Они переглянулись. Лондон. В Лондоне наивную девушку из провинции ждала неминуемая погибель.

Собравшись с мыслями, Джастин решительно встал.

— Я немедленно отправлю туда гонца. За это время она должна была уже добраться до города.

Ох, Джейн. Губы ее задрожали. Элис де Вестон, которая выстояла, не склонив головы, перед судом парламента, была готова расплакаться.

Элис закусила губу. Она никогда не плакала. Даже слушая обвинительный приговор. Даже покидая двор с маленькими детьми на руках. Даже когда умер король — мужчина, которого она любила.

И который считал ее дочерей, зачатых от другого, своими.

Проснувшись, Джейн блаженно вытянулась на сухом и теплом матрасе.

В обычное время студенческие общежития были переполнены, юноши спали по нескольку человек в комнате, но поскольку семестр еще не начался, она провела ночь в полном уединении, получив, наконец, возможность разбинтовать грудь и без страха облегчиться. Еще ей ужасно хотелось вымыться, но увы, это было слишком рискованно.

Помолившись за сестру и мать, она вышла на лестницу. Решено. Весь день она проведет за чтением, упражняясь в латыни. Наверняка в общежитии есть все нужные книги.

Однако у Дункана, который поджидал ее внизу с охапкой грязных туник и чулок в руках, были на ее счет свои планы.

— Вот, держи. Выстираешь.

Она демонстративно убрала руки за спину.

— Стирка не мужское занятие. — И не дело для дочери короля.

— Для нищего сироты ты уж больно разборчив. — Тряпье упало к ее ногам. — Не забыл, что должен отрабатывать свои занятия? Делай, что велено.

— Я хочу поговорить с хозяином общежития. — Она упрямо вздернула подбородок. Он-то уж точно не заставит ее заниматься черной работой. — Кто здесь главный?

Закусив улыбку, он приподнял одну бровь.

— Я.

Она опешила. Слава богу, ее промашка позабавила его, а не рассердила. Этот человек с самого начала вел себя вопреки ее ожиданиям. Сколько раз она уже успела оскорбить его? Лучше даже не думать.

— У вас нет прачки?

— У нас нет лишних денег, чтобы стирать белье на стороне. И нанять прачку мы тоже не можем, ибо если в стенах общежития обнаружится женщина, ее ждет тюрьма, неважно, кто она — пусть хоть благородная дама.

Тюрьма. Она вздрогнула и, присев на корточки, стала собирать вещи с пола. Она была целиком и полностью в его власти в этом подобии мужского монастыря. Если ее разоблачат, ей не к кому будет обратиться. Некуда пойти. Негде попросить защиты.

— И заодно выстирай свою одежду, — наказал он перед уходом и поморщился. — От тебя разит конюшней.

Без особого рвения подогревая воду, она то и дело вспоминала его слова и тихонько посмеивалась. Женщинам запрещено находиться в этом мужском царстве. Однако же она проникла сюда, и никто ничего не заметил.

Но ради чего? Чтобы выполнять женскую работу?

Кипя от возмущения, она передвинула глубокую деревянную лохань в солнечный угол двора и начала одну за другой бросать вещи в воду. Добравшись до рубахи из грубого полотна, которая еще хранила тепло и запах его тела, она зачем-то задержала ее в руках. А потом зарылась в нее лицом, глубоко вдыхая его запах, и будто бы вновь очутилась верхом на лошади, сидя позади него и обнимая ногами его крепкие бедра.

Влажная истома разлилась у нее внутри.

Поспешно разжав пальцы, она уронила рубаху в горячую воду. Что подумает Дункан, если увидит, как Джон стоит, сунув нос в мужское белье?

Ее руки по локоть погрузились в лохань. Густой пар, шедший от воды, навеял воспоминания о духоте родильных покоев. Здорова ли ее сестра? Разрешилась ли она от бремени? На сердце легла тяжесть. Никогда больше она не увидит свою семью, не получит весточки о том, что дома все хорошо.

Шепотом вознося молитвы за близких, она терла, крутила и отбивала штаны и рубахи, а потом хорошенько отжала их и разложила на траве сушиться.

Вода в лохани, еще теплая, соблазнительно искрилась на солнце. Кожа ее зазудела от нестерпимого желания вымыться. До того Джейн ополаскивала лицо речной водой, но однажды увидела, как мимо проплывает туша овцы, и с тех пор реки сторонилась.

Она огляделась. Слева высилась ограда, окружавшая общежитие. Справа пышно вилась разросшаяся за лето виноградная лоза. Другого такого случая может не представиться. Недолго думая, она скинула шоссы, забралась в лохань и прикрыла глаза, с наслаждением ощущая, как вода проникает во все уголки ее тела, смывая грязь и запах конюшен.

Полы туники всплыли на поверхность воды, скрывая ее голые ноги. Со вздохом блаженства Джейн погрузилась поглубже. Всего на минуту. Она расслабится всего на одну минуту.

«Но ведь ты все еще дышишь?»

С какой резкостью Дункан задал ей этот вопрос. И каким резким стал при этом его взгляд, каким гневом засверкали глаза.

Она все правильно рассчитала. Предложив свою помощь, он не смог отказаться взять так называемого Джона в ученики. Но если бы знать, что ее низведут до положения служанки… О, тогда она ни за что на свете не рискнула бы поселиться с ним в одном доме, в опасной близости от его проницательных серых глаз.

Она рассказала ему, как упорно старалась. Поведала, как несправедливо с ней обошлись. А у него нашелся всего один ответ. «Ты все еще дышишь?»

Он оказался таким же черствым, как и все остальные наставники, с которыми она встречалась. Ну ничего, он еще пожалеет, что был с нею груб, когда она станет клерком при дворе короле. Надо будет непременно представиться Ричарду, когда он прибудет в Кембридж. Может, он даже…

— Маленький Джон! Ты зачем забрался в лохань?

Глава 4

Ее глаза распахнулись.

На противоположном конце двора, положив руки на бедра, стоял Дункан. Он успел побриться, обнажив суровую линию челюсти.

Он неожиданности она чуть не выскочила из лохани, но вовремя спохватилась и присела как можно ниже. Если встать, то мокрая туника облепит ее тело точно вторая кожа, сделав очевидным тот факт, что самой важной мужской детали у нее нет.

— Не подходи. — Она протестующе замахала руками. — Видишь, я уже закончил со стиркой.

— Видеть-то вижу, но вопрос был не в том. Я спросил, зачем ты забрался в лохань.

— Ты такой умный и не догадываешься? — Ее сердце забилось быстрее. Отчего? От испуга или…

Теперь, когда он был чисто выбрит, она смогла без помех разглядеть его рот. Верхняя губа четко вылеплена, нижняя — неожиданно полная. Что она почувствует, если они коснутся ее губ? Опасная фантазия. Особенно если сидеть без штанов в лохани со стылой водой.

— Купаюсь я, неужто не видно? — спросила она, передразнивая его акцент.

— По-твоему, я какой-то злодей, который будет заставлять тебя мыться в оставшейся после стирки воде?

Чем он недоволен? Это было повсеместно распространенным делом.

— Не возьму в толк, каким образом то, как я моюсь, делает из тебя злодея.

Он моргнул и криво усмехнулся.

— Да уж. В логике тебе не откажешь, Маленький Джон. Знаешь, наш проктор не одобряет бани, но для тебя даже он сделал бы исключение. Идем, свожу тебя в баню. Попаримся вместе. Смоешь вонь после конюшен.

Джейн представила, как они сидят, совершенно нагие, соприкасаясь коленями, в тесноте купальни… И у нее перехватило дыхание.

— Иди без меня. — Она опять замахала руками, мысленно заклиная его не приближаться. — Я уже все. Второй раз мыться без надобности.

— Брось, Джон. Не глупи. — Он сделал еще один шаг навстречу. — Только в бане можно отмыться по-настоящему, а то несет от тебя, как из сточной канавы.

— Нет! Не подходи!

Пронзительная паника в собственном голосе испугала ее, но он, слава богу, остановился.

— Да почему же?

Он еще спрашивает.

— У меня… У меня увечье.

После этих слов его опять понесло вперед.

— Я изучаю медицину. Давай посмотрю, что там у тебя…

— Нет! — завопила она уже не сдерживаясь. — Это старое увечье. Я не хочу… То есть…