После войн в Корее у маньчжуров появились также и тяжелые осадные орудия, которые позволили проламывать мощные стены китайских городов – это важное обстоятельство облегчило им завоевание Китая. Наиболее существенным было, однако, то, что к моменту маньчжурского вторжения Китай находился в состоянии жестокой гражданской войны и маньчжуры были приглашены вмешаться одной из воюющих сторон. Завоевание Китая осуществлялось в основном силами самих китайцев: войска У Сяньгуя, Шан Кэси и других вступивших в союз с маньчжурами китайских полководцев шли впереди маньчжурских знаменных войск, которые вмешивались лишь в том случае, если их китайские союзники не могли справиться с противником[2557]. В присущем для них стиле маньчжуры сумели выступить в качестве «умиротворителей», несущих измученной стране покой и порядок. «Нашей целью было ликвидировать критическое положение, а не обогатиться за счет Китая, – гласил указ Шизцзу, провозгласившего себя первым императором династии Цин. – Гуны и ваны, высшие гражданские и военные чиновники, а также старейшие среди военных и народа просили нас вступить на престол, неоднократно умоляя об этом». Далее император обещал амнистию, уменьшение налогов, частичную отмену повинностей и долгов[2558]. Маньчжурские войска, как правило, не совершали враждебных действий по отношению к не оказывавшему сопротивления населению. Еще в начале войны, в 1645 г, маньчжурское командование ввело смертную казнь за грабежи мирного населения[2559]. В Северном Китае это обеспечило маньчжурам нейтралитет со стороны уставшего от воин простого народа. Однако на юге, где маньчжуры столкнулись с массовым вооруженным сопротивлением, расправа над непокорным населением была жестокой[2560].

Маньчжуры с самого начала действовали в союзе с китайскими помещиками и обещали им, что после подавления крестьянских восстаний будут восстановлены порядки XVI в. Действительно, свод законов новой династии Цин в основном копировал законы эпохи Мин[2561]. Был провозглашен лозунг: «Маньчжуры и китайцы одно целое, и между ними отсутствует неравенство»[2562]. Сохранились минская административная система, министерства и ведомства; чиновники, присягнувшие Цин, были оставлены на своих местах. На одну министерскую должность обычно назначали сразу двух чиновников – маньчжура и китайца. Земли помещиков сохранились в неприкосновенности[2563].

Реально маньчжурское завоевание Китая привело к созданию нового сословного государства. Маньчжуры превратились в замкнутое привилегированное военное сословие, так называемые «восьмизнаменные войска». После завоевания Северного Китая было произведено массовое переселение маньчжуров в столичную провинцию Чжили. Каждый всадник получил поместье в 150 му (5-10 крестьянских участков); эти земли обрабатывали полученные при разделе пленных рабы. Рабы-оруженосцы сопровождали воина в поход. Князья и сановники, в том числе и служившие Цин китайские полководцы, имели сотни и тысячи рабов, которых в случае надобности призывали в войска. По маньчжурскому обычаю после смерти хозяина рабы и наложницы должны были следовать за ним в могилу – их отравляли ртутью и погребали вместе с их господином. Маньчжуры жили обособленно от китайцев, подчиняясь своим законам. Воин-маньчжур не мог породниться с китайцами, взяв в жены или наложницы китаянку; ему было запрещено заниматься ремеслами и торговлей[2564]. Достигшие зрелости юноши сдавали экзамен на выучку, демонстрировали свое умение скакать верхом и стрелять из лука – характерно, что владению огнестрельным оружием маньчжуров не учили (аркебузы были оружием пехоты, которую комплектовали из китайцев)[2565]. После этого юношей зачисляли в роты и направляли в один из гарнизонов. Гарнизоны маньчжурских войск были размещены по всему Китаю, однако около половины из 200-тысячного войска постоянно пребывало в столице Даду (теперешнем Пекине)[2566].

В период завоевания главную роль в военных действиях играла маньчжурская и монгольская кавалерия, артиллерия еще не могла остановить атаку конницы. Однако в 1620-х гг. в Европе появились легкие пушки, которые могли сопровождать пехоту в сражении, следуя в ее боевых порядках. Это было новое фундаментальное открытие, которое вызвало диффузионную волну и через некоторое время стало известно в Китае. Первые китайские пушки такого типа были отлиты в 1680 г. под руководством миссионера Фердинанда Вербиста и назывались «лун пао» – «пушка-дракон»; это было орудие, весившее 14 пудов и стрелявшее ядрами в 1,5 фунта, оно могло стрелять также картечью и разрывными бомбами. Уже вскоре в китайских войсках были сотни таких пушек, и они стали тем новым оружием, которое резко изменило соотношение сил в борьбе между Китаем и кочевниками. Когда в 1690 г. хан западных монголов (ойратов) Галдан предпринял попытку оторвать от союза с маньчжурами восточных монголов, маньчжуры с помощью новой артиллерии нанесли ойратам сокрушительное поражение. Характерно, что, сознавая нависшую над ними опасность, кочевники пытались завести собственные (довольно многочисленные) подразделения аркебузиров и артиллерию. Однако силы были неравны; Цинская «пороховая империя» расправилась с ойратами так же жестоко, как когда-то монголы расправлялись с населением Китая. В середине XVIII в. непокорное ойратское ханство было завоевано цинами, и почти все его население было истреблено[2567].

После основания империи Цин маньчжурские правители, до тех пор поклонявшиеся шаманам, объявили себя приверженцами конфуцианства. Однако поначалу племенная знать сохраняла свое могущество; главы восьми знатных родов входили в совет князей и сановников, который существенно ограничивал власть императора. Знать пользовалась наследственными привилегиями на занятие важнейших должностей, в том числе должностей наместников и военных губернаторов. В процессе социального синтеза императорская власть постепенно усиливалась и приобретала абсолютный характер; в правление императора Юнчжена (1723-1736 гг.) совет князей и сановников потерял былое значение. При Цянлуне (1736–1795 гг) китайцы составляли уже около половины членов совета, китайцами были многие военные губернаторы. Влияние китайской культуры было настолько сильным, что маньчжурская знать была вынуждена давать своим детям конфуцианское образование[2568].

Китайские чиновники, допущенные к отправлению должностей, происходили в основном из помещичьей среды. Экзаменационная система, с помощью которой производилось выдвижение чиновников, была до крайности коррумпированной, ученые степени получали благодаря протекции и взяткам; некоторые ученые титулы официально продавались и могли быть приобретены только состоятельными людьми. По данным, относящимся к 1748 г., 28% вновь назначенных чиновников не сдавали экзаменов, а приобрели степень за деньги[2569]. Лица, сдавшие экзамены или купившие титул составляли сословие шэньши и пользовались различными привилегиями. Верность китайских чиновников обеспечивалась их огромными доходами: чиновникам было разрешено собирать в свою пользу дополнительные налоги[2570]. Благодаря этим дополнительным сборам доход чиновника низшего ранга составлял около 5 тыс. лян[2571], т. е. был равен доходу примерно ста крестьянских хозяйств. Это положение резко контрастировало с порядками времен Чжу Юаньчжана, когда доходы низших чиновников ненамного превосходили доходы крестьян. Политика завоевателей привела к формированию паразитической чиновничьей касты, верно служившей маньчжурам; стать чиновником и получать огромные доходы стало заветной мечтой многих образованных китайцев. Чиновничьих должностей было намного меньше, чем претендовавших на них шэньши; в конце XVIII в. их было лишь 27 тыс., а количество шэньши исчислялось сотнями тысяч[2572]. Большинство шэньши, не получив постов, жили в своих поместьях, служили секретарями у чиновников, работали учителями в общинных школах, возглавляли общественные работы, руководили местными отрядами самообороны. Многие шэньши служили «наставниками» в системе «сельских собеседований»: каждые две недели «наставники» собирали крестьян для проведения «воспитательных бесед», разъясняли постановления властей, обсуждали местные события, давали оценку «хорошим» и «плохим» поступкам сельчан (и регистрировали эти поступки)[2573]. Жизнь крестьян до мелочей регламентировалась системой стодворок и десятидворок, без разрешения старосты крестьянин не мог забить свинью или поехать на рынок[2574].