После измены среди сослуживцев шли разговоры, что Идол ушел не с пустыми руками, и не только по нашим делам, но и по «верхам». Все были уверены, что американцы примут его с распростертыми объятиями».

О том, что сведениями о «верхах» Идол располагал, может свидетельствовать следующий эпизод, тоже рассказанный Леонидом Ивановичем: «Осенью 1963 года на празднование ноябрьских праздников в Москву приехала группа американцев в составе 22 человек, представлявших крупнейшие компании США: «Америкэн стил корпорейшн», «Дженерал моторе», «Америкэн авиэйшн» и др. Хрущев пригласил их в Кремль на прием по случаю 7 ноября. Руководству 7-го отдела и некоторым оперработникам, в числе которых оказался и я, тоже выдали приглашения.

В ходе приема Никита перебрал и начал грозить «американским дармоедам». Охрана, ребята из 9-го управления, принялись отпаивать его молоком. Тем не менее «дармоеды» пригласили Хрущева поехать в гостиницу «Советская», на что он согласился, и началась суета с отъездом туда. Мы тоже спустились в гардероб и там стали свидетелями интересных сценок с участием Носенко, который был в нашей группе.

Вначале его восторженно приветствовала, называя «Юрочкой» и приглашая «заходить в гости», респектабельная дама, оказавшаяся супругой главы советского правительства Косыгина, затем маршал авиации Вершинин по-свойски перекинулся с ним несколькими фразами, обращаясь к нему как к «Юрке». С таким же дружеским обращением подошел молодой генерал, как выяснилось, сын Микояна Сергей, командующий в то время ВВС Киевского военного округа.

Наблюдая за общением Идола с такими людьми, мы, «простолюдины», слегка оробели, осознав уровень его «подпорок»».

Теперь облик «кандидата» становится полнее. Но существует еще одна архисложная проблема. Если планируется длительная рискованная командировка, причем под легендой перебежчика, то семья становится участником операции (модель), ибо должна подкреплять такую легенду, неся бремя «семьи изменника Родины», и, естественно, главная тяжесть ложится при этом на плечи жены. Это одна сторона проблемы, но существует и другая. Помимо подкрепления легенды семья служит еще, как бы цинично и антигуманно это ни звучало, закрепляющим фактором. Или, иными словами, удерживает подставу от, мягко говоря, необдуманных шагов. Но я уже говорил ранее, что деятельность спецслужб, зародившихся за много веков до Рождества Христова, далеко не всегда отличается гуманизмом.

«Семейный аспект» в разработке сценария реальной операции по подставе является одним из основополагающих элементов и требует досконального знания как общего отношения ее исполнителя к супружеской жизни, склонности к внебрачным связям, так и обстановки в семье в данный момент, конечно, если он женат. Поэтому посмотрим на нашего гипотетического «кандидата» и под этим углом зрения для подготовки окончательного заключения о его пригодности к роли подставы в разрабатываемой модели, тоже гипотетической. Вновь для этого обратимся к биографии Носенко. Опять первое слово матери: «В первый брак (Юрий) вступил в 1946 году с девушкой по имени Ф. Мы вынуждены были дать согласие на женитьбу, поскольку она была беременна от Юрия. Мы руководствовались тем, чтобы как-то спасти честь девушки. Однако мой сын Юрий заявлял, что Ф. ему не нравится и что жить с ней он не будет. В силу этих причин он и расстался с Ф.».

В том же 1946 году Носенко знакомится с новой девушкой, родители которой дружат с его родителями. В январе 1948 года он вступает в новый брак. Но и тот весьма недолговечен. Фактически он прекратился в декабре 1948 года, а юридически был расторгнут в июне 1953 года. Этой женщине, чье имя по понятным причинам здесь не приводится, как бывшей жене уголовного преступника, пришлось давать свидетельские показания в 1964 году: «После непродолжительной совместной жизни узнала, что он (Носенко. — О.Н.) был законченный пьяница — алкоголик.

В октябре 1948 года от брака с Носенко родилась дочь. Она родилась с большими физическими недостатками: была волчья пасть, заячья губа и косоглазие. Профессор, обследовавший ее, сказал, что это могло быть вызвано отравлением организма отца алкоголем. Дочь не могла брать грудь нормально, и поэтому мне приходилось сцеживать молоко и кормить ее из ложечки. Носенко это нервировало, он не мог смотреть на это. Он вырывал у меня дочь, бил меня, рвал на мне одежду, глумился надо мной и выгонял меня из квартиры».

Из этих же материалов видно, что для «погашения» синдрома похмелья «кандидат» продавал даже свои вещи — пропил часы и костюм. Родители в ответ купили золотые часы и лучший костюм. Не буду описывать оргии, организуемые им в квартире.

Уже «устроенный» в КГБ, скорее всего, в целях исправления в условиях суровой дисциплины, Носенко заводит третью семью и превращается в любящего мужа и заботливого отца. Вот здесь действительно раскрываются его незаурядные актерские способности. Он с энтузиазмом исполняет эту роль по собственному сценарию, выступая перед различными аудиториями — сослуживцами, американскими разведчиками и… своей очередной семьей.

Напарнику по первой поездке в Женеву в 1962 году повествует о своей любви к жене (третьей) и дочери. Одновременно клеймит вторую за измены с… родственником.

Вступив тогда же в контакт с американской разведкой, рассказывает ее представителям о тяжелом заболевании дочери (астма) и потребности в дефицитном лекарстве.

Разведчики делают все возможное, чтобы достать лекарство, которого не было даже в США. Привозят из третьей страны с помощью специально посланного курьера и вручают Носенко. Впоследствии он заявляет им, что тогда лекарство спасло жизнь его дочери.

Изъявив готовность продолжить сотрудничество с ЦРУ, заявляет, что не намерен оставаться на Западе, так как не хочет покидать семью.

Из показаний члена советской делегации Р., соседа Носенко по номеру в женевской гостинице в 1964 году: «Носенко всегда старался подчеркнуть, что он очень любит своих дочерей, и это как-то неприятно было слушать. Он все время рассказывал и подчеркивал, что он купил дочерям, что он им послал в подарок… Ездил в Лозанну и купил там подарки для дочерей и отправил их с кем-то в Москву. Он рассказывал, что женат второй раз (странная забывчивость. — О.Н.) и что в Женеву приехал вторично».

Интересно, что все это происходило, когда «заботливый» папа объявил удивленным американцам о своем намерении бежать на Запад. Вот как описана в книге Дэвида Вайса «Кротовая охота» встреча с американскими разведчиками в Женеве, на которой Носенко разыграл «семейную карту»: «Гук привез письмо, — продолжил Кисельватер. — Однажды Носенко приходит рано и читает его мне одному. Он расстроен. Это было интимное, сентиментальное письмо с новостями от его семьи. Он говорит: «Они (КГБ. — О.Н.) могут не послать меня больше. Может быть, я должен остаться». Затем сказал: «Может быть, я никогда не увижу ее (жену. — О.Н.) вновь». По мнению Кисельватера, Носенко боролся с эмоциями и потерей своей семьи».

Блестящий ход. На первой встрече зондаж и наблюдение за реакцией, затем «семейная карта» и «эмоции» для нажима на чувства, а потом нокаутирующий удар. Читаем там же: «.. Разведчики были ошеломлены, «оцепенели», как выразился Бэгли, когда 4 февраля Носенко бросил «бомбу». Он сказал, что решил остаться, потому что получил телеграмму с отзывом в Москву. Он попросил защиты у ЦРУ».

Все-таки видно, что 11 лет в КГБ для «семьянина» не прошли даром. Раньше уже говорилось, что вся история с телеграммой была его выдумкой.

Уже наверняка зная, что не вернется, он продолжает исполнять свою роль любящего мужа и заботливого отца. С той же оказией он отправляет в Москву ответное письмо:

«27.01.64.

Здравствуй, моя родная Милусенька!

Завтра отправляю тебе письмо с оказией. Сегодня пошел уже девятый день, как я уехал из дома. Конечно, сильно скучаю за тобой, за ребятами. Хотя прошло и немного времени, но чувство такое, как будто бы прошел целый месяц. Мысленно я все время с вами, думаю, вспоминаю. Ну, ничего, зато встреча будет более радостной.