-Я не буду отговаривать, но знай, что сейчас народ надеется только на тебя. Твое внезапное исчезновение может поколебать их веру.

-Рам, я сам не хочу никуда отправляться, а лишь идти вместе с вами. Однако, во имя общего же блага, мне нужно побывать не только в Станфорской обсерватории, но, быть может, и в самом Монтлоде.

-Монтлоде? - не веря собственным ушам, переспросил Рам.

-Да, да именно в Монтлоде, вчера Ладрозар не возглавлял свое войско, лишь по той простой причине, что был занят моими поисками, возможно, он меня недооценил, посчитав, что сопровождать беженцев я не решусь. После битвы кардрарки ему наверняка доложили о моем присутствии, поэтому сейчас я должен срочно показаться на виду у себрина в совершенно другом месте, чтобы отвлечь от вас его внимание.

-Наверное, ты прав, Эл. Только вот, справишься ли ты в одиночку? Может мне лучше отправиться туда вместе с тобой?

-Нет, это исключено, даже, если бы я хотел, чтобы ты меня

сопровождал, а ведь вдвоем действительно увереннее и спокойнее, оставить растерянных бартфорцев на произвол судьбы просто немыслимо.

-Тогда удачи тебе, надеюсь, еще свидимся, - грустно согласился Рам.

-Будь уверен! А мне тогда пора... Спешите на юг, я же постараюсь настичь вас с заходом солнца этого дня, не поддавайтесь панике, чтобы ни стряслось, сохраняйте хладнокровие, - посоветовал напоследок Элиффин.

Восточный край неба порозовел. Устремив взор к силуэту видневшейся на горизонте таинственной башни, Элиффин простер свой жезл, и в тот же миг растаял в воздухе.

Утро третьего ноября выдалось морозным даже на равнине, в горах же было по-настоящему холодно. Озноб хватал Элиффина за руки и за ноги, благо согревал его теплый плащ. Новый наряд подарил магу из собственной поклажи один из богатейших жителей Бартфорта.

Станфорская обсерватория высилась поднебесной громадой на одном из отрогов мрачного хребта. Завеса утреннего тумана скрывала от Элиффина вершину величественной башни.

Выстланная мелким мостовым камнем тропа вела к главному входу. За долгое время она потрескалась, из многих щелей выглядывали пучки сухой осенней травы.

Дубовые двери, окованные серебром, были наглухо заперты. Вежливый Элиффин не нашел ничего разумнее, чем в них негромко постучать. Послышалось слабое пошаркивание, спустя еще пару мгновений держащему наготове жезл магу открыл дверь седовласый старик. Почти сразу же он озадачил юношу вопросом:

-Как твое имя и зачем пожаловал в такое недоброе время?

-Зовут меня Элиффин, я хотел бы изучить представленные в вашей библиотеке летописи и тексты, найти ответы на судьбоносные вопросы, - честно признался маг.

-Что ж, в таком случае, следуй за мной, - добродушно согласился пропустить его старик, жестом приглашая пройти внутрь.

Узкая витая лестница карабкалась по круглой стене высокой башни почти от самого порога. Пробравшийся сквозь завесу тумана утренний сумрак слабо осветил внутреннее убранство обсерватории сквозь малые оконца, плохо пропускавшие солнечный свет. Впрочем, царивший кругом полумрак ничуть не смущал привыкшего к такому освещению старца, который, хоть и не без тяжелой отдышки, с невозмутимым видом медленно карабкался впереди Элиффина по высоким ступеням бесконечной лестницы.

Наконец, на середине пути к верхнему куполу, его спутник свернул в одну из боковых дверей, ведших, должно быть, в библиотеку.

Глазам Элиффина предстало великолепно убранное помещение с полукруглыми стенами и высокими потолками, заставленное аккуратно отсортированными и подписанными книжными стеллажами.

-Здесь я вас покину, прошу относиться к книгам и старым летописям бережно, - добродушно попросил библиотекарь.

-Спасибо большое, я буду очень внимателен и осторожен, - поблагодарил за оказанную услугу Элиффин.

Осторожно ступая, хранитель обсерватории удалился в открытый дверной проем. По затихающим шагам юноша определил, что старец направился вниз.

Маг принялся искать нужный ему том, что оказалось совсем не так просто, как это могло бы показаться на первый взгляд. Книги о кулинарии, искусстве, почвоведении и растениеводстве Элиффин не брал в рассмотрение сразу же. Наконец, его заинтересовал толстый, должно быть, исторический свиток, который он тут же вытянул и принялся читать.

Рукописное заглавие, филигранно выведенное четким курсивом гласило: "Первейшая история Вселмага".

Далее следовал короткий эпиграф, должно быть, авторский, выведенный мелким аккуратным почерком:

Четыре были от начала,

Четыре принялись творить,

Четыре, их судьба зачала -

Вселмагу сущность подарить.

За ним начинался сам текст. Несмотря на расплывчатость чернил, маг все же отлично разбирал витиеватый почерк летописца:

"Вселмагу было дано начало четырьмя себринами, сущими от начала, в эпоху Света, первейшую из всех. Имя первого из них - Сапиен и был он мудрее прочих, жесткость и твердость сопутствовали второму, имя которого - Доритерн, третьим был Ладрозар, сильнейший и ужаснейший, имя последнего - Верум, и был он блюстителем истины. Эпоху Света сменила эпоха Воды, подвластная Сапиену, который покрыл Вселмаг глубокими бескрайними морями. На смену ей пришла эпоха Земли, когда воздвигнул Доритерн земную твердь материка, от которой бессильно отступили могучие волны. Следом в права вступил Ладрозар, который зажег огонь внутри самой тверди земной. Последней из эпох себринов была эпоха воздуха, окутавшая Вселмаг одеялом облаков Верума, чтобы укрыть его от неживого холода и зноя.

Рожденный себринами, Вселмаг был прекрасен, но лишен дыханья жизни. Тогда сотворили себрины народы, и каждый передал им свои черты. Первым был Сапиен. Он простер руки над морями, и восстали из них прекрасные и мудрые гламарины. Жестокий, но твердый и справедливый Доритерн склонился к земле, и, сжав в руке немного праха, развеял его по ветру, когда же пыль рассеялась, первый человек увидел свет. Великий и ужасный Ладрозар, узрев людей, задумал превзойти Доритерна. Собрав немного праха от земли, скорее он направился к вулкану, воззвал к огню и яркий сноп взметнулся вверх. Земная кровь смочила прах, пустил его Ладрозар по ветру, и стали рядом маги-гордецы. Верум, последний из себринов не знал, что миру подарить, поднялся ввысь, сразил себя и в тот же миг, Вселмаг узнал, что есть добро, а что есть зло. И лишь его прощальная слеза, упав на землю, проросла могучим дубом.

Тогда народы порешили избрать из четырех великих одного и чтить его превыше всех. Пал выбор магов, гламаринов и людей на Сапиена.

Разгневался гордый Ладрозар, собрался уничтожить весь Вселмаг, но мудрый дух морей его разубедил, а сам с рассветом покинул смертный мир. Остались Доритерн и Ладрозар. Никто из них не пожелал пожертвовать собой, но каждый обрел дом в новом мире. Доритерн отправился на северо-запад, где в мерзлой толще Ледяных гор воздвиг он цитадель, твердыню извечную и нерушимую. Далеко на востоке, в кипящем жерле вулкана Золотой пустыни обрел свою обитель Ладрозар, где жил он много дней.

Увековеченные жертвенной мудростью Сапиена, гламарины обитали в воде, им не было дело до людских грез и страстей. Лишь далеко на юге, на нескольких островах архипелага построили они наземную обитель, ибо Сапиен их наградил дыханьем и над водой, и под водой. С тех самых пор в морях на крайнем юге блистает солнцем и морской волной град узких башен - Ансапиен.

На континенте жил лишь род людской и маги. Шли годы, сменяли друг друга века, люди разбрелись во все концы Вселмага и основали девять королевств. Плодились и множились дети Доритерна, строили свои города, деревни и твердыни. Но маги, творение Ладрозара от земли и огня, во многом были людьми, и облик их был не отличим. И хотя твердый Доритерн покровительствовал людям, а могучий Ладрозар - магам, род первых был многочисленнее, и маги в нем терялись. Разгневался однажды Ладрозар и запретил жить своим твореньям по соседству с людьми, но они ослушались его. Проклял их огненный дух, проклятьем страшным.