Позиции места и направления действия представлены в КПС субстантивными словосочетаниями с конкретно-пространственными предлогами: в доме; в дом; из дома; у дома; над домом и под. В данных позициях акцентируются многообразные аспекты человеческого существования, связанные с домом: проживание, общение с людьми и животными, свадьба, прощание и похороны. ДОМ объективируется как центр притяжения и неотъемлемая часть бытия человека, ср.: [дворецкий] служил в одном приличном доме в Нью-Йорке; это так мило – щенок в доме; такси остановилось у одного из многоэтажных многоквартирных домов; этот человек пришел в дом; если бы из дома не вышла Джордан Бейкер; мы были с ней на приеме в одном доме; такого человека можно пригласить в дом; телефон в их доме разрывался день и ночь; [Гэтсби] хочет увидеться с ней в доме приятеля-соседа; [гости] разбрелись по всему дому; среди промокших до самого фундамента беленых домиков; будто бы я силой удерживаю его в своем доме; прощальная церемония назначена на три пополудни – в его доме; звонкие трели птиц разносились в вышине над притихшим имением и др.

Атрибутивные характеристики в переводе Н. Лаврова в целом соответствуют исходным – ср.: мое скромное жилище, приличный дом; уж слишком гостеприимный, огромный, пугающе громадный, уродливый дом, притихшее имение, роскошная загородная вилла Гэтсби; большой, таинственный, роскошный дом Дейзи; промокшие до самого фундамента беленые домики. Однако имеется ряд атрибутивных параметров, которые отличаются большей многословностью и эмоциональностью, присущими идиотехнологии переводчика. Ср.: a hundred houses, at once conventional and grotesque, crouching under a sullen, overhanging sky and a lusterless moon – сотня домов, обычных и в то же время нелепых, жмущихся к земле под неприветливым, нависшим небом и тусклой луной – пер. наш; раскоряченные дома – симбиоз традиционных представлений об архитектуре и модернистских изысков – дома, согбенные под нависшими над крышами небесами и давящей на психику луной – пер. Н. Лаврова; that huge incoherent failure of a house – это огромное, нескладное недоразумение, а не дом – пер. наш; его дом – памятник архитектурных излишеств и дурного вкуса его первого владельца-пивовара – пер. Н. Лаврова.

В описаниях Фицджеральд чаще всего использует лексические единицы с семантикой света, тем самым проявляя ведущую для себя форму восприятия – зрительную. В описании дома Дейзи это, в частности, прилагательные radiant – светящийся, сияющий, лучезарный; shining – светящийся, сверкающий; существительные hint – намек, оттенок; shades – тени, оттенки. Кроме того, в данном отрывке доминирует лексика с семантическими компонентами «запах» и «свежесть»: прилагательные cool – прохладный, musty – заплесневелый, с неприятным запахом, fresh – свежий, breathing – живой, redolent – благоухающий, глагол wither – лишать силы, свежести.

Ср.: There was a ripe mystery about it, a hint of bedrooms upstairs more beautiful and cool than other bedrooms, of gay and radiant activities taking place through its corridors, and of romances that were not musty and laid away already in lavender but fresh and breathing and redolent of this years' shining motor cars and of dances whose flowers were scarcely withered… He felt their presence all about the house, pervading the air with the shades and echoes of still vibrant emotions.

Все здесь манило готовой раскрыться тайной, заставляло думать о спальнях наверху, красивых и прохладных, непохожих на другие знакомые ему спальни, о беззаботном веселье, выплескивающемся в длинные коридоры, о любовных интригах – не линялых от времени и пропахших сухою лавандой, но живых, трепетных, неотделимых от блеска автомобилей последнего выпуска и шума балов, после которых еще не увяли цветы – пер. Е. Калашниковой.

«Тайна» – это было, пожалуй, лучшее слово для всего связанного с этим домом! Тайной дышали обычные, казалось бы, предметы богатой обстановки многочисленных салонов, гостиных, будуаров и кабинетов; тайна влекла на верхние этажи, в великолепно обставленные, источающие благоухание спальни – так непохожие на те, где ему доводилось бывать до сих пор; тайной веяло от длинных коридоров, хранящих память о роковых романах, но не заплесневевших в пыльных чуланах и пропитавшихся приторным запахом лаванды, а брызжущих безудержным весельем, пахнущих живыми цветами. Это была тайна сверкающих никелем и хромом скоростных автомобилей последнего выпуска, тайна феерических балов и званых обедов на сто персон… Мускусными запахами вожделеющих самцов была пропитана сама атмосфера этого дома, он физически ощущал их незримое присутствие, и это придавало романтическому увлечению совершенно новую, до сих пор незнакомую ему остроту ощущения – пер. Н. Лаврова.

В переводах встречается только один компонент с семантикой света – блеск автомобилей последнего выпуска (у Е. Калашниковой) и сверкающие никелем и хромом скоростные автомобили (у Н. Лаврова). В описании дома Дейзи у переводчиков доминирует лексика с семой «запах», причем Н. Лавров добавил подробности (источающие благоухание спальни, мускусные запахи вожделеющих самцов и под.), которых нет в подлиннике. Известно, что люди обычно пользуются образами, связанными с ведущей для них формой восприятия: зрительной, слуховой или кинестетической, которая связывается у человека с конкретным психическим опытом. Представляется, что в переводе данного отрывка проявился более предпочтительный для переводчиков индивидуальный опыт, отличный от представленного в романе-источнике.

В переводах Е. Калашниковой и И. Лаврова концепт HOUSE объективируется как пространственно-метонимический и экзистенциально-значимый. Основные позиции КПС оригинала и переводов совпадают. Влияние русской лингвокультуры проявилось в выборе переводчиками одинакового эквивалента «Родовое Гнездо», которое в оригинальном тексте обозначается сочетанием to Found a Family – основать род, семью, но и в английской, и в русской лингвокультурах содержание исследуемого концепта имеет соответствующие признаки, так что такое переводческое решение представляется обоснованным. В репрезентации данного концепта проявился индивидуальный психический опыт переводчиков, который обусловил предпочтение лексики иного чувственного восприятия, нежели авторское.

3.2.2. Репрезентация концепта CAR / МАШИНА

Существительное машина определяется в словарях как «механическое устройство, совершающее полезную работу с преобразованием энергии, материалов или информации: например, электрическая, вычислительная, транспортная, швейная машина, машина времени. В переносном смысле машиной называют организацию, действующую подобно механизму, налаженно и четко» [225, 346].

В переводе Е. Калашниковой концепт МАШИНА реализуется в значении «транспортное средство» в виде КПС, состоящей из следующих позиций: субъект – объект – место действия – атрибут, что совпадает с позициями Ф.С. Фицджеральда. Наиболее адекватно в КПС переданы субъектная и объектная позиции. В переводе Е. Калашниковой, вслед за оригиналом, в качестве предикатов с лексемами машина / машины / автомобиль / автомобили употребляются бытийный глагол и глаголы движения. Эти предикаты персонифицируют субъекты и осуществляют метонимический перенос, замещая людей или человека, управляющего автомобилем, благодаря чему адекватно передается авторская ментальная модель АВТОМОБИЛЬ – живое существо.

В объектной позиции перевода МАШИНА репрезентируется не просто транспортное средство, но и необходимая часть человеческой жизни, предмет восхищения, обсуждения и зависти, ценный и выгодный товар. Ср.: я могу поехать на машине следом за вами; я не стану продавать вам эту машину; мы можем ехать все в моей машине; о любовных интригах, неотделимых от блеска автомобилей последнего выпуска; я любуюсь его машиной; я ее видел не раз; все кругом знали эту машину; вплелось великолепное зрелище машины Гэтсби; они что-то продают – ценные бумаги, или страховые полисы, или автомобили и др. Наполнение данной позиции в переводе Е. Калашниковой полностью соответствует прагматике оригинала.