— Они отдали мне свои шпаги и находятся теперь во дворце Долма-Бахче в ожидании приговора вашего величества!

— Они заслужили смерть! — воскликнул султан з сильном раздражении. — За эту дерзость они поплатятся головами!

Шейх-уль-Ислам слышал приговор — улыбка торжества скривила ему рот.

Итак, три офицера недолго должны были пережить выход из полка капиджи, выход, так оскорбивший Шейха-уль-Ислама.

— Смилуйтесь надо мной! — молил гофмаршал, преклоняя колена пред султаном. — Всенижайший раб вашего величества невинен в ужасном происшествии!

— Прочь с глаз моих, вон из дворца! Мне уже давно донесли, что ты в должности гофмаршала приобрел большой капитал! Если деньги нажиты честным путем, они останутся у тебя, но следствие покажет, верным ли слугой был ты мне.

Гофмаршал лежал на ковре, дрожа от страха, как преступник, внезапно увидавший, что вина его открыта. Он не мог произнести ни слова и только простирал руки к султану.

Гневный жест последнего приказал ему оставить кабинет. Абдул-Азис был в гневном возбуждении, которое до сих пор было только раз замечено в нем, когда он впал в тяжкую болезнь. Лицо его было бледно, глаза лихорадочно блестели, неровными, порывистыми шагами ходил он взад и вперед по кабинету.

— Разошли приказы, великий муфтий, — закричал оп Шейху-уль-Исламу, — пусть их отошлют сегодня же к великому визирю! Трое офицеров должны быть приговорены к смерти, евнухи — к удалению, а гофмаршал привлечен к строжайшему следствию — это моя воля! Ступай!

Мансур-эфенди знал султана — он очень хорошо понимал, что в данную минуту лучше всего ретироваться, поэтому немедленно поспешил воспользоваться приказанием удалиться. Кроме того, во время сегодняшней аудиенции он достиг всего, чего только желал, а потому с внутренним удовлетворением оставил кабинет. В руках его был важнейший вопрос двора! В руках его было достижение полного доверия принцев.

Таким образом, он держал теперь в своих руках все нити и одним ударом опередил султаншу-мать во всех вопросах. Приказы относительно принцев, которые лежали в его кармане и которые он немедленно хотел привести в исполнение, могли служить знаком его победы!

Едва наступил вечер, как любимая яхта султанши-матери показалась внизу у берега Беглербега. Она пристала к берегу, и султанша пошла в покои своего сына. Султан только что встал от послеобеденного спа, когда султанша Валиде в сильном волнении явилась к нему.

— Что ты сделал, великий султан? — воскликнула она, оставшись наедине со своим сыном. — Что случилось? Кто побудил тебя отдать приказания относительно принцев? Шейх-уль-Ислам, эта хитрая, пронырливая лисица! Но мое слово последнее, султан!..

— Ты в волнении, успокойся, султанша, — ответил Абдул-Азис.

— Мое слово последнее, султан! Если Шейх-уль-Ислам останется твоим советником и главой церкви, я добровольно отправляюсь в ссылку! Он или я! То, что ты уволил мушира Изета, этого добросовестного и бдительного чиновника, что ты возвратил принцам их увеселительные дворцы и прежних слуг, — все это дело его рук. Но ты не думаешь о последствиях!

— Мансур-эфенди пересмотрит законы относительно престолонаследия!

— И ты доверяешь этому хитрому муфтию? Ты веришь, что он будет служить твоим целям? Ты исполнил его домогательства и просьбы, по ты думаешь, что он будет следовать твоим желаниям? И если он даже действительно провозгласит прямой порядок престолонаследия, если ты достигнешь высшей цели, султан, к каким последствиям приведет тогда эта свобода, которую ты даешь принцам? К чему приведет твое великодушие? Умоляю тебя подумать, так как без противодействия не примут оми этого порядка и не откажутся от своих прав! А ты еще увеличиваешь их власть, ты делаешь их свободными и независимыми! Отмени свои приказы, султан! Прикажи еще надежнее караулить их!

— Я не хочу посеять между нами злобу и возмущение!

— Ты этого не хочешь, но никто не может этому воспрепятствовать! Верь мне, что крайне необходимо еще внимательнее присматривать за принцами теперь, когда ты хочешь возвести на престол своего сына, принца Юссуфа!

— Я не могу несколько раз на дню менять свои приказания, — пояснил султан, — раз я произнес, что принцы могут переехать в увеселительные дворцы, то так и должно быть!

— Хороню же! Последствия твоего поступка не замедлят сказаться, — отвечала султанша Валиде, бледная и мрачная, — пусть другие вернее служат тебе, пусть другие пожинают неблагодарность! Я уже долго внимательно наблюдала за всем — теперь это больше невозможно! Я ухожу! Но выслушай и последуй моему последнему совету, я не могу уйти без этого: отстрани этого Шейха-уль-Ислама! Он никогда не изменит порядка престолонаследия! Если ты доверишься ему, ты погиб!

— Султанша! — воскликнул Абдул-Азис, вскочив с места.

— Я одна могу сказать тебе это, султан. Ты же волен поступать, как тебе угодно, — продолжала султанша Валиде гордо, — ты сделал свой выбор, я удаляюсь! С тоской в сердце смотрю я, как ты доверяешь тем, кто давно служит и верен тебе, как ты слушаешь их… В этот час напоминаю тебе слова пророчества, которые сказал тот нищий дервиш у твоей колыбели: «Берегись своих врагов во дворце своем, вблизи себя!» Решено — я удаляюсь! Аллах да защитит тебя, султан!

— Обдумай свое решение, султанша! — обратился Абдул-Азис к своей матери.

— Оно хорошо обдумано, все в твоей власти, — заключила султанша Валиде, — с тяжелым сердцем расстаюсь я с тобой, но иначе быть не может! Где владычествует этот Мансур, там нет места для меня! Прощай, султан!

Абдул-Азис видел, как удалилась его советница, его мать, но слова ее оскорбили его, и он не удерживал ее. В первый раз султанша Валиде ошиблась в своих расчетах, она зашла слишком далеко, она чувствовала это, она проиграла! Она хотела выйти победительницей и сильным ударом раздавить соперника, но удар этот не удался! Игра была проиграна, и теперь уступить — значило изменить своему слову.

А потому султанша Валиде оставила дворец в страшном раздражении, она была так переполнена гневом и злобой, что охотно излила бы их на своих рабов и гребцов, вид крови был бы для нее отраден в эту минуту! Она сжимала кулаки, и когда вернулась на свою яхту, то, как богиня гнева, стояла она под навесом, роскошно расшитым золотом.

Султан после ухода султанши Валиде тоже был в самом дурном расположении духа. Ему казалось, что он сделал слишком поспешный шаг, он чувствовал, что ему не справиться без своей всегдашней советницы, и все это возбуждало в нем беспокойство и гнев. Ничто не было так ненавистно султану, как подобное беспокойство.

Что должен он был сделать, чтобы выйти из этого положения? Что должно было произойти? Визири явились во дворец с важным докладами, но Абдул-Азис не принял их. Он быстрыми шагами ходил взад и вперед по комнате и сердито топал ногой. Беспокойство его обнаружилось иначе, чем в других ситуациях.

Вместо того, чтобы прийти к какому-нибудь твердому решению, он мучился размышлениями, упреками и сомнениями.

Что-то вроде страха овладевало им при мысли, что он должен обходиться без султанши: он так привык к ее советам и она так умела руководить им, что он постепенно все больше и больше терял свою самостоятельность.

Если бы Шейх-уль-Ислам сумел быстро занять место султанши Валиде и заменить ее, в чем при его хитрости и уме нельзя было сомневаться, тогда, быть может, султан не заметил бы отсутствия султанши и Мансур-эфенди действительно вышел бы победителем!

В это время камергер внезапно доложил султану о принце Юссуфе, имевшем крайнюю нужду видеть своего царственного отца.

Известие это приятно подействовало на султана, казалось, черты его лица изменились, и на душе у него разом стало спокойнее. Он приказал цвести принца.

Красивый, стройный принц Юссуф, полумальчик, полуюноша, вошел с ласковым видом в кабинет отца и приблизился к нему с покорностью и страхом! Он хотел опуститься на колени перед султаном, но тот порывисто привлек его к себе и протянул ему руку для поцелуя.