- То, что Вы, должно быть, подумали, - непринужденно ответил Терренс. - Ни для кого не является секретом, что я не общался со своим отцом довольно долгое время. Но можно сказать, что наше примирение в его последние минуты было удачей... А неудачей то, что мы не виделись до тех пор, пока он не был при смерти. Но я благодарен судьбе, что она позволила нам помириться.

- Понимаю... А Ваша мать? Она, должно быть, подтолкнула Вас к Вашему решению, - рискнул спросить Эллис, зная, что он входил в опасную зону, так как актер никогда не говорил о вмешательстве своей знаменитой матери в его карьеру.

Терренс слегка нахмурился, и Чарльз подумал, что актер не станет отвечать на его вопрос, но, к своему удивлению, мужчина принял решение ответить, но перед этим хорошо подумав.

- Это ошибочная версия, которая у всех сложилась. Я отвечу Вам на этот вопрос, но надеюсь, что Вы это запомните и запишите, так как я не думаю, что буду вновь об этом говорить. Во-первых, я не могу отрицать, что мой интерес к театру был у меня в крови. Моя мать и я разделяем много разных вещей, но она не причастна к моему решению стать актером. На самом деле, она была здесь в Нью-Йорке, когда я принял решение покинуть Англию, но она даже примерно не знала о моих планах. Она считала, что я стану герцогом Гранчестерским и возьмусь за отцовские дела и политику после его смерти. После того, как я приехал на Бродвей искать работу, я не виделся с матерью и не сообщал ей о своем решении. Я хотел всего достичь сам... Не используя известность своей матери для продвижения своей собственной карьеры. Многие думают, что мне помогла моя мать, но это не так, и я очень горжусь, что всего, чего я достиг в театре, было лишь моей заслугой.

Терренс сказал все это с пылкостью в голосе. Эллис смог догадаться, что эта тема была, несомненно, болезненной, и вызывала негодование у его собеседника.

- Вы хотите сказать, что в пятнадцать лет Вы приняли решение оставить отцовский дом и уехать в Нью-Йорк без поддержки родителей? - спросил заинтригованный журналист, так как никогда не знал, что эта история была именно такой.

- Должен признаться, что мне пришлось продать автомобиль и лошадь, которую подарил мне мой отец, чтобы оплатить свое путешествие в Америку и прожить время, пока я не нашел работу, но Вы, в общем-то, все правильно сказали. Я все продал менее чем за двадцать четыре часа, упаковал свои вещи и уплыл на первом корабле, который отправлялся из Саутгемптона. Мне пришлось приобрести фальшивый паспорт, в котором мой возраст разрешал мне путешествовать без отца, что, кстати, не вызвало много трудностей. Это было просто.

- Но Вам, должно быть, было непросто, будучи таким молодым и привыкшим жить в роскоши, - предположил Чарльз.

Терренс ответил на комментарий репортера не сразу, как будто думая, до какой степени он мог рассказать свою историю журналисту.

- Я могу только сказать, что у меня был очень сильный мотив, чтобы действовать так импульсивно. Это было просто, вот только... - он вновь замолчал, смотря в глаза репортеру. - Эллис, запишите в Ваш репортаж следующее: я принял решение покинуть Англию, так как считал, что это было наилучшим для меня. Больше я не дам никаких комментариев... Но если Вы не будете делать никаких заметок, и помните историю той ночи, когда я был пьян и кое-что рассказал Вам, я могу рассказать то, что произошло на самом деле. Я полагаю также, что Вы человек чести, и то, что Вы сейчас услышите, не выйдет за пределы этой комнаты.

- У Вас есть мое слово, мистер Грандчестер, - ответил Чарльз, кладя свой блокнот на софу.

- Хорошо... Несмотря на то, что мои планы, несомненно, состояли в том, чтобы стать актером, как я всегда мечтал, не это заставило меня принять такое решение, - начал рассказывать юноша, - а желание защитить самого важного человека в моей жизни, и то, как в тот момент я думал, это решение было необходимым.

Эллис остался безмолвным перед ответом актера, думая, был ли это тот самый человек, о котором он рассказал ему 13 лет назад, когда они познакомились в баре Гарлема...

- Вы имеете в виду ту девушку, о которой Вы мне говорили... когда-то?

Терренс улыбнулся, и его глаза вновь заблестели.

Он помнил тот 1915 год, самый черный год во всей его жизни. Постановка "Ромео и Джульетта" имела большой успех. Ему только исполнилось восемнадцать лет, но его имя было уже широко известно на всем севере страны. Теперь у него не было финансовых трудностей, но, по иронии судьбы, все стало еще хуже. Он чувствовал себя запутавшимся, одиноким, ужасно грустным и вдобавок к этому начал слишком много пить. Однажды вечером после спектакля он собрался навестить свою невесту, но вместо того, чтобы отправиться в Куинс, туда, где она жила, он направился в дешевый бар, далеко от шикарного Манхэттена.

Место было темным, и народу было мало, но те, кто находился там, были простыми рабочими. Был поздний вечер, и Чарльз Эллис, которому было 22 года, и который только начинал карьеру журналиста, пришел в этот бар с определенной мыслью - расслабиться, так как в тот день он был немного расстроен из-за неудавшегося интервью.

Оба юноши столкнулись при входе в бар, но, несмотря на проникшуюся друг к другу симпатию, они не обменялись и словом. Эллис пришел с другом, а Грандчестер был слишком поглощен своими мыслями и бутылкой виски, так что его не интересовало, что происходило вокруг.

Было уже достаточно поздно, и в баре почти никого не осталось, друг Эллиса уехал, и между двумя единственными посетителями того пустынного бара завязался разговор.

Эллис был не сильно пьян, так как пил медленно и в действительности выпил не слишком много за этот вечер, но было очевидно, что Грандчестер был полностью потерянным.

Молодой журналист рассчитывал поговорить с кем-нибудь. И его случайным собеседником оказался, ни больше ни меньше, театральное открытие года, который до настоящего момента никому не давал интервью, а сейчас был пьян и достаточно общителен!

- Как Вы думаете, почему я такой пьяный? - спросил Терри заплетающимся голосом, не обращая внимания на свой сильно британский акцент, и Эллис сначала не мог понять, что он хотел сказать.

- Возможно, Вы расслабляетесь, - ответил журналист, стараясь запечатлеть в голове разговор с актером, чтобы вспомнить его позже. Он не мог достать свой блокнот и записывать туда все перед актером; так что он должен был запоминать все то, что было возможным.

- Расслабляюсь!.. Если бы... Если бы все было не так плохо!.. Но это моя вина.

- Почему Вы так говорите?

- Потому что я глупец, конечно же. Я аристократический болван... Но да... Очень достойно... - сказал молодой актер, шутя сам с собой.

- Я Вас не понимаю.

- Есть одна вещь... Если ты встретил девушку, которая наполнила твое сердце музыкой, и твоя душа открывается настежь только от взгляда на нее..., что бы ты сделал? - спросил юноша, изумляя Эллиса лиризмом своих слов, несмотря на его опьянение.

- Я полагаю, что это бы произошло, если бы я влюбился в нее... Тогда... я бы начал ухаживать за ней и добиваться, чтобы она осталась со мной навсегда.

- Очень хорошо! Хороший ответ... Он ставит тебя на два сантиметра вперед... Меня конечно. Вот что я имею в виду.

- Но... - запнулся Эллис, сомневаясь, должен ли он оказывать давление на пьяного своими вопросами, - Вы только что сказали, что у Вас есть невеста, так?

- А-а... Моя невеста. Верно... Она самая нежная девушка, которую ты можешь себе представить... Я настолько жалок... Но она не хочет заставить мою душу вновь запеть внутри.

- Возможно, Вы найдете другую.

Юноша медлил с ответом на последний вопрос, как будто мог думать, несмотря на влияние алкоголя.

- Нет... Грустно, правда?.. Но это не худшее... Я пробудил любовь в другой... И язык мой стал моим эстампом, я думаю, что никогда не смогу ее забыть. Я пробудил любовь отчаянием этой другой девушки. Но прошло вот уже три года, и я ничего не делаю, кроме как думаю о ней. Бог знает, что я никогда не смогу никого полюбить так, как ее, и не пожелаю женщины сильнее, как желаю эту!