Неужели он добрался до моря!

Все обитатели мегаполисов рано или поздно начинают страдать от тесноты. Проведя ночь в крошечной квартире, городской житель выходит на улицу и попадает в давку общественного транспорта или автомобильную пробку. День его протекает в узком пространстве офисного помещения, где на комнату в двадцать метров приходится четыре-пять рабочих столов его коллег.

Битком набитые вагоны метро, очереди в супермаркетах, толпы на автобусных и трамвайных остановках. Места отдыха тоже всегда полны людей. Хочешь посидеть с девушкой в кафе — подожди, пока освободится столик. В театрах и кинозалах практически всегда аншлаг. Летом на немногочисленных городских пляжах — тех, которые еще можно посещать с минимальным вредом для здоровья, — в солнечные дни яблоку негде упасть.

Теперь вы понимаете, что ощущает обитатель мегаполиса, выбравшись на простор?

Сашке хотелось прыгать и орать от счастья. Так ведёт себя собака, которую отпустили с поводка и дали порезвиться вволю. Он набрал полную грудь воздуха, желая заорать, что есть мочи, и… выдохнул. Что поделаешь — цивилизованный человек не может вести себя, как дикарь. Покосился по сторонам — не заметил ли кто его щенячьего восторга, и степенно пошёл вдоль по набережной.

Так вот почему улицы посёлка пустовали — все люди переместились на побережье. Широта морского простора оказалась не более чем пейзажем, на фоне которого суетная жизнь продолжала свой бег. Вся набережная была уставлена пластиковыми столами, стульями, деревянными скамейками и широкими зонтами, под которыми жевала, потягивала пиво и тупо смотрела пустыми глазами в пространство многочисленная людская толпа. Невероятное количество людей расположилось на пляже под палящим солнцем. Тётки сверкали целлюлитными ляжками, бегали и визжали дети, маялись от безделья отцы семейств. Но Сашка не смотрел на них. Забыв о голоде, он торопливо спустился по ступенькам, ведущим с набережной на пляж, скинул одежду и ступил в море.

Тут же спиной ощутил женские взгляды, направленные в его сторону, и досадливо повёл плечами. Сейчас ему было не до этого — очень уж хотелось искупаться.

И Сашка нырнул в тёплые волны. Вынырнул и, сильными гребками рассекая воду, поплыл от берега.

Раньше мать вывозила его на море каждое лето. Работая в системе «Интурист», она имела такую возможность. Сашка объездил всё черноморское побережье: Ялту, Севастополь, Геленджик, Сочи. Но после развала Союза путёвки давать перестали, а потом и вовсе уволили мать по сокращению.

Сашка любил плавать в море и не боялся заплывать далеко. С презрением относился к тем, кто трусил или у кого попросту не хватало здоровья соперничать с волнами. Сам он всю жизнь занимался спортом и сейчас уверенно и сильно бросал своё тело вперёд, дальше от берега, безумно наслаждаясь водой. Он привык доплывать до буйков и сейчас пытался найти глазами хотя бы одну красную точку, пока, наконец, понял, что буйков нет. Их забыли или попросту поленились выставить. Сашка перевернулся на спину и распластался на воде, мягко и даже вальяжно покачиваясь. Минуты утекали одна за другой, он потерял им счёт.

Какая-то слизь скользнула по коже, парень брезгливо дёрнул рукой. Слизь заскользила снова, неприятно обволакивая руки и ноги. Целый сонм желеобразных медуз с прозрачными куполами-зонтиками окружил его. Вздрагивая от отвращения всем телом, парень поспешил покинуть неприятное для себя общество, радуясь, что не успел получить ожог. Выбравшись на чистую воду, он решил плыть назад, к берегу. И тут понял, что обратный путь уже не будет таким приятным — суши почти не было видно.

В такой ситуации главное — не поддаваться панике. Сашка сделал глубокий вдох и перешёл на кроль. Он чувствовал, что силы ещё есть. Чем бояться, лучше активно работать ногами, а уж они зададут темп рукам. Раз! — вдох, раз-два! — выдох. Только бы ногу не свело. Темп, ещё раз темп, и активнее ногами. Раз! — вдох, раз-два! — выдох. Ощутив усталость, парень переключался на неторопливый брасс и восстанавливал силы. В одну из таких передышек Сашка обратил внимание, что пляж, переполненный людьми, остался в стороне, как бы сместился влево. А та полоска земли, до которой он пытался добраться, была каменистой, и отдыхающие явно обходили её стороной. К тому же на этом участке моря никто не купался. Ещё один рывок — и Сашка почувствовал под ногами камни. Случилось это почти у самого берега. В изнеможении он выбрался из воды и сел, отплёвываясь и вытирая лицо.

— Эй, парень, ты живой?

Невысокий пожилой дядечка в застиранной рубахе и потёртых брюках стоял перед Сашкой. Седые волосы обрамляли аккуратную плешь, добрые глаза неопределённого цвета озабоченно смотрели на пловца. В руках дядька держал стоптанные ботинки.

— Вроде, живой. — Сашка с трудом переводил дыхание.

— Пьяный, что ли? — В голосе дядьки звучала тревога.

— Да нет, голодный, — усмехнулся парень.

— Что? Голодный? А не пьяный?

— Да не пьяный, не пьяный!

— Куда ж тебя чёрт понёс, если ты не пьяный?! Здесь же дна нет! — всплеснул ботинками пожилой дядечка.

— Как дна нет? — удивился Сашка.

— А так. Яма здесь. Видишь — никто не купается. Одного тебя, дурака, занесло! Хорошо, что доплыл! А если бы ногу свело?! — кипятился дядька.

— Я не знал, что здесь яма.

— Не знал… А в воду ты как заходил?! На крыльях влетел?!

— Я не здесь заходил.

— Не здесь? А где?

— Вон там, где народу много.

Дядька повернул голову в указанном направлении и присвистнул:

— Ничего себе! Это в какую ж даль ты заплыл, что тебя так течением снесло? А? Пловец? Олимпиец? Это сколько ты проплыл? Километров десять туда-обратно? Когда назад поворачивал, берег видел? Или одни суда дрейфовали? — Мужчина присел возле Сашки. — Чего молчишь?

Парень прищурился и смерил говорившего пристальным взглядом. Дыхание его уже практически восстановилось. Тираду в свой адрес он действительно проигнорировал.

— Мне одежду надо найти, — произнёс он.

— Одежду? А где ты её оставил, помнишь?

— Сразу возле лестницы.

— Возле лестницы… Здесь штук десять этих лестниц. Возле какой именно?

— Там асфальтовая дорога к набережной шла.

— Асфальтовая дорога, набережная… Пошли, найдём. Вставай, олимпиец! — Дядька протянул Сашке руку.

Парень глянул на протянутую ладонь и встал сам. Мужчина посмотрел на него с уважением.

— Слышь, олимпиец, тебя как звать-то?

— Александр.

— Угу, Сашок значит. А меня Павел. Дядя Павел. Пошли здесь, по кромке — удобнее будет.

И они направились в сторону набережной, плюхая босыми ногами по воде.

— А я вон там, на маяке работаю. — Дядька кивнул на полосатую, красно-белую башню, возвышавшуюся над берегом. — Там же и живу. Иду домой, смотрю — чья-то башка в волнах ныряет. И прямо на яму идёт. Ну, думаю — не дотянет пловец. Побежал на «спасалку». Во-он она, там, на общественном пляже. — Дядя Павел указал на облезлый домик спасательной станции, стоящий вдалеке. — Думаю, сейчас Лёшке скажу — он на моторке сгоняет, глянет. А этого чёрта и нет — на обед, видать, ушел. И помощничков его сопливых тоже не видать. Небось, в кафешку пиво сосать пошли. А ведь должны неотрывно дежурить, по очереди на обед ходить. А они только и глядят, как бы смотаться или водки нажраться. Сядут и пьянствуют, вместо того чтобы за народом следить.

Сашка шёл молча, до ворчания спутника ему дела не было. Дядя Павел продолжал:

— Здесь море опасное. Это я тебе говорю, чтоб знал и дурью не маялся, не заплывал бог знает куда. Здесь тебе не лиман, где по воде километр можно прошагать и всё воробью по колено. Здесь такие места есть — два шага шагнул и с головой ушёл. У нас когда-то пол-отряда пионеров утонуло… При социализме ещё. Так же вот, в яму попали, и в воронку затянуло…