человеке, которого он по-прежнему считал своим врагом.

— Немного, — тихо откликнулся Андропов.

— Может быть, сбавить скорость?

— Это как-то нарушит… м-м-м… наши планы?

— Немного.

— Тогда не стоит. Как-нибудь перетерплю. Сколько нам осталось?

— Еще час. Плюс-минус пять минут.

— Вы чего-то опасаетесь, товарищ Хорват?

— Почему вы так решили? — Атилла бросил косой взгляд на зеркало обзора, в котором смутно угадывался черный силуэт Андропова.

— Я бы хотел услышать ответ на свой вопрос.

— Да.

— Это связано с прохождением границы?

— Да.

— Что вы станете делать, если ваши опасения подтвердятся?

— Постараюсь не рисковать.

— Кем вы постараетесь не рисковать? Собой?

— Вами.

— То есть?

— Боюсь, вам остается только верить мне.

— А почему, собственно, вы этого боитесь?

— Вы вряд ли видите во мне друга.

— Вы не сказали мне, что хотите этого.

— Естественно. Потому что я этого не хочу.

— Любопытный вы собеседник, товарищ Хорват!

По интонации Андропова до Атиллы дошло, что шеф КГБ усмехнулся…

Больше в течение часа, ни один из них не проронил ни слова. И только на подъезде к пограничному КПП, в километре от цели, Хорват, не оборачиваясь, бросил:

— Вам надо лечь на пол, товарищ Андропов, и накрыться. Это минут на десять, не больше…

Притормозив у полосатого шлагбаума, Хорват, не дожидаясь, пока усатый пограничник с витыми погонами старшего капрала подойдет к автомобилю, высунул в окно развернутое удостоверение в темно-вишневом переплете.

— Товарищ Хорват? — подойдя вплотную к окну, но не дотрагиваясь до удостоверения, с какой-то опаской в голосе, спросил старший капрал.

— А там что, вписана другая фамилия?

— По инструкции, товарищ Хорват, я обязан осмотреть автомобиль… — Старший капрал произнес эту фразу с некоторой опаской, но достаточно твердо.

— Багажник открыт, — безразлично пожал плечами Хорват. — Осматривайте, старший капрал, служба есть служба…

Кивнув двум пограничникам, стоявшим за его спиной на некотором отдалении, старший капрал продолжал виновато улыбаться, однако взгляд его был цепким и настороженным.

— Все чисто! — негромко произнес один из пограничников — здоровенный парень с нагловатым рябым лицом.

— Я могу ехать? — спокойно осведомился Хорват.

— По инструкции я должен провести личный досмотр машины, товарищ Хорват, — все так же виновато улыбаясь сообщил старший капрал.

— Ты знаешь, кто я? — не меняя интонаций спросил Хорват.

— Так точно.

— Знаешь, где я работаю?

— Так точно.

— Знаешь, чем я занимаюсь?

— Никак нет.

— Знаешь, что я должен делать по инструкции в такой ситуации?

— Откуда ж мне знать, товарищ Хорват? — пожал плечами старший капрал.

— По инструкции, дружок, я сейчас должен выйти из машины, вырвать твои прокуренные усы и засунуть их тебе в задницу, — доверительно, словно сообщая номера шести выигравших цифр в «Тото», сказал Атилла. — А если ты и после этого не образумишься, то тогда, по все той же инструкции, я должен засунуть в твой неумный рот вот это, — Хорват выставил в оконный проем ствол берет — ты, — и, удостоверившись, что пистолет снят с предохранителя, нажать на спусковой крючок. Ну как, ты хочешь, чтобы я выполнил свою инструкцию, или разрешишь мне делать свою работу?

В течение нескольких секунд старший капрал Иштван Бергер стоял с выпученными глазами, переваривая сказанное. Вызванное открытой демонстрацией огнестрельного оружия секундное просветление в мозгах пограничника на мгновение раскрыло перед ним совершенно ужасную перспективу: только полный идиот стал бы связываться с заведующим отделом административных органов ЦК ВСРП, тем более в тот момент, когда он глухой ночью решил пересечь австро-венгерскую границу.

— Ты что, оглох? — голос Атиллы прозвучал, как щелчок бича.

— Виноват, товарищ Хорват! — Старший капрал щелкнул каблуками, взял под козырек и крикнул рябому пограничнику. — Поднимай шлагбаум, дубина! Да поскорей!

— Фамилия?

— Старший капрал Иштван Бергер.

— До какого часа дежуришь, старший капрал?

— Смена в 4.00, товарищ Хорват.

— Хорошо… — Атилла засунул пистолет за брючный ремень и повернул ключ зажигания. «Мерседес» фыркнул и ровно заурчал. — Сейчас 23.45. Примерно в 2.30 я вернусь обратно. Запомни как следует марку моей машины и ее номера. Если на обратном пути ты или какая-нибудь из твоих тупых тварей меня остановит, учти: старшим капралом ты будешь оставаться ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы доехать до Будапешта и подняться в свой кабинет. В девять утра ты уже будешь в Управлении пограничных войск. Без погон, ремня и шнурков в ботинках. А в десять ощутишь себя абсолютно свободным. Настолько, что сможешь без помех становиться в очередь на биржу труда. Понял?

— Так точно!

— Тогда пшел вон, дебил!..

Проехав пограничный мост над рекой Мур, Хорват притормозил у австрийского КПП, молча протянул через окна удостоверение пожилому фельдфебелю в каске и, получив в ответ сдержанный молчаливый кивок, погнал уже основательно запыленную машину вдоль реки, мимо жухлых весенних лугов.

Примерно через сорок минут «мерседес» практически неслышно, на нейтральной скорости, вкатил на отгороженный высокими деревянными кольями крестьянский двор, в торце которого высился двухэтажный дом с покатой черепичной крышей, добротно построенный из грубо отесанного серого камня.

Вокруг простиралась глухая мартовская ночь. Было по-деревенски тихо, лишь изредка эту безмятежную пастораль тревожило гулкое уханье филина. Низкие облака надежно отделяли от мерцания звезд возвышенность, на которой располагался дом, а полуразмытая луна практически не давала света.

— Приехали! — тихо сказал Хорват, притормозив у крыльца дома, и повернул ключ в замке зажигания. — Выходите, товарищ Андропов.

— А вы? — откликнулся шеф КГБ СССР, не трогаясь с места.

— Я буду ждать вас в машине. И помните, товарищ Андропов: что бы ни случилось там, в этом доме, к каким бы решениям вы не пришли, ровно в шесть утра вы будете в доме гостей под Будапештом.

— Хорошо…

В обзорное зеркальце Атилла видел, как Андропов вышел из «мерседеса», тихо притворил за собой дверцу и огляделся, а потом, надвинув черную шляпу еще глубже на глаза, чуть сгорбившись, поднялся по ступенькам крыльца и исчез за массивной деревянной дверью.

Хорват глубоко вздохнул, откинулся на кожаное сидение «мерседеса» и закрыл глаза…

Едва переступив порог, Андропов невольно зажмурился: просторный холл был ярко освещен старинной многорожковой люстрой.

— Добрый вечер, Юрий Владимирович. Я рад, что вы нашли возможность приехать на эту встречу…

Все еще щурясь, Андропов сделал несколько шагов вперед и увидел в противоположном от себя конце длинного прямоугольного стола без скатерти невысокого пожилого мужчину в скромном сером костюме. Мужчина стоял, опершись крупными руками о полированную поверхность стола, не сводя цепкого взгляда с гостя.

Андропов кивнул, снял пальто и шляпу, отыскал взглядом прикрепленную к стене в правом углу холла старомодную тирольскую вешалку из ветвистых оленьих рогов, аккуратно повесил одежду и, даже не сделав попытку приблизиться к хозяину дома, сел в противоположном от него торце стола.

Собеседников разделяло без малого восемь метров.

В течение минуты оба внимательно, ТЯЖЕЛО разглядывали друг друга, не произнося ни слова, как в детской игре, в которой заговоривший первым, по условиям, проигрывает.