Внезапно воздух прорезала брань. Он замедлил шаг и приготовил кулаки. Надо было построже наказать мальчишке не связываться с горожанами, а лучше припугнуть его рассказом о том, как недавно в потасовке с ними убили студента. Своим дерзким поведением он непременно накличет на себя беду, вот только в драке с местными задирами не продержится и минуты, как бы смело ни махал кулаками.

Впереди он увидел какого-то здоровяка, который угрожающе навис над щуплым, невысоким пареньком и держал его за плечо. Было темно, но он сразу узнал эти бледно-золотистые кудри. То был Маленький Джон, и он уже очутился в беде.

В сердце кольнуло. Не долго думая, он кинулся вперед, взял мальчика за другое плечо и призвал на помощь свое самое правильное кембриджское произношение.

— Что здесь происходит?

Джон вздрогнул. Узнав своего заступника, он изумленно распахнул глаза, и Дункан впервые заметил какого они цвета. Голубые, словно небо.

Здоровяк крепче вцепился в свою жертву.

— Этот паршивец шастал вокруг конюшен. Хотел увести лошадь, не иначе.

— Неправда! — вскинулся Джон. — Я просто…

Дункан сжал его плечо, призывая попридержать язык. Черт, даже странно, до чего радостно снова увидеть мальчишку.

— Уверен, произошло недоразумение.

— А ты еще кто такой? — злобно огрызнулся конюх.

— Его наставник.

Джон удивленно вскинул голову, но, по счастью, на сей раз смолчал. Конюх, однако, не спешил отпускать его.

— Не больно ты похож на книжника.

Сильные руки и плечи Дункана и впрямь не вязались с обликом преподавателя, к тому же он еще не успел сбрить отросшую за лето бороду.

— Может и не похож, но, тем не менее, этот парень студент и живет у меня в общежитии. — Провинившихся студентов наказывали университетские, а не городские власти. — Я за него отвечаю.

Конюх ослабил хватку. Дункан сделал вид, что потерял к нему интерес, как если бы конфликт был разрешен, и развернул мальчика к себе лицом.

— Идем. В спальнях нужно подмести, да и белье само себя не выстирает.

Благодарность на лице Джона сменилась недовольством.

— Но…

— Ни слова! — оборвал его Дункан. Одно неверное движение, и конюх на них набросится. — Еще раз сбежишь без спроса, выгоню. — Он взял мальчишку за шиворот и потащил вверх по Хай-стрит.

— Чтоб вам пусто было, жалкие твари! — понеслось им вслед.

Сапоги конюха загрохотали по гравию, и в спину им полетели увесистые, острые камни. Один угодил Джону в плечо, второй попал в Дункана, и он подтолкнул мальчишку вперед.

— Бежим!

Конюх ухитрился попасть в них еще раза три или четыре, пока они, завернув за угол, не скрылись от преследования. Остановившись, Дункан перевел дух и окинул Маленького Джона тревожным взглядом. На гладком, окруженном ореолом светлых волос, лице не было, к счастью, ни царапины, и в остальном он, кажется, тоже не пострадал. Тряхнув непутевого юнца за плечи, Дункан рявкнул:

— Я ведь предупреждал тебя!

— Насчет мясников! — Мальчик заерзал в его сильных руках, тщетно пытаясь вывернуться. — О конюхах ты не говорил ни слова.

— Эта братия тоже нас недолюбливает.

— Нас? — Джон перестал извиваться и поднял голову. — В смысле, тебя и меня?

Что за возмутительная привычка смотреть прямо в глаза — дерзко, требовательно, неотрывно. Ладонь Дункана дрогнула на его плече.

— Не только. — Намек на то, что между ними существует какая-то особенная связь, ему не понравился. — Всех, кто имеет отношение к университету. Сказал бы лучше спасибо за то, что я спас твою жалкую шкуру.

Они не отпускали друг друга — мальчик не отводил глаз, Дункан не снимал ладонь с его плеча.

— Спасибо. Но я не просил спасать меня.

Эта напускная, маскирующая ранимость бравада вызвала где-то глубоко внутри него непрошенный отклик.

— Не ввязывайся в неприятности, коли не хочешь, чтобы тебя спасали, — резко ответил он. — Что ты делал на конюшне?

Мальчик насупился.

— Ничего. Я не делал ничего дурного.

Дункан сердито вздохнул.

— Вдова тебя выгнала?

Мальчишка наконец-то отвел свои проклятущие голубые глаза в сторону.

— Не было никакой вдовы, — произнес он медленно.

Гордый врунишка. О чем еще он солгал?

— Все это время тебе негде было ночевать, да?

— Было! Я спал на конюшне, пока меня оттуда не вышвырнули.

— Смотрю, ты никак не уразумеешь, насколько тебе повезло. — Дункан повысил голос и растерял все свое кембриджское произношение, как только представил, что едва не произошло с Маленьким Джоном. Он словно перенесся на годы в прошлое, когда не уследил за другим мальчиком, и случилась беда. — Так я растолкую. Тебя собирались исколошматить в кровь и отдать шерифу, бестолочь ты эдакая. Валялся бы сейчас в темнице вместе с убийцами и насильниками.

Уже совсем стемнело, но он разглядел, как мальчик побелел от испуга. В душе опять что-то шевельнулось, и Дункан убрал ладонь с его дрожащего плеча.

— Когда ты в последний раз ел?

Маленький Джон разжал кулак и загнул три пальца.

— В понедельник. Мне дали миску каши в Майкл-хаузе.

Дункан вздохнул.

— Ладно. Я не брошу тебя на улице, а то, чего доброго, прибьют как бродячую собаку. Хотя, признаться, у меня самого чешутся руки вправить тебе мозги… Если не хватает ума принимать помощь, когда ее предлагают, бакалавром тебе не стать. — Да, он не спас Питера, да, может статься, он не спасет отца, но в его силах спасти от голодной смерти этого недоучку. — Я заберу тебя к себе в общежитие.

— Как своего ученика?

— Этого я не говорил. — Он искренне хотел помочь Джону, но быть его наставником… От этой идеи становилось отчего-то не по себе. — Да и с какой стати? Ты столько раз отвергал мою помощь.

Мальчишка, неисправимый в своей гордыне, обиженно надулся.

— Что дуешь губы? Мое предложение чем-то вас не устраивает, молодой человек? — спросил Дункан отрывисто. — Так иди, попросись на ночлег в Тринити-холле.

— Там мне уже отказали.

Нижняя губа Маленького Джона задрожала, и Дункан пожалел, что сорвался. Одержимый демонами прошлого, он позабыл, что мальчишка, по сути, еще ребенок. Один в целом мире. Дело грозило окончиться слезами.

— Прекращай. Мужчины не распускают сопли из-за одной неудачи.

— Но мне везде отказали! В Сент-Питере, Кингс-холле, Клер-холле, Майкл-хаузе… — Мальчик испустил безнадежный вздох. — Везде.

Дункану стало его жалко. Он вспомнил свои первые шаги в Кембридже, какого труда ему стоило добиться цели. Опустить руки ему не дало воспоминание о словах одного напыщенного епископа, заявившего, буквально, что «науки не по зубам этому жалкому, бестолковому созданию с севера». Дункан запомнил эти слова на всю жизнь и сделал все, чтобы их опровергнуть.

— По какой причине тебе отказали?

— Моя латынь недостаточно хороша.

— Я говорил тебе то же самое, парень, а ты не верил.

— Я не знаю, что делать дальше.

— Идти в общежитие, разумеется. — Колледжи могли похвастаться удобными помещениями и поддержкой богатых благотворителей, но, по мнению Дункана, только в общежитиях, многократно превосходящих их числом, царил настоящий студенческий дух.

— Туда меня тоже не примут.

— Сколько ты уже обошел? Пять? Десять? Двадцать?

Опустив глаза, Джон молчал. Одно хорошо. Мальчишка понимает, когда его ловят на лжи.

— Признавайся, Маленький Джон. В нашем ты не был, это я знаю точно.

— Пять. Может, шесть.

Дункан вздохнул.

— Ну, не вешай нос. Осталось еще предостаточно. Если и там не найдешь наставника, ступай в школу. Подучишься и попробуешь снова.

— Школы для маленьких мальчиков, — презрительно скривился тот.

— Мало тебя порол твой папаша, как я погляжу. — Мальчик вытаращил глаза, подтверждая его догадку. — Ты слишком легко сдаешься. Так тебе никогда не стать бакалавром.

— Я не сдавался, все десять дней, но везде мне отвечали одно и то же. Ну, пожалуйста, возьми меня в ученики. Возьмешь? — взмолился он, и таким же умоляющим сделался его взгляд.