Особенно сильное брожение шло в тайных обществах, практиковавших стили «Красный кулак» (хунцюань), «Кулак Восьми триграмм» (багуацюань), «Кулак шести падений» (лютанцюань), «Кулак первоначал инь и ян» (иньянцюань), шаолиньцюань, «Кулак сливы мэйхуа» (мэйхуацюань), а также среди последователей «жесткого» цигун — инь цигун, который ихэтуани называли «искусством золотого колокола» или «железной рубашки».
Это искусство, как верили бойцы, делало их не только нечувствительными к ударам соперников, но и неуязвимыми для пуль иностранцев, что побуждало их грудью бросаться под ружейные залпы.
Восставшие бойцы-ихэтуани, считавшие, что знание ушу делает их неуязвимыми для пуль и ударов мечей.
Все эти общества представляли собой народные ушуистские школы самого пестрого состава. Их костяк составляли простые крестьяне, позже к ним присоединились городские ремесленники, а затем были даже сформированы отряды крайне экзальтированных женщин — «Отряды синей лампы», «Отряды красной лампы» и другие, которые первоначально представляли собой безобидные секты, придерживающиеся вегетарианства и обета безбрачия. Преподавание ушу вели не только народные мастера, но и беглые солдаты, так или иначе соприкасавшиеся в армии с методами ведения боя.
Массовые школы боевых искусств стали стремительно активизироваться. Еще в 1895 г. в провинции Шаньдун и в районах к северу от реки Янцзы начало набирать силу «Общество алебард» (Дадаохуэй), члены которого отличались знанием «искусства золотого колокола». Позже Даодаохуэй соединилось с движением ихэтуаней и восстание перекинулось в провинции Шаньси и Хэнань, которые, как нам уже известно, были особенно богаты традициями ушу. Интересно, что в этот момент сама цинская администрация поддерживала занятия кулачным искусством в среде ихэтуаней, видя для себя прямую выгоду в уменьшении влияния иностранцев в Китае.
К бойцам присоединялись все новые отряды и мелкие тайные общества. Наконец «Кулак во имя справедливости и мира» (ихэцюань) стали называть «Отрядом справедливости и мира» (ихэтуань). Если первое название, в котором присутствовал иероглиф «цюань» — «кулак», традиционно означало стиль или школу ушу, то теперь это уже было крупное движение, в которое влились сотни школ боевых искусств.
Восстание начали школы ушу в Шаньдуне. Главными врагами ихэтуани объявили иностранцев, которых они именовали «заморскими дьяволами», «длинноносыми», «волосатыми», «покрытыми шерстью», хитро маскируя иероглиф «волосы» или «шерсть» под похожий иероглиф «баран», а также китайцев, принявших христианство.
Существовали даже особые тесты, по которым можно было опознать «волосатого», христианина отличить от обычного китайца. По мнению ихэтуаней, христианин должен обладать одним из трех признаков — их благовония не возжигались, они имели большие или широко раскрытые глаза в противоположность раскосым глазам китайцев, а над головой каждого из них крест, невидимый обычным людям, его могли заметить лишь ихэтуани, владевшие магическими приемами. Если хотя бы один из этих признаков обнаруживался, несчастного ждала немедленная смерть и никакие оправдания не помогали [178].
Было найдено кардинальное средство борьбы с иностранцами — «длинноносых» следовало уничтожать священными приемами кулачного искусства. «Мы изучаем священные приемы кулачного боя, чтобы защитить Китай, изгнать заморских грабителей», — пели восставшие [28]. Особые частушки ихэтуаней всячески подчеркивали действенность этого метода, рисуя иностранцев самыми черными красками: «Мужчины у них безнравственны, женщины не сдержанны — эти дьяволы рождены не людьми. Наше боевое искусство легко. Если к этому прибавить искусство кулачного боя, то выгнать дьяволов не составит труда» [262].
Возбуждая друг друга лозунгами, песнями и демонстрацией «священных и непобедимых приемов», бойцы вовлекали в свой круг все больше последователей.
Стали стремительно расти «дворы» боевых искусств, называемые у ихэтуаней «тань» — «алтарями». Каждый такой «алтарь» возглавлял местный наставник ушу — «хозяин». Обучались в «алтарях» в основном кулачному искусству, а также методам работы с изогнутым мечом (дао) и палкой — наиболее дешевыми и общедоступными видами оружия. Помимо того, в ход шли трехзвенные деревянные цепы и многозвенные металлические цепи, крюки, различного рода «тайное» оружие вроде палочек для еды и небольших метательных стрелок. Тренировки проходили в виде священнодействия, символизируя передачу Небесного знания «истинным бойцам» через посвященного — наставника. Старший наставник на площадке перед десятками, а то и сотнями бойцов начинал демонстрировать приемы (естественно, без всяких словесных объяснений), через некоторое время он входил в транс. Громко раздавались удары в гонги и барабаны, пронзительно звучали китайские флейты. Толпа начинала двигаться в едином ритме, повторяя речитативы, посылающие проклятия на головы иностранцев и призывающие духов покарать их, либо речитативы, описывающие мощь боевого искусства ихэтуаней.
Вчитаемся в свидетельство очевидца тех событий, присутствовавшего на одной из тренировок ихэтуаней: «Участники становились на открытом месте, лицом на юго-восток, поставив перед собой предварительно зажженные свечи или факел. Затем читали нараспев заученную наизусть молитву и сжигали после этого на свече жертвенные бумажки. После этого они становились на четвереньки, сложив руки особым способом, и начинали делать туловищем качательные движения из стороны в сторону. Со многими вскоре начинали делаться судороги, подобные эпилептическим, они падали на землю, бились, затем вскакивали, размахивали руками… глаза у них наливались кровью, у рта появлялась пена» [34].
В течение первого периода восстания, с 1898 г. и до конца июля 1900 г. ихэтуани имели колоссальный успех среди населения, особенно среди молодежи, всегда готовой к осуществлению идеалов героев традиционного фольклора. По одному из официальных китайских отчетов, их поддержало около 80 % населения на севере Китая. Не удивительно, что при таком размахе движения официальные власти на первом этапе поддержали его, надеясь «поставить на место» западные державы, весьма свободно чувствовавшие себя на территории Китая. Маньчжурский двор сначала даже называл ихэтуаней «людьми, выступающими за справедливость» (иминь), а чиновники говорили о «чистоте их намерений».
Губернатор провинции Шаньдун Юй Синь официальным указом разрешил деятельность ихэтуаней, а его фамильный иероглиф «Юй» занял место на знамени одного из отряда кулачных бойцов. Количество ихэтуаньских «алтарей» в этой провинции резко возросло. Лишь в одном уезде Шипин в Шаньдуне на 860 деревень приходилось более 800 школ ушу [402]. Такого размаха занятий боевыми искусствами Китай еще не знал.
Лишь позже пришло понимание, что психологически ихэтуани не столько борются с иностранцами, сколько выплескивают во внешний мир потенциал боевых искусств. Вскоре сообщения чиновников запестрили словами: «разбой», «бойцы-бандиты» (цюаньфэй), что можно также перевести как «бандитские школы кулачного искусства».
На раннем этапе восстание поддержали известные мастера. Среди них были ма стиля таньтуй Ли Чжэнцин, знаток боя с оружием мусульманин Ван Чжэньи. Иностранцам внушал ужас знаменитый мастер синъицюань и мицзунцюань Ли Цуньи (1847–1921 гг.).
Появляясь на полях сражения лишь с одним мечом (его так и прозвали «Ли Одинокий меч»), он ловкими ударами сразил не один десяток врагов, причем, как утверждают, пули не трогали его. Ли Цуньи получил высшие посвящения сразу в трех стилях — синъицюань, мицзунцюань и багуачжан, причем последнему он обучался у самого Чэн Тинхуа. Ли Цуньи пользовался таким уважением, что после разгрома восстания ихэтуаней власти не решились тронуть его. В 1911 г. вместе с Е Юньбяо, Ма Фэнту и другими он создал в Тяньцзине Общество бойцов китайского ушу, а после его распада был одним из тренеров знаменитой Шанхайской Ассоциации Цзинъу. По преданию, уже в старости, когда ему шел 71-й год, Ли Цуньи участвовал в поединках с русским борцом Кантором и победил его. Так или иначе, в рядах ихэтуаней оказалось немало прекрасных бойцов.