— А тебе есть что сказать? — удивился Васильич. — Ну давай отвечай.

— Во-первых, — начал журналист, — конкретно Славка на меня не «пашет», как вы выражаетесь, а «пашет» он на вас. Во-вторых, не надо думать, что я не знаю, кто выращивает для меня хлеб и топит котельную, чтобы я не мёрз зимой. Любой людской труд я уважаю и никем не брезгую. Кроме того, я тоже работаю, и мой труд востребован, хотя и связан, как вы выразились, с «протиранием штанов». Так что не надо кричать, что я только потребляю и больше ничего не делаю. И в-третьих, я так и не понял, почему надо сморкаться в скатерть и материться, если ты живёшь в колхозе, а не в Москве, и работаешь в поле, а не в издательстве.

Васильич шумно вздохнул, опрокинул в себя остатки коньяка. И вдруг, ни с того ни с сего, спросил:

— Вот ты плаванием почему стал заниматься?

— Что? — удивился Сашка. — А при чём тут плавание?

— Ты ответь, а я тебе скажу при чём.

— Ну просто надо было заняться каким-то спортом, а бассейн рядом…

— Вот! — поднял палец Штырь. — Бассейн рядом. А у нас в городе бассейна нет.

«К чему он клонит?» — подумал журналист и на всякий случай возразил: — У вас море есть.

— Море зимой холодное, а бассейн круглый год тёплый, — изрёк Славкин начальник. — И школа у тебя, наверное, за углом находится, да?

— Да.

— И неплохая, наверное, школа — учителя хорошие?

— Да.

— Вот видишь. А в школе, где твой брат учился, знания слабые дают. Знаешь почему? Потому, что одно-единственное учебное заведение на весь посёлок, классы переполнены, дети в две смены учатся. Чему в таких условиях могут научить, как считаешь? Пойдём дальше. В МГУ тебя, наверное, папка с мамкой устроили? И ездить недалеко — в метро сел и за пять минут доехал.

— В МГУ поступил сам. Дорога в один конец занимала час.

— Неважно. Всё равно, всё вполне доступно, всё под рукой. Почему бы не воспитывать в себе культуру души и тела? Условия-то позволяют! — В голосе Васильича слышалась лёгкая издёвка. — А нам про какую культуру думать, если, например, половина посёлка, где Славка всю жизнь прожил, до сих пор тёплых туалетов не имеет? Славкина мать вон по нужде на улицу бегает.

— Да? — удивился Сашка и посмотрел на брата. Тот сидел с непроницаемым выражением лица. — Я не знал. Н-ну ладно… — Парень несколько замялся, но потом всё-таки решил не отступать: — Хорошо, бассейна у вас нет. А почему отсутствие бассейна оправдывает бескультурье?

— Потому что неоткуда культуре взяться! — воскликнул Штырь. — Культуру вы у себя, в Москве, развиваете! За наши денежки, которые из страны сосёте! И бассейны себе строите, и школы. В престижных вузах учитесь, в театры ходите. А нам здесь на какие шиши развиваться? Все деньги-то у нас Москва отбирает! Вот мы здесь в дерьме и сидим! Водку пьём, материмся и сморкаемся в скатерть!

— Вот оно что! — наконец понял Сашка. — То есть вы, провинциалы, обвиняете нас, москвичей, в вашем же собственном бескультурье? Получается, мы в этом виноваты?

— Именно!

— Интересная позиция… — задумался московский гость. — Тогда я вам вот что скажу! К вашему сведению, я не просто журналист, а журналист в сфере экономики. И я могу с высокой долей вероятности определить, кто какие деньги откуда качает и куда тратит. Москва, говорите, вас обдирает? А ваш завод кому принадлежит? Москве?

— А вот сюда ты не лезь, журналист. — Глаза Штыря превратились в щёлочки. — Это не твоё дело.

— Почему же? — спросил Сашка. — Раз у нас об этом зашёл разговор, ответьте. Чего вы боитесь?

— Я давно ничего не боюсь, — произнёс Васильич. — Бояться тебе надо, Сашок. Не лезь, пока я добрый. Когда разозлюсь, поздно будет.

— Так вот, — не обращая внимания на явную угрозу, продолжил парень. — На вопрос отвечать вы не хотите, и означать это может только одно. Хозяин завода вы. Вы его приватизировали, а в ходе приватизации существенно занизили его стоимость и присвоили за мизерную сумму. Ограбили народ, что называется. Так? Прибыль на заводе у вас огромная, а зарплаты наверняка низкие. То есть людей вы грабить продолжаете. Про махинации в бухгалтерии и неуплату налогов я вообще молчу, хотя это тоже обман государства, а значит, грабёж народа. Так кто из людей деньги сосёт, а, Степан Васильевич? Москва? И куда эти деньги деваются? Расскажите всем присутствующим! Вот взяли бы и на свои сверхприбыли построили бы городу бассейн, а в посёлке — новую школу. Займитесь меценатством — что вам мешает? Привыкли на Москву кивать — дескать, она во всём виновата. А сами палец о палец не ударите, чтобы свою собственную жизнь улучшить.

Ева поперхнулась кленовым сиропом и закашлялась. Славка потягивал минералку, задумчиво разглядывая брата.

— Умный, говоришь? — Штырь забарабанил пальцами по столу. — В экономике разбираешься? Думаешь, вывел меня сейчас на чистую воду? Дурак ты, Сашок, на самом деле. Дурак, несмотря на всё твоё образование и воспитание. А знаешь почему? Потому что ты сейчас речь обличительную произнёс в мой адрес, а на кой хрен? Цель-то у тебя какая? Показать мне, что я не прав? Уязвить меня? Да мне, как Славке, до одного места все твои высказывания. Брат твой в сто раз умнее тебя, хоть институтов не кончал. Он сразу тебе сказал, что цель у всех сейчас одна — разбогатеть, и побыстрее. Я вот разбогател, и Славка хорошо живёт, а ты, со всеми твоими способностями, сидишь в глубокой заднице и не выберешься оттуда никогда. Потому что с таким, как у тебя, подходом к жизни успеха не добьёшься. Так и будешь без конца правду искать, пока не окочуришься. А то ещё прибьёт тебя кто-нибудь в подворотне — у нас правдолюбцев не жалуют. И не помогут тебе ни мама, ни папа, ни МГУ, ни столичная прописка. А не прибьют — окончишь жизнь в нищете. На помойке отбросы будешь собирать вместе с бомжами. Так все заканчивают, кто лезет куда не надо и строит из себя кого не положено. Мне тебя, дурака, жалко, поэтому я всё это тебе и говорю. Ты ведь не хочешь жизнь на помойке закончить, правда? А чего ты хочешь, а, Сашок? Денежек?

Последнюю фразу Васильич прошептал Сашке в лицо, наклонившись над столом и сверля парня колючим взглядом. Тот закашлялся, прочищая мгновенно пересохшее горло.

— Так если ты такой умный, — тихо вещал шеф, — что же ты такой бедный? Квартира у тебя в Москве есть? А?

— С мамкой он живёт, — ответил за брата Славка.

— С мамкой живёшь, — констатировал Штырь. — А машина есть?

— И машины нет, — снова отозвался Воробьёв.

— Ага. А что есть?

— Ничего у него нет. — Брат был в курсе материального положения Сашки.

— Ничего у тебя нет, — констатировал Васильич. — А у меня вот всё есть. Хотя я и некультурный, и водку пью, и матерюсь по случаю. Завидно, да, журналист? Что ты там говорил про своё образование, которое с тобой до конца жизни останется? Бред какой-то нёс, прости господи.

Сашка был оскорблён до глубины души.

— Образование, — хриплым голосом произнёс он, — это моё достижение, моя заслуга, и я им горжусь. А вся ваша заслуга состоит в том, что вы оказались в нужное время в нужном месте. Успели хапнуть, что называется. Если бы я оказался на вашем месте, я бы спокойно мог сделать то же самое. Для этого большого ума не надо. Только я бы этого не сделал, у меня бы совести не хватило.

— Да хватило бы совести, хватило! — усмехнулся Штырь. — Когда денег сильно хотят, про совесть забывают. А вспоминают о ней, когда с деньгами ни хрена не вышло и надо самого себя как-то успокоить. Тогда и начинают всех вокруг убеждать, что те, кто разбогател, — плохие, а те, кто не успел, — хорошие. А сами только и глядят, как бы наше место занять и вместо нас бабки стричь. Да только ни черта у вас не выйдет! Мы на своих местах сидим плотно и никого не подпустим даже близко! Попробуй вот, Сашок, займи моё место, раз ты такой умный. Давай, дерзни! А я посмотрю и посмеюсь.

Парень застыл, глядя в свою тарелку. На его виске, выдавая сильное волнение, пульсировала голубая жилка.