Великолепная скульптура Родэна «Мыслитель» — характерна именно этой напряженной мускульной скованностью при изумительной мимической выразительности. Та же напряженная мышечная неподвижность отличает и статую Антокольского «Мефистофель». Очевидно, мускульно-двигательное ограничение действительно характеризует умственный труд.

Лица, бегающие по комнате при большом мозговом сосредоточении, являются большой редкостью, — да и то проделывают это они в период «раскачки», чтобы основательнее «собраться с мыслями»: конденсированная же работа у них протекает в условиях неподвижности. Ораторы, бегающие по трибуне, обычно проделывают это при агитационных выступлениях (профессиональная манера агитатора), дабы усилить резкими, обширными движениями выразительность своих слов и, отчасти, чтобы сильнее возбудить самих себя. При серьезных научных публичных докладах «бегают» (очень редко!) лишь в том случае, если весь материал доклада великолепно проработан и продуман заранее, почему и можно разрешить себе эту «двигательную роскошь». Обычно же движения серьезно говорящего, тем более серьезно думающего (читающего, пишущего и т. д.) — чрезвычайно скупы, несложны, однообразны, жесты его немногочисленны и почти всегда одни и те же (мимическая стереотипия мозгового сосредоточения).

Но мозговой работник, защищенный в своей «профессии» ограниченной подвижностью, оказывается в итоге мускульным уродцем. Длительная, хроническая связанность движений, столь полезная в процессе работы для мозговой продукции, оказывается, однако, для организма в целом чрезвычайно дезорганизующим обстоятельством. Долгая задержка движений ведет к замедлению, к вялости кровообращения в конечностях и во всем теле, к ослаблению окислительных процессов, к нарушению обмена веществ и к другим функциональным извращениям, характерным для мозгового профессионала.

Отсюда возникает одна из первоочередных проблем культуры мозга — культура движений умственного работника. В интересах правильных пропорций между работой черепа и прочих областей тела, в интересах «обменного» и кровераспределительного равновесия — необходимо построить серьезно продуманную систему двигательных процессов, вводящих полупарализованного мозговика в нормальную двигательную колею. Этот вопрос тем более серьезен, что вместе с ограничением движений в умственной работе мы имеем и целую серию других факторов, хронически подавляющих разнообразные функции мозгового труженика.

Хорошо черепу — даже не черепу, а наиболее высокому его содержимому — коре мозга, — плохо телу в целом. Но если плохо организму в целом, очевидно, от этого не поздоровится в конце концов и мозгу. Мозговой работник действительно попадает в «заколдованный» кругооборот, из которого выбраться можно лишь сложной, непрерывной самоорганизацией.

В самом деле, как дышим мы при умственной деятельности? Медленно, поверхностно, едва-едва подымая грудную клетку. При мозговом сосредоточении — не до глубоких вдыханий. Что это физиологически значит? Это значит, что мы не добираем необходимый нам кислород из окружающего воздуха. Это значит, что мы задерживаем слишком долго в организме, не выдыхая, угольную кислоту — ядовитый продукт обмена. Это значит, что мы вяло передвигаем грудобрюшную преграду (диафрагму): но энергичные движения ее необходимы для тех сложных двигательных процессов в брюшной области, с которыми так тесно связаны наши пищеварительные функции.

Медленное и поверхностное дыхание — это вялое проталкивание вперед по сосудам артериальной крови, это замедленная разгрузка сосудов от изношенной венозной крови. Это вялый обмен между кровью и тканями, это заторможение всех процессов ассимиляции в теле. В конце концов, это источник ухудшения функций и в самом головном мозгу: отравление мозга путем подвоза к нему недоброкачественной крови, переполнение мозга застойной кровью благодаря недостаточному общему оттоку ее.

Как видим, проблема рационализированного дыхания — культура дыхания — оказывается немаловажной главой культуры мозга, к несчастью — главой, мало до сих пор привлекавшей внимание мозгового работника.

В не меньшей степени тормозит умственная деятельность пищеварительные процессы. Часть этого торможения обусловлена указанными уже двигательными и дыхательными нарушениями. Часть возникает из неравномерного распределения крови между черепом и брюшной областью, с хроническим отвлечением ее (крови) к голове — как раз в те моменты, когда она остро необходима для усиления выделительных процессов в пищеварительных железах и для двигательного подталкивания мышц пищеварительного аппарата.

Хроническое застаивание крови в черепной полости, ведущее к общей физиологической вялости, обрекает мозговика, кроме того, на слабость аппетита, на частое вкусовое привередничество, которому так трудно угодить при нашей нищей «культуре кулинарии».

Снова проблема — культура питания; вопросы о соотношении времени питания с временем мозговой работы (ритмика питания и пищеварения), — о специальных вкусовых возбудителях (субъективные факторы пищеварения), о дыхательно-двигательных процессах, необходимых для пищеварения, — о специфическом химическом составе пищи.

Умственные работники, подвизающиеся в ответственных условиях, в обстановке эмоционального напряжения, дают особенно часто специфические болезненные явления, которые автор выделил в 1923 г. в «триаду»: склерозизм (раннее затвердение артерий), артритизм (вялый обмен веществ), неврозизм (расстройства нервной системы). Эта специфическая «триада» достаточно четко говорит о специальных видах профвредностей у мозгового работника и о необходимых предупредительных мерах.

Вот область — наименее известная деятелям мозга, наиболее у них запущенная. Между тем именно эта область гигиены быта представляет для умственного работника совершенно исключительную важность. В чем смысл и мудрость движений для умственной деятельности?

Движения усиливают процессы горения, окисления в организме, протекающие, как мы знаем, у мозговика очень вяло. Движения, таким образом, ускоряют обмен веществ и, вместе с тем, укрепляют общий тонус всех физиологических процессов. Но этого мало. Движения, правильно проводимые, требуют усиленного, углубленного, равномерного дыхания; дыхание же, активированное таким образом, способствует упорядочению работы сердца (облегчая движение токов крови), регулирует кровяное давление, отличающееся обычно у мозговика наклонностью к болезненным «зигзагам» (вверх и вниз). Отсюда — улучшение общих условий кровообращения.

Кровераспределение по тканям тела страдает у мозгового работника рядом диспропорций: избыток кровенаполнения черепа, вялое кровообращение в кишечной области, застои в нижних конечностях (недостаток движений). Упорядоченные движения устраняют эти диспропорции, перебрасывая должные порции крови к внутренним органам, конечностям и т. д.

Равномерные, ритмизированные движения (прогулки, мягкая гимнастика, легкий спорт), внося порядок в систему всех телесных иннерваций, являются, вместе с тем, крупным источником систематизации самих мозговых процессов: упорядоченные движения ведут к упорядочению процессов возбуждения и торможения в мозговой коре, энергично помогают дифференцирующей, ассоциативной работе мозга (синтез «физического» и «психического»).

Совершенно особое, исключительное значение имеют движения для недавних работников физического труда. Быстрые неврастенические срывы последних часто бывают обусловлены не столько переутомлением, не столько непривычкой к работе мозга, сколько внезапным, неожиданным для организма, «отрывом черепа от всего тела».

Движения, дававшие недавно этим работникам (физического труда) главный источник их самочувствия, внезапно прекращаются (переход к столу и перу: мозговой труд), — и организм вдруг лишается одного из крупнейших своих физиологических возбудителей: отсюда и быстрый срыв в «неврастению». Именно этому особо важному для нас социальному слою необходимо помнить о колоссальном значении движений для умственной деятельности.