В то утро, когда Атилле Хорвату исполнилось ровно 45 лет, его разбудил телефонный звонок.

— Квартира Сегеди? — женский голос в трубке звучал визгливо.

— Вы ошиблись, — ответил Атилла.

— Ох, простите! Третий раз набираю не тот номер…

Через час Атилла Хорват уже был в стрелковом тире

общества «Ференцварош», где два-три раза в месяц по старой привычке упражнялся в стрельбе из мелкокалиберного пистолета. Переодевшись и сдав ключ от своего шкафчика старому завхозу, который работал здесь еще во времена спортивной славы Атиллы, он подошел к своему излюбленному боксу — третьему по счету, если считать с левой стороны, натянул бейсбольную кепку с длинным козырьком, вставил в пистолет обойму и надел наушники. На расстоянии ста метров от него, в противоположном конце узкого тира, появилась маленькая черная мишень с белыми концентрическими кругами. Атилла встал в позу дуэлянта конца прошлого века — в пол-оборота к мишени, заложив левую руку за спину, медленно поднял пистолет и начал стрелять, выпуская пули с интервалом в доли секунды. И если бы в этот момент за стрельбой наблюдал посторонний, он бы наверняка сказал, что этот мощный, хотя и несколько погрузневший с годами, атлет, буквально сросшийся со спортивным оружием, обладает потрясающей способностью концентрироваться, благодаря чему пули — одна за другой — точнехонько ложились в «десятку». И был бы прав. Поскольку в этот момент все внимание Атиллы Хорвата было действительно максимально сосредоточенно. Но не на мишени, а на мужском голосе, негромко, но очень отчетливо сообщавшего в наушники заведующему отделом административных органов ЦК ВСРП его очередное задание. Что же касается точной стрельбы, то Атилла научился делать это автоматически еще до того, как получил кличку Молотов…

В то утро, сразу же после тира, Хорват заехал в ЦК, получил в подарок от своих подчиненных роскошное охотничье ружье, сдержано поблагодарил товарищей за внимание, попросил секретаря не беспокоить его без острой необходимости и просидел в своем служебном кабинете до позднего вечера. Его секретарь был молодым и очень честолюбивым выдвиженцем, чьим-то дальним родственником, свято верившим, что путь к вершине власти лежит через беспрекословное понимание требований непосредственного начальника. А потому в кабинете Атиллы не появился ни один посетитель, не раздался ни один телефонный звонок. К вечеру, исчеркав бессмысленными каракулями пару десятков листов писчей бумаги, Атилла взял трубку желтого телефона без наборного диска. Через минуту трубка ожила:

— Да! — По тону Яноша Кадара чувствовалось, что звонок оторвал его от чего-то важного.

— Добрый вечер. Это Хорват…

— А, Атилла! — Тон генерального секретаря ЦК ВСРП чуть смягчился. — Поздравляю тебя с днем рождения. Совсем времени нет, черт бы подрал все эти дела. Ну, ничего, подарок за мной…

— Мне нужно с вами поговорить.

— Что-нибудь важное?

— Иначе я бы не стал вас беспокоить.

— Срочно?

— Желательно.

— До завтрашнего утра потерпит? У меня тут товарищи…

— Я в ЦК, — тихо сказал Хорват. — Так что могу подождать…

— Действительно так срочно?

— Да, товарищ Кадар.

— Ладно. Давай ровно через час…

Ровно через час Атилле из приемной Кадара передали, что генеральный секретарь ждет его.

В кабинете Кадара, обставленным с изысканным вкусом, Хорват бывал много раз и знал здесь каждый угол. Было сильно накурено, и хотя пепельницы на письменном столе генсека и примыкавшим к нему перпендикулярно отполированной дубовой приставке были идеально чисты, запах и напряжение недавнего разговора словно витали в воздухе.

— Странный ты человек, Атилла, — тихо обронил Кадар, пригласив Хорвата сесть. — У тебя сегодня день рождения. Сорок пять, не так ли?

Атилла молча кивнул.

— Круглая дата, событие, можно сказать. А ты сидишь на работе в десятом часу вечера…

— Дел больше, чем времени, товарищ Кадар.

— Дел… — пробурчал себе под нос генсек, взял с небольшой приставки по левую руку от него початую бутылку коллекционного токая и разлил вино в хрустальные фужеры. — Давай выпьем, товарищ Хорват, за твое здоровье. Оно только кажется тебе железным, на самом же деле время работает против нас и очень скоро ты в этом убедишься. Будь здоров! — Кадар залпом опрокинул в себя янтарную жидкость.

Хорват едва пригубил вино и аккуратно поставил бокал.

— Что стряслось? — Кадар по-крестьянски вытер губы тыльной стороной ладони и пристально посмотрел на Хорвата.

— Я могу почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что Мольнар готовит заговор против вас, товарищ Кадар…

— Значит, подтвердилось… — по лицу Кадара скользнула брезгливая гримаса, обнажившая его желтые зубы застарелого курильщика. — Подонок!

— У меня есть запись трех его телефонных бесед с Сусловым, — спокойно продолжал Хорват. — Кроме того, известно, что несколько человек из нашего орготдела во время своих командировок в Москву передавали помощнику Суслова конфиденциальную информацию, связанную непосредственно с вами, товарищ Кадар. В частности, в этих сообщениях критиковались ряд ваших кадровых перестановок, а также принятое вами на январском пленуме решение о частичной приватизации сферы обслуживания…

— Ты верно сделал, что не стал откладывать этого разговора, — глухо отозвался Кадар. — Что предлагаешь сделать, Атилла?

— Я думал об этом весь день, товарищ Кадар… — Атилла говорил медленно, тщательно подбирая слова и при этом смотрел прямо в глаза генеральному секретарю. — Прижать Мольнара вы не сможете. Во всяком случае, в открытую — уж слишком доверительны его отношения с Кремлем…

— Ты имеешь в виду Суслова?

— Не только. Мольнару явно симпатизирует Борис Пономарев, секретарь ЦК КПСС.

— Что же делать, Атилла? Сидеть сложа руки и ждать, пока этот интриган окончательно не расколет партию на фракционные группировки?

— Я подумал, товарищ Кадар, что оптимальный способ решить данную проблему заключается в том, чтобы сделать это чужими руками…

— То есть? — Кадар с огромным интересом смотрел на своего протеже.

— Идея вот в чем, товарищ Кадар: а что, если использовать ваши личные связи с Андроповым? Насколько мне известно, он всегда относился к вам с симпатией.

— С Андроповым? — лицо Кадара немного просветлело. — Да, но…

— Если объяснить ему суть возникших противоречий, он, безусловно, займет вашу сторону, товарищ Кадар. И, вполне возможно, дезавуирует Мольнара, используя свои рычаги в Кремле. Главное, чтобы отставка Мольнара не воспринималась здесь, в Будапеште, как акт вашей личной мести…

— Это не телефонный разговор, Атилла.

— Конечно, товарищ Кадар! — подхватил Хорват. — Вам необходимо встретиться с Андроповым с глазу на глаз. Кроме того, есть кое-какие документы, которые можно предъявить только при встрече…

— Где? В Москве?

— Думаю, что ваше появление в Москве и тем более встреча с Андроповым, которую скрыть все равно не удастся, тут же объяснит все последующие события. Более естественным, как мне кажется, будет его приезд в Будапешт. Все знают, что Андропов неравнодушен к Венгрии и любит здесь отдыхать. Давняя привязанность! — глаза Хорвата сверкнули.

— Но сейчас не лето, Атилла, — хмыкнул Кадар, морща низкий лоб. — И Андропову тоже как-то нужно будет объяснить, чего это вдруг он вылетает в Венгрию. На отдых? Сейчас не время. По делу? Моментально возникнет вопрос: по какому именно?

— А если вы попросите разрешение на этот визит у Брежнева? — предложил Хорват после секундного раздумья. — Причиной могут быть кое-какие вопросы, возникшие у вас в связи с работой наших спецслужб. Допустим, вы недовольны Палом Фаркаши, шефом нашей контрразведки, и хотите, чтобы в Венгрию был командирован какой-нибудь ответственный сотрудник КГБ, который, в порядке оказания братской помощи, какое-то время поработал с ним вместе, направляя его и консультируя.

— Ну и что? — пожал плечами Кадар. — Из Москвы тут же прилетит какой-нибудь генерал КГБ. И что я с ним буду делать?