Не менее красноречивыми, чем языковые свидетельства, являются данные о политическом устройстве Русского государства. Севернославянская государственная традиция характеризовалась естественным сочетанием монархических, аристократических и демократических начал. Источником государственной власти являлся вооруженный народ (народ-войско), состоявший из свободных мужчин-воинов и решавший вопросы государственного управления на вече. Органичной частью государства являлась аристократия, состоявшая из имеющих особые заслуги представителей народа-войска. Во главе государства стоял князь, избиравшийся на вече из членов харизматического княжеского рода, главным делом которого было военное руководство. Важная роль в государственном управлении у северных славян принадлежала также жречеству.

Подобный тип государственного устройства характерен именно для славян-венедов, его не было ни у одного из народов южнославянской группы. У северных славян в историческую эпоху он присутствовал наиболее ярко у славян балтийского Поморья и русских. В качестве примера можно взять русский Новгород и столицу Поморья Щецин: и здесь и там мы видим, что ведущая роль в управлении государством принадлежит вечу, принимать участие в котором могут все свободные мужчины. И здесь и там имеется совет знати, обладающий определенными властными прерогативами, а также играющее важную роль жречество. И здесь и там князь выбирается вечем и осуществляет главным образом военные и представительские функции, и т. д. Государственные системы этих городов были сходны между собой вплоть до мельчайших деталей: так, например, и в Новгороде и в Щецине административные единицы назывались «концами». Интересно отметить, что в Новгороде после крещения христианский епископ унаследовал привилегии верховного языческого жреца и обладал властью, которой не имели церковные иерархи в других русских землях. Он не только принимал активное участие в государственном управлении, но и разделял с новгородским князем командование военными силами. Новгород уникален тем, что он сохранил дольше всех других севернославянских государств – до московской оккупации в конце XV века – государственную систему, характерную для северных славян. Таким образом, очевидно, что Новгородское государство XII–XV веков является не каким-то новообразованием, возникшим в результате отклонения от магистрального пути развития Русского государства, как это хотелось бы представить деятелям евразийской ориентации, а хранителем наиболее чистых русских и – шире – северно-славянских, северноевропейских, арийских традиций, то есть Русским государством par excellence.

Пресловутая «норманнская проблема» порождена извращенным взглядом на русскую историю, до настоящего времени господствующим в отечественной науке. Норманнская теория исходит из аксиомы о том, что первоначальным местом обитания предков русского народа было Среднее Поднепровье, откуда они уже в достаточно глубокой древности начали переселяться на Север Русской равнины, сохраняя, тем не менее, этническое единство на всем пространстве своего расселения. Представление о «едином древнерусском народе» позволяет ученым переносить данные, имеющиеся для одной группы населения Русского государства, на другие группы, совершенно не заботясь при этом о каких-либо доказательствах. В результате этого на северных славян – предков русского народа – смотрят через призму традиций населения Среднего Поднепровья, что полностью искажает картину исторических событий.

Изложенный выше взгляд полностью снимает «норманнскую проблему» как таковую. Русское Государство было созданием северноевропейских викингов, в состав которых входили как венеды, так и скандинавы, и наследует традиции как тех, так и других. В его основе лежало взаимовыгодное сотрудничество, а не противоборство двух культур, которые имели между собой гораздо больше объединяющего их, чем разъединяющего. В свете этого весьма красноречивым является происхождение самих слов «Русь» и «русский».

Как уже давно и убедительно доказано языковедами, корень «рус» восходит к древнескандинавскому слову drots, которое полностью семантически и этимологически соответствует славянскому слову «дружина». Эти слова в конечном счете восходят к древнеарийскому корню dreu-, имевшему значение «твердый», «крепкий». От этого корня в разных арийских языках произошло достаточно большое количество слов, в число их входят, например, такие, как дерево, древний, здоровый, друг, нем. Treue. От этого же корня происходит греческое название дуба (дсхт) – дерева, являвшегося у арийцев символом верности, а также символом бога-громовика. В древнегерманских языках слово, производное от этого корня, означало также «вождя», «господина»: др-исл. drottinn, др-англ. dryhtin, др.-в.-н. truhtin (до настоящего времени в исландском языке сохранилось слово drottning – княгиня). Важно отметить, что производное от этого корня слово с значением «дружина», «войско», «военная свита», развившееся из понятия «друг», treu, ограничено языками, входящими в североевропейскую группу языков – славянским и германским. Это, например, русское слово «дружина», готск. drauhts, др. – исл. drot, др-англ. dryht, др.-в.-н. truht. Таким образом, слово «русь» первоначально означало «викингская дружина», являясь не этническим обозначением, а названием военных отрядов, сплачивавшихся вокруг князей и вождей во время викингских походов в восточные области Балтики, и лишь потом после оседания этих отрядов на Севере Русской равнины стало этническим обозначением и названием государства. Наличие этого слова как в языке славян, так и в языке скандинавов, в которых оно имело совершенно одинаковое значение и очень близкое звучание, привело к его вполне естественному закреплению первоначально как обозначения образа жизни, а позднее и в качестве этнического самоназвания. Таким образом, языковые данные полностью подтверждают взгляд на сотрудничество, а не соперничество вендских и скандинавских викингов в деле строительства Русского государства.

(Справедливости ради необходимо сказать, что существует точка зрения, согласно которой корень «рус» возводится не к древнесеверному «drots», а к древнесеверному же корню «roths», имеющему значение «грести, принимать участие в морском походе». Интересно, тем не менее, что и в этом случае слово «русь» будет иметь значение «участники морского похода», то есть «викингская дружина»).

Анализ использования слова «русь» в ранних источниках показывает, что первоначально оно использовалось именно в значении «дружина». Именно в подобном смысле это слово употребляется в рассказе о призвании Рюрика. Особенно показательно сравнение между текстами Повести временных лет и Новгородской первой летописи. Среди специалистов общепризнано, что новгородский вариант начальной русской летописи является более точным и более соответствующим реалиям, чем вариант Повести временных лет, составлявшейся на юге, в Киеве, вдали от мест, где разворачивались события, связанные с именем Рюрика. Именно по этой причине южный летописец при описании событий призвания использует слово «русь» в этническом смысле, которого оно на тот момент еще не имело, а северный новгородский летописец правильно передает его социальным термином «дружина» (Повесть временных лет: «И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша», Новгородская первая летопись: «И пояша с собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду»). Таким образом, в первоначальном варианте повествования говорилось о том, что призванный скандинавский князь явился вместе со своей дружиной. Последним по времени документом, зафиксировавшим социальное значение слова «русь», является Русская Правда Ярослава Мудрого. Согласно ей, в начале XI века «русинами» назывались «гридин, любо коупчина, любо ябетник, любо мечник», то есть представители дружины, купечества и государственной администрации. Ко второй половине XI в. – времени составления Повести временных лет – первоначальное значение слова «русь» стерлось, а на юге и полностью забылось, что породило попытки представить его относительно событий IX в. как название отдельного варяжского народа.