Она села на мягкое кожаное сиденье Мерседеса, и обручи, сжимавшие голову, начали понемногу расслабляться. Катя успокаивалась.

– Посиди здесь, я зайду в ресторан буквально на пять минут, кое-что нужно забрать…

Ледяной холод вновь начал подкрадываться к ее сердцу, но его опередили слова Паулы:

– Не бойся, никто тебя не тронет. А хочешь – защелкни дверцу…

Вернулась Паула действительно быстро. Она несла в руке небольшой сверток – что-то было плотно упаковано в пакете, и небрежно бросила его на заднее сиденье.

– Что ж, давай знакомиться… Я, как ты уже слышала, – Паула…

– А я – Катя.

– Катя? Хорошее русское имя! Так тебе в какую сторону? Я подброшу, чтобы не вляпалась еще в какую историю…

– А почему ты вступилась за меня?

Катя ожидала услышать какой угодно ответ, но только не этот:

– Не хотела скандала. На шум ведь и милиция может подкатить… Владельцы этого кабака – мои друзья и… земляки…

– Ты из Лейдена?

– Нет, я живу в Амстердаме…

– Нидерландка?

– В какой-то степени… Впрочем, что это я? Конечно нидерландка, а русскому языку я училась… Неплохо знаю, значит, хорошие были учителя.

Она дала Кате свою визитку, на которой было написано всего одно слово – «Paula», рядом – красное сердечко, номер телефона и e-mail:

– Звони, если что, а будешь в Амстердаме – заезжай.

Больше года они вели переписку. Это были светлые письма двух девушек, размышляющих о смысле жизни, о любви, о женской дружбе и мужском предательстве. Тогда еще Катя не была знакома со Стасом, за ней ухаживал папин коллега, преподаватель истории Антон Журавлев. Конечно, он был гораздо моложе папы, но какой-то нескладный – высокий и немного сутулый. Катя тогда описывала Пауле все подробности их зарождающегося романа, а та давала ей кое-какие советы. «Эх, Катька, Катька, – говорила она, – послушай меня, опытную «светскую львицу». Я уже полтора года, как замужем, и счастье брызжет через край, столько его во мне… Послушай меня, а сделай по-своему…»

После того августовского злополучного вечера с Миленой она больше не виделась. Правда, однажды та ей позвонила:

– Ты не в обиде на меня? Артур сказал, что перепил тогда немного и дал волю рукам. Правда, дальше сосков не дошел…

Милена захохотала, видимо, так смачно Артур ей рассказал эти подробности:

– Ладно еще, что не в трусы…

Она продолжала смеяться, и всегда мягкий, голос начал приобретать металлические нотки.

– Милена, что с тобой? Тебя волнуют мои отношения с Артуром?

– Представь себе, начали волновать с недавнего времени… С того дня, когда мы решили пожениться.

– Подожди, ведь ты хотела тогда меня просватать… И у тебя был другой кавалер…

– Хотела! И даже – познакомила. Но ты ведь хвостом завиляла…

– Да не нравится он мне! – Катя отчеканила эту фразу, не оставляя места для дальнейшего обсуждения вопроса.

– А по поводу другого кавалера, – Милена пренебрежительно хмыкнула, – пусть идет своей дорогой. Я подумала хорошенько и решила, что гораздо престижнее стать женой молодого дипломата, чем несостоявшегося ученого.

– Что? – Катя не верила сказанному. – Артур – дипломат?

– Представь себе, да. И папочка его – тоже, вернее, в первую очередь, он – посол России в Италии.

Катя молчала, переваривая информацию.

– Что? Не ожидала?

Милена опять рассмеялась, словно сегодня – день смеха:

– Свадьба у нас в Милане, так что не думаю, что ты прилетишь. А если честно – и не приглашаю, вдруг мой ненаглядный опять перепьет и под юбку тебе залезет!

У Кати помутилось перед глазами. Она не могла сфокусировать свой взгляд на предметах, которые ее окружали: книжный шкаф превратился в неуклюжего медведя с расплывчатыми очертаниями, кресло – в маму-кенгуру, а люстра – в летучую мышь, распустившую веером крылья. Катя чувствовала, как отдаляются от нее подруги, и на душе стало противно, словно проглотила жареного таракана. Давно проглотила, а узнала об этом только сегодня.

Катя прокручивала в голове все эти события, мучительно припоминая, что же плохого могла она сделать Пауле, если та действительно не дала Буди ее номер телефона? И не могла вспомнить. Но почему, почему же Паула оказалась такой… такой подлой подругой? Надо было написать ей, а еще лучше – позвонить. Но суета дней, которые стремительно побежали с приездом Буди, не оставила времени даже для этого.

– Катя! – Буди попытался оторвать ее от этих мыслей. Он понимал, что ее сейчас одолевают не самые приятные воспоминания. – Катя, пришло время подумать о предстоящей поездке. Поедешь со мной на Бали?

Она уже была готова сказать «да», тем более сейчас, после воспоминаний о «тараканах», но в этот момент случилось еще одно событие. Причем, не самое хорошее, хотя… как можно о жизни и смерти говорить словами «хорошее» и «плохое»?

У Буди зазвенел телефон. Он пробормотал под нос «сорри» и нехотя взял в руки мобильник. На другом конце провода кто-то долго говорил, видимо, рассказывал ему не о самом радостном, потому что Буди изменился в лице. Сначала на нем Катя прочитала удивление, а потом – испуг. Может, на работе неприятности? Или дома что-то случилось? Катя не сводила с него глаз, пытаясь считать информацию, а когда он оторвал трубку от уха, еле сдержалась, чтобы не спросить о звонившем.

Буди ответил сам:

– Это Николина Якобс, подруга Паулы…

– Так ты и с ней знаком? Однако, не терял время после моего отлета!

– Нет, с ней я не знаком…

– А откуда она знает твой номер телефона?

– Когда я прощался с Паулой, положил в прихожей визитку. Думаю, она и лежала там до сегодняшнего дня…

– Не тяни, Буди! Причем здесь какая-то Николина?

– Катя, Паулы уже нет…

– Что?…

– Я говорю, что Паула вчера погибла…

– Буди, что за бред ты несешь? Как это – погибла?

– Как и другие люди – очень неожиданно и… насовсем…

Видимо, он не мог подобрать слово на русском языке, которое бы говорило о том, что «погибнуть» – это и есть «умереть».

– Катя, только не волнуйся… – Буди осторожно дотронулся до ее руки, боясь спугнуть хоровод мыслей. – Сейчас от тебя ничего не требуется. Даже если захочешь туда полететь, ты ничем уже не поможешь Пауле. Ее похоронят, не дожидаясь тебя…

Катя сжала его ладонь, в которой он только что держал телефон, как будто в ней еще остались маленькие импульсы, излучаемые если не Паулой, то хотя бы людьми, с которыми она недавно общалась. «Эх, и свинья же я! – пришла в голову именно эта мысль. – Даже не позвонила ни разу, и не написала…»

– Буди! Как это случилось?

– Она ехала в своем «Ягуаре», кажется, возвращалась с какой-то встречи… Это было ночью. И… не справилась с управлением. Машина упала с моста в канал.

– Не может быть! – Катя продолжала сопротивляться ужасной мысли, которую навязывали ей. – Не может быть! Паула очень осторожно ездила, хотя…

Она вспомнила, что ее подруга была и не такой уж внимательной, частенько разговаривала за рулем, глазела по сторонам, иногда даже прерывала свой рассказ фразами вроде «Смотри, какое шикарное здание, здесь у нас с Томасом была свадьба…», или – «А в этот салон, смотри направо, я хожу и сейчас. А впервые мы пришли с ним вдвоем».

Паула очень часто вспоминала о Томасе, видимо, он действительно завладел ее сердцем. Однажды они проезжали по мосту, и Паула неожиданно произнесла:

– Интересно, а здесь глубоко?

– Ты что, нырять собралась?

– Конечно, нет! – Она опять расхохоталась, как ненормальная, а потом о чем-то задумалась, даже погрустнела.

– У тебя часто меняется настроение, – заметила Катя.

– Я просто умею расслабляться, – ответила та, – и даже – давать волю чувствам. Ведь если их не выпускать, могут так накопиться, что атомный взрыв произойдет. А вообще-то это из-за того, что в моем гороскопе Сатурн, планета ограничений, расположен таким образом, что нет в моей жизни никаких ограничений…