— Говорил что-нибудь Юэ Фэй перед казнью?

— Нет. Сожалел только, что не послушался даоса Дао-юэ, который отговаривал его от поездки в столицу. Великий наставник, если вырывать траву, так вырывать с корнем, иначе на следующий год она снова вырастет! Надо уничтожить даоса и всю семью Юэ Фэя!

Цинь Гуй одобрительно кивнул головой:

— Передайте мой приказ Фын Чжуну и Фын Сяо, чтобы они доставили из Танъиня в столицу семью Юэ Фэя!

Когда злодеи вышли, Цинь Гуй вызвал своего доверенного слугу Хэ Ли и распорядился:

— Завтра с утра отправляйся в кумирню, что стоит на горе Цзиньшань, и пригласи ко мне даоса Дао-юэ! Смотри, чтобы он не сбежал!

Хэ Ли вернулся домой и сказал матери:

— Государев наставник погубил Юэ Фэя, но этого ему мало! Он приказал схватить монаха Дао-юэ! Завтра утром мне придется отправиться в путь.

— Что ж делать, сын мой! — вздохнула старая женщина. — Поезжай! Но будь осторожен в дороге.

На следующий день — первый день первого месяца тринадцатого года правления Гао-цзуна под девизом Продолжение процветания[43] — Хэ Ли в лодке отплыл из столицы и скоро добрался до гор Цзиньшань.

У ворот кумирни толпился народ. Над головами людей вились дымки курильных свечей, откуда-то доносились размеренные удары колокола. Хэ Ли пробрался сквозь толпу и увидел Дао-юэ, который сидел на возвышении и произносил проповедь.

«Послушаю, что он скажет, — подумал Хэ Ли, — а потом увезу этого колдуна в Линьань. Если бы даже у него выросли крылья, все равно теперь ему от меня не скрыться!»

А даос в это время говорил о том, что земная жизнь — это всего лишь грезы и призрачные мечты, что в загробном мире праведника ждет вечное блаженство, и молящиеся при каждом его слове поминали Будду. Под конец проповеди Дао-юэ прочитал гату:

Едва он кончил говорить, как глаза его сомкнулись, опустились брови — Дао-юэ отошел в мир бессмертных.

— Учитель преставился! — закричали монахи, воздев руки к небу.

Обеспокоенный Хэ Ли потянул за рукав распорядителя церемонии и сказал:

— Неужели даос умер? Первый министр Цинь Гуй послал меня пригласить его в столицу! Что я ему теперь скажу? Вы что-то хитрите!

— Наш учитель давно знал, что Цинь Гуй не оставит его в покое, поэтому и прочитал гату, — ответил распорядитель. — Какая же тут хитрость?

— Я не уеду, пока вы не сожжете труп! — решительно заявил Хэ Ли. — Иначе я вас всех отвезу к первому министру!

— Мы сделаем все, что вы приказываете! — хором заявили монахи.

Они натаскали хворосту и поверх него положили труп. Вскоре заплясали жаркие огненные языки. Но вдруг из пламени поднялся лотос — в чаше его сидел праведник!

— Хэ Ли! — воскликнул святой. — Не забывай: ничто не вечно на земле! Позаботься о себе, пока не поздно. А сейчас уходи.

Лотос растаял, и видение исчезло.

Монахи собрали обгорелые кости праведника, уложили в саркофаг и унесли в горы, а Хэ Ли пригласили в кумирню и устроили в его честь угощение.

Хэ Ли рассказал всем о гибели Юэ Фэя и воскликнул:

— Я понял! Ваш наставник повелел мне удалиться от мира и стать отшельником. Но я не могу сделать этого сейчас, потому что дома меня ждет престарелая мать. Как только ее не станет, я обязательно уйду в монахи.

— Амитоба! — воскликнули даосы. — Человеческая жизнь призрачна, как отражение цветка в зеркале или луны в воде. Мы отсюда видим, как люди переправляются в лодках через Янцзы, на которой бушуют ветер и волны. Для чего они это делают? Чтобы добиться славы? Нет! И слава и почести — призраки! Недаром гласят стихи:

Хэ Ли слушал и кивал головой в знак одобрения. Затем попрощался с монахами и вернулся в Линьань, чтобы доложить Цинь Гую о выполнении приказа.

Однажды госпожа Юэ беседовала с невесткой и дочерью. С ними была и жена Чжан Бао, урожденная Хун.

— Уже месяц, как сын уехал в Линьань, и до сих пор от него никаких вестей, — сокрушалась госпожа Юэ. — Чжан Бао тоже не дает о себе знать. Что-то неспокойно у меня на душе! А вчера сон приснился, будто стоит мой муж и держит пару мандаринских уток — не знаю, к счастью это или к несчастью?

— А мне приснилось, что старший брат с Чжан Сяном вернулись, и каждый принес по бревну, — вмешалась в разговор барышня Инь-пин. — К чему бы это?

— Наверное, с твоим отцом и старшим братом случилось несчастье, — сказала госпожа Юэ. — Пошли Юэ Аня за толковательницей снов Ван. Интересно, что она скажет?

Выполняя волю госпожи, слуга привел старуху. Та поставила столик посреди комнаты, зажгла две свечи, бросила в курильницу щепотку благовоний. Затем написала на дощечке вопрос к духам и произнесла заклинание. Госпожа Юэ опустилась на колени и помолилась.

Долгое время колдунья стояла неподвижно, потом глаза ее закатились, она схватила палку, закружилась по комнате и стала как безумная выкрикивать:

— Я бродячий дух! Зачем ты меня позвала? Говори же скорее, говори!

Дрожа от страха, госпожа Юэ произнесла:

— Всемогущий дух, ответь мне, что сталось с моим мужем, сыном и Чжан Сяном? Больше месяца от них нет вестей.

— Ничего не случилось. Скоро увидишь кровь!

— Вчера мне приснилось, будто мой муж держит в одной руке мандаринскую утку, а в другой — селезня, — продолжала госпожа Юэ. — К добру это или к несчастью?

— Это означает разрыв супружеских уз! — отвечала колдунья.

Барышня Инь-пин тоже опустилась на колени и спросила:

— А мне приснилось, будто мой старший брат и полководец Чжан Сян вернулись домой и принесли по бревну.

— Вспомни иероглиф «сю» — «конец»! — выкрикнула старуха. — Он состоит из двух частей: слева — «человек», а справа — «бревно». Они умерли! Зажигай курильные свечи. Я ухожу…

Колдунья покачнулась и повалилась на пол.

Если вы не знаете, что произошло в дальнейшем, то прочтите следующую главу.

Юэ Лай в Ханьцзячжуане встречает верного друга. Ню Тун в Цибаочжэне громит винную лавку