Однако к власти во многих арабо-мусульманских столицах пришли военные хунты, возглавляемые авторитарными лидерами. Сегодняшнее поколение арабов неслучайно задает своим руководителям вопрос: стоила ли усилий и жертв борьба с колониальными метрополиями, если лучшим будущим для молодых жителей Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока является иммиграция в Европу или Америку, а самой демократичной страной арабского мира до недавних пор считалась монархическая Иордания?

Если верить статистике, средств, вложенных за последние полвека в этот регион, достаточно для того, чтобы правящие элиты и народ Ближнего и Среднего Востока процветали к взаимному удовольствию. Между тем ни всеобщего процветания, ни гармонии сосуществования властителей и народов в монархиях и республиках, образующих Ближний и Средний Восток, отыскать не удастся. «Ни одна из мусульманских стран не смогла вырваться вперед, приблизиться к Западу, как это сделали страны, принадлежащие к конфуцианской цивилизации с ее своеобразным менталитетом, психологией, организацией общества». [140] Исключением, пожалуй, предстает развитие Турции в XX в., которое дает редкую возможность наблюдать и осмыслить целый ряд глубинных политических, социально-экономических и культурно-цивилизационных трансформаций. Развитие этой страны за все прошлое столетие происходило под знаменами европеизации, вестернизации, модернизации. На практике были реализованы важнейшие реформы в духе вестернизации – установление республиканской формы правления, ликвидация халифата, отделение ислама от государства и просвещения, отказ от Шариата и введение светского судопроизводства, принятие гражданского кодекса по европейскому образцу (с 1926 г. в Турции многоженство поставлено вне закона, а по новому уголовному кодексу 2004 г. тюремное заключение грозит многоженцам и тем, кто при заключении брака ограничился только религиозной процедурой), [141] отмена хиджры и введение европейского летосчисления, принятие латинского алфавита, вхождение в НАТО, интеграция в мировую экономику, плавно переходящая в глобализацию, трансформация национализма от пантюркизма к тюркизму, ориентация на светскость, демократизацию, индустриализацию, технологическое обновление, приватизация и интеграция в мировое хозяйство. Проведенные в период нахождения у власти М. Кемаля и посткемалистическое время преобразования позволили Турции достичь статуса крупной региональной державы.

Политическая система Турции, претерпевшая несколько серьезных трансформационных ломок – от абсолютной монархии начала XX в. и конституционной монархии времени правления младотурок до ныне существующей «Третьей Республики», – так или иначе абсорбировала принципы современной демократии. Принцип выборности органов власти в стране реализован и действует как на муниципальном, так и на центральном уровне.

...

Конституция 1982 г. четко разграничила три ветви – законодательную, исполнительную и судебную. В Турецкой Республике реализован принцип состязательности политических сил самого различного идеологического направления. Конкурентная демократия – несомненное завоевание турецкого общества.

При этом говорить о полном торжестве демократических принципов в Турецкой Республике было бы явным преувеличением. Далеко не по всем критериям, которые современная наука выделяет применительно к понятию «демократия», Турция может быть названа успешной страной; однако стремление и движение турецкого социума и политических элит освоить опыт демократии (пусть и применительно к собственным условиям и традициям) выглядят несомненными.

Далеко не во всех странах Ближневосточного региона дела обстоят, как в Турции. Опубликованные недавно доклады ряда исследовательских центров свидетельствуют, что экономические и социальные достижения арабских и ряда других мусульманских стран в последние два десятилетия в целом весьма и весьма незначительны. [142]

Для многих исламских стран характерен рост нестабильности динамики ВВП, за исключением Саудовской Аравии, Турции, ОАЭ и Катара. Самыми нестабильными были государства-участники военных конфликтов – Кувейт, Ливан, Ирак, Сомали. Показатели неустойчивости экономического развития сопоставляются с ростом дифференциации распределения доходов (чрезмерное богатство и крайняя бедность) и чрезвычайно медленным включением арабо-исламских государств в мировое хозяйство.

Превосходя Запад на 2/3 по удельному весу в численности мирового населения, арабо-мусульманский мир характеризуется впятеро меньшим весом в мировом ВВП и в десять раз меньшим – в мировом экспорте. Это свидетельствует о сравнительно низкой эффективности и международной конкурентоспособности их хозяйственных систем, их слабой и в целом снижающейся вовлеченности в мирохозяйственные связи в период интенсификации глобализационных процессов. [143]

Анализируя причины значительного отставания арабо-мусульманских стран в социально-экономическом развитии, большинство исследователей называют возросшую политическую и экономическую нестабильность, чрезмерное и зачастую неконструктивное вторжение государства в социально-экономические процессы, торможение процесса социальных, экономических и политических реформ консервативными и авторитарными режимами. Кроме того, замедление темпов экономического развития влечет за собой низкий уровень развития здравоохранения, образования и науки, а это, в свою очередь, ведет к невозможности включения арабо-мусульманских стран в современную глобальную экономику и политику.

Исследователи отмечают, что в арабо-мусульманских странах «слабый уровень индустриализации, крайне низкие степень и качество участия в международных обменах, торговле, невысокие качественные характеристики капитала, особенно человеческого, отсталость политических, социально-экономических и культурных институтов и общая нестабильность в регионе не позволили большинству арабских стран адекватно приспособиться к ухудшению мирохозяйственной конъюнктуры. Результатом стало резкое падение совокупной производительности труда и капитала в последние двадцать лет». [144]

Тем не менее следует подчеркнуть, что внутри арабо-мусульманского мира также есть существенный разрыв между отдельными государствами. Примером тому служит компьютеризация и распространение компьютерных технологий, использование Интернета. Так, традиционно за точку отсчета берут показатель компьютеризации в США – 100 %, в целом Запад – 96–92 %, а в арабо-мусульманском мире: в Сомали, Йемене, Судане – 0,3–0,5 %; в Сирии, Египте – 1,8–3,5  %; в Кувейте, Бахрейне, Катаре и ОАЭ – 40–50  %.

Еще более внушительно и зачастую необъяснимо выглядит попытка сравнить социально-экономические показатели отдельных развитых стран и государств арабо-мусульманского мира. Так, Япония и Египет в 1949 г. имели равный национальный доход на душу населения – 100 долларов. В начале XXI в. валовый внутренний продукт на душу населения в Японии в 25 раз выше, чем в Египте.

Сегодня кризис, охвативший «мир ислама» на большей части его территории от Атлантического побережья Африки до границ Индостана, стал глобальным и всеобъемлющим. За последние 50–60 лет в мире произошли значительные перемены. Европейцы за этот период преодолели последствия Второй мировой войны и построили Европейский союз; Япония превратилась в высокотехнологичное государство. Жители Юго-Восточной Азии стали группой «азиатских тигров», претендуя на лидирующую роль Азиатско-Тихоокеанского региона в мировой экономике в XXI в. Независимый же на протяжении полувека Ближний Восток не смог самостоятельно стабилизировать политическое и экономическое пространство, справиться с демографическим кризисом, избежать экологической катастрофы и построить сбалансированную систему внешних связей. Не смог до такой степени, что государства его арабской части трудно считать состоявшимися современными странами, а не мятежными провинциями Оттоманской Порты, которыми большая часть из них является исторически.