— Имел уже возможность оценить уровень вашего благосостояния…

— То-то мне показалось, что я тебя где-то уже видел, — пробормотал кавказец и, помедлив, произнёс: — Я сразу понял, что ты не дурак. Васильич дураков не любил и никогда их к себе не приближал. Раз он перед смертью с тобой компанию водил, значит, что-то в тебе есть. А насчёт того, как я зарабатываю деньги, — Господь всем велел делиться, и я просто забираю мою долю.

— А! Теперь это так называется, — закивал Сашка.

— Именно.

— Раз Господь всем велел делиться, значит, и вам тоже. Вы-то сами с кем-нибудь делитесь?

— А как же, — усмехнулся кавказец. — Если б я ни с кем не делился, меня бы давно отсюда убрали.

— Понятно, — произнёс журналист. — И кто же ваш верховный жрец, собирающий с вас дань?

— А вот это, — Вахак Зурабович сделал многозначительную паузу, — тебе знать совсем необязательно.

— Хорошо. — Сашка тоже сцепил пальцы рук. — Замечательно. Передо мной сидит человек, который утверждает, что рэкетом заниматься честнее, чем шантажом. Всё логично.

— Чем бы ты ни занимался, жить надо по понятиям, — изрёк Вахак Зурабович.

— По понятиям или по закону?

Неожиданно для Сашки кавказец пустился в философские рассуждения.

— Называй, как хочешь, — сказал он. — Есть некая черта, которая отделяет законопослушных граждан от преступников. Но и с той и с другой стороны черты люди должны жить по совести. Закон, как и беззаконие, — это всего лишь выбор хозяина своей жизни. Хочешь, чтобы твоим хозяином было государство — живи по закону. Хочешь стать членом преступного мира — у тебя будет другой хозяин. Хотя очень часто цепи с обеих сторон замыкаются в одной точке.

— Жизнь — это выбор хозяина? — усмехнулся журналист. — Интересный подход.

— Это не подход, это правда. Так вот, как только ты сделал выбор, будь добр, начинай служить своему хозяину. Уважай его, не лги ему, не воруй у него, не предавай, защищай его. Если будешь служить верой и правдой, твои труды будут вознаграждены. Если оступишься, тебя защитят. Заслонят от того, кто стоит с другой стороны. Но если скурвишься, тебя накажут и самое главное — перестанут верить. Человек, которому не доверяют, не нужен нигде — ни с той стороны черты, ни с другой. Тебя вышвырнут отовсюду, а, значит, на твоей жизни будет поставлен жирный крест. Как правило, после такого падения уже не подымаются.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — отвернулся Сашка.

— Понимаешь. Я не сдал тебя ментам не только потому, что мне жалко твою мать. Я увидел, что ты решил перейти за черту, но при этом повёл себя не по понятиям. Маленький ты ещё мальчик, никто не объяснил тебе, как надо себя вести. И я решил взять эту миссию на себя.

— Зачем?

— Зачем? А затем, что я ценю интеллектуальных людей, особенно молодых. Очень сложно вырастить человека интеллектуалом. Гораздо проще человека уничтожить — отбить ему почки, например, или просто убить. Да? — Вахак Зурабович испытующе посмотрел на Сашку. — Но зачем это делать, если можно попросить его на тебя поработать. Так просто он, скорее всего, не согласился бы. А когда есть, чем припугнуть, наверняка согласится. Мне нужные умные люди. Дураков в моей команде полно, а вот с умными напряжёнка.

— Я тоже дурак, — изрёк Сашка. — Был бы умным, не вляпался бы в это дерьмо.

— И это правильно, — произнёс кавказец. — Но иначе мы бы с тобой не познакомились.

— Васильич тоже предлагал мне на него работать, — произнёс парень.

— Да? — вздёрнул бровь Вахак Зурабович. — Интересно — кем?

— Сначала журналистом в газете, а потом место главного редактора обещал.

— Васильич много чего обещал. — В голосе кавказца проскользнули насмешливые нотки. — Воображал, что он — хозяин города, выдавал желаемое за действительное. На самом деле на СМИ он не имел никакого влияния, так что твои мечты стать главным редактором остались бы мечтами.

— Кстати, а он жил по понятиям? — решил спросить Сашка.

— Кто? Васильич?

— Да.

— Последние несколько лет по понятиям. А поначалу тоже, как и ты, рыпался, хозяина не хотел признавать. Пришлось показать ему его место. Поплатился он за тот урок здоровьем. И, как выяснилось теперь, преждевременной кончиной. Так что мой совет тебе, Александр Антонович — будь умнее.

— Так, а кто этот самый хозяин? Вы? — Сашка пытливо заглянул в глаза своему собеседнику.

— Для тебя — я.

— Почему это?

— Потому что благодаря вот этим замечательным фотографиям, — Вахак Зурабович указал глазами на красочный бумажный пакет, валяющийся на диване, — я держу тебя за жабры, мальчик. И могу в любой момент поставить на твоей судьбе жирный крест. Понятно?

Входная дверь хлопнула, впустив в квартиру возвратившегося охранника.

— Проводил? — спросил его Вахак Зурабович. Тот утвердительно кивнул.

— Так что вы от меня всё-таки хотите? — задал вопрос Сашка.

— Фотографии и негативы я заберу себе. — Кавказец взял в руки пакет. — А вот в Москву ты теперь вряд ли вернёшься. Когда ты собирался уезжать?

— В пятницу… — пробормотал враз побледневший Сашка.

— Можешь больше не собираться. — Вахак Зурабович обнажил зубы в нехорошей улыбке. — Теперь ты мне должен. И должок придётся отработать.

— К-как это? — От вновь нахлынувшего страха парень стал заикаться. — К-как в Москву не вернусь? Вы что?!. Я же всё отдал, что вы просили! Вы что?!!

— Испугался? — подмигнул Вахак Зурабович. — Пошутил я. Катись в свою Москву, к мамке под крылышко. Не нужен ты мне.

Давая понять, что разговор окончен, кавказец поднялся.

— Спасибо, — произнёс журналист, облегчённо расслабившись и даже попытавшись изобразить некое подобие улыбки.

— Пожалуйста, — снисходительно кивнул Вахак Зурабович и направился к выходу. Телохранители посторонились, освобождая ему дорогу.

— Знаете что, — вдруг повысил голос Сашка. Кавказец обернулся. — Степан Васильич, при всей его омерзительности, в качестве хозяина мне нравился больше, — выпалил журналист.

— Почему? — Видно было, что мужчину в чёрном костюме мало интересует этот вопрос, но зачем-то он его всё-таки задал.

— Потому что он был открытым человеком — весь как на ладони. А от вас не знаешь, чего ждать.

— Именно поэтому он сейчас в могиле, а я диктую тебе условия, — произнёс кавказец. — Жизнь меняется, мальчик. Эпоха таких, как Степан Васильевич заканчивается, осталось совсем немного. Начинается эпоха таких, как я. Скоро смена тысячелетий, не забыл?

— А я и не помнил, — пробурчал Сашка.

— Теперь будешь помнить!

Сверкнув взглядом, кавказец вышел, не прощаясь. Сашке показалось, что на мгновение его глаза из иссиня-чёрных стали водянисто-голубыми. И очень похожими на глаза одного его знакомого…

За своим хозяином потянулись и его телохранители. Дверь захлопнулась. Тупо поглядев им вслед несколько секунд, парень с размаху плюхнулся на диван и закрыл руками лицо. Очнуться его заставил звонок в дверь.

Глава 37

Лена ехала в «кадиллаке» по дороге, тонущей в сумерках. Узкая извилистая трасса петляла между деревьями, застывшими в безветрии на фоне фиолетового неба. Водитель изредка поглядывал в зеркало заднего вида на свою пассажирку, проверяя, всё ли с ней в порядке. Откинувшись на сиденье, Лена расслабленно смотрела куда-то вдаль. В голове медленно текли мысли.

Что ж, мама была права. То, что Ваха (так, оказывается, называли Вахака Зурабовича близкие и хорошо знакомые с ним люди) проявляет к ней интерес, было очевидно. Эти его постоянные забота, услужливость и внимание бросались в глаза. Он настойчиво предлагал Лене свой локоть, куда бы она ни пошла, чуть ли не каждые полчаса интересовался её самочувствием, на поминках подставлял ей стул и лично подливал в бокал вино, хотя рядом стояли официанты. На «кадиллаке» своём целый день её сегодня возит. Интересно, а на чём он сам сейчас домой поедет? На такси, что ли? Маловероятно. Или его разговор с Джеймсом Бондом затянется настолько, что машина успеет отвезти её домой и вернуться обратно?