Старый эмир утвердительно кивнул головой.
— Возьми больше, — сказал он.
— Сотню Эль-Омар оставил в засаде, у мнимого лагеря, чтобы заманить башибузуков в долину, сотню мы возьмем теперь с собой, больше нам не надо, отец! Скорей, братья, наступил вечер, созовите сотню воинов и выступим!
— Осмелюсь ли я остаться с тобой, храбрая Солия? — спросил молодой воин Кровавую Невесту.
Она бросила на него почти сострадательный взгляд — она давно уже заметила, что Эль-Омар любит ее — она же нисколько не испытывала к нему взаимного чувства, она служила высшим целям! Она должна была себя и свою жизнь принести в жертву кровавой мести, о возможности испытать любовь еще раз после смерти жениха она и не думала!
К молодому арабу у нее не было и тени чувства!
— Нет, — отвечала она, — лучше, если ты вернешься к своим воинам, Эль-Омар! Замани солдат падишаха в засаду мнимого лагеря, но не вступай с ними в битву до тех пор, пока братья и я не будем близко, только тогда начинай битву, иначе они перебьют всех вас, а потом и нас! Поспеши!
— Ты приказываешь — Эль-Омар повинуется! — сказал молодой араб, поклонился эмиру и Кровавой Невесте и кликнул лошадь. Вскочив на лошадь, он умчался в сумерках быстро наступившего вечера.
Между тем оба сына эмира созвали уже сотню воинов. Все они на лошадях собрались уже на другом конце лагеря. За плечами у них были ружья, в руках — копья, любимое оружие сыновей пустыни.
И Солия, дочь эмира, также надела ружье и приказала прислуживавшей ей молодой аравитянке подать копье. Теперь она была вооружена так же, как и мужчины.
Оба брата пришли и донесли старому эмиру, что сотня воинов уже готова к выступлению. Престарелый эмир простился с детьми и пожелал им воинского счастья. Солия и братья вскочили на лошадей. В конце лагеря их ждал отряд, представлявший странное, даже можно сказать, страшное зрелище в сумерках вечера. Выстроившись в длинные ряды, стояли всадники. Белые бедуинские плащи, совсем закрывавшие их, и покрытые капюшонами головы выглядели на черных лошадях привидениями, и к этому еще добавлялись высоко торчащие в воздухе копья, всеобщее гробовое молчание и почти загадочная остановка лошадей по выраженному легким знаком желанию всадников.
Как облако пыли, быстро оставил весь отряд под предводительством Солии и братьев долину и с невероятной быстротой устремился в ущелье, соединявшее ее с большой караванной дорогой. Под охраной сумерек направились они в ту сторону, где был разбит маленький лагерь, наполовину скрытый между возвышенностями, с целью заманить неприятеля в засаду.
Через несколько часов после отъезда Эль-Омар добрался до мнимого лагеря. Тут он застал своих воинов в сильном волнении. Стражи видели, что предводитель башибузуков отослал половину войска с двумя пушками по боковой дороге, отходящей от главной караванной.
Арабским форпостам удалось захватить в плен одного из солдат султана, отставшего от других, и у него они выпытали, что предводитель этого отряда по имени Сади-бей послал солдат с пушками, чтобы они примкнули к Зора-бею, который по другой дороге шел сюда с тремястами человек и двумя пушками.
Все неприятельские силы состояли, таким образом, из восьмисот солдат и четырех пушек. Сади же стоял во главе отряда численностью около двухсот шестидесяти человек, и арабы горели нетерпением заманить его в мнимый лагерь и там напасть на врагов и вконец истребить их. Он только что прошел по той стороне большой караванной дороги совсем близко от них. Эль-Омар приказал своим воинам сдержать жажду битвы еще на час, до полуночи, ожидая Кровавую Невесту, приближавшуюся во главе еще одной сотни воинов.
Весть эта вызвала между сынами пустыни хотя и не выражаемое громко, но все-таки живое одобрение. Все они сидели на конях, готовые к исполнению приказаний. Выдвинутые вперед стражи стояли в безопасных укрытиях, чтобы видеть всю окружающую обстановку. Мнимый лагерь лежал в долине и так походил на настоящий походный арабский лагерь, что при взгляде на него неприятелю и в голову не приходила мысль об обмане. Около крайних палаток было много верблюдов и лошадей. И между тем весь лагерь был пуст. Ежедневно приезжали туда воины задавать корм и воду лошадям и верблюдам.
Тем временем уже наступила ночь. Бледный свет луны падал на гористую, местами непроходимую местность, где обитало племя Бени-Кавасов, воевавшее теперь с войсками султана. В то время как арабы знали каждое ущелье, каждое укрытие, каждое водохранилище и каждое селение, солдаты султана должны были пользоваться караванной дорогой, где хитрым арабам было легко наблюдать за ними, а в случае надобности — окружить. Преследуя арабов, турки подвергались опасности: они могли быть заманены в засаду или же совершенно отрезаны от прочих отрядов. Кроме того, им попадались такие опасные скалистые места, по которым они были не в состоянии преследовать арабов, в то время как те на своих привыкших к скалистым дорогам конях поспевали повсюду.
Недостаток в воде и опасности этой чужой страны, в которой повсюду встречали они измену и грабежи, ухудшали и без того трудное положение войск султана. И если бы из Константинополя были присланы значительные военные силы, способные внушить страх мятежникам, то удалось бы скорее победить арабов. Теперь же Зора и Сади с трудом собрали около восьмисот солдат, одна часть которых к тому же порядочно упала духом, другая была сильно измучена тяжелым и продолжительным переходом через пустыни и скалистые горы.
Но оба молодых офицера ничуть не падали духом. Напротив, препятствия и затруднения еще больше укрепили в них решимость наказать и победить мятежников. Возрастающие опасности увеличивали их мужество и отвагу.
Сади был настороже, проходя ночью с частью войска по караванной дороге, чтобы на следующий день соединиться с Зорой-беем, следовавшим к месту встречи по другой дороге, которую оба бея считали более опасной. Собственных данных было недостаточно, а сведения, получаемые от арабов, хотя и не принадлежавших вражеским племенам, большей частью никуда не годились. Если бы только обоим офицерам удалось на следующий день соединить все свои силы, то они могли бы тогда подумать и о серьезном нападении.
Сади уже горел нетерпением начать битву, но два происшествия, случившиеся в тот день, когда он отправил половину своего отряда на соединение с Зорой, находившимся, по его мнению, в большей опасности, сделали его осторожнее.
Прежде всего, лошадь одного из его всадников, посланных в разведку, примчалась обратно, таща изуродованного всадника без головы.
Когда те из солдат, которых он набрал в Медине и которые уже второй раз участвовали в походе против арабов, увидели страшно изуродованный труп, они побледнели.
— Это сделала Кровавая Невеста! Это она отрубила голову и взяла ее себе вместо трофея, — воскликнули они. — Кровавая Невеста близко!
— Тем лучше, — отвечал Сади-бей, когда ему донесли об этом, — нам представляется случай помериться силами с ней и с ее воинами!
— Она превосходит нас силами, — пронеслось между солдат.
Едва Сади заметил, что через малодушных страх овладел всеми его воинами, он немедленно бросился между ними и пригрозил собственноручно застрелить того, кто только осмелится произнести хоть одно слово малодушия.
— Или вы боитесь девушки, трусы? — кричал он. — Может ли сила этой женщины увеличиться оттого, что вы считаете ее сверхъестественным существом? В ней та же плоть и кровь, что и в вас! Каждый из вас должен иметь перед собой цель — убить ее! Его величество султан, наш повелитель, назначил двадцать тысяч пиастров за ее голову! Я прибавлю к этому еще и свое жалование и подарю его тому, кто первый отважится подступиться к Кровавой Невесте. Следуйте за мной! Я поведу вас! И если вы останетесь верны, мы победим!
Эти смелые слова Сади воодушевили свежие войска, пришедшие вместе с ним из Константинополя. Все они с радостью присоединились к своему предводителю, дав клятву победить или умереть вместе с ним. Остальные же солдаты роптали на Сади, зачем он послал к Зоре половину отряда с пушками: они боялись, как бы ночью с ними чего не случилось. Страх этот поздно вечером еще больше увеличился благодаря следующему обстоятельству: второй всадник-разведчик исчез и более не возвращался. Арабы захватили его в плен.