Итак, субъект аргументации, употребляя глагол жертвовать (в форме причастия) для доказательства тезиса о том, что Варя – плохая, вынужден достаточно подробно объяснять, что с его точки зрения важнее собственная жизнь, карьера т.д. О. Дюкро, анализируя пример «родственник, но близкий», как раз и пишет о том, что в данном случае должна существовать какая-то особая ситуация, требующая пояснений, например, кто-либо хочет обратиться к Р за помощью в деликатном деле, но говорящий ему возражает: мол, близкий родственник, будучи лицом переживающим и сочувствующим, задаст слишком много ненужных вопросов (Дюкро 1995: 146). В случае с вышеприведенным аргументирующим дискурсом респондента налицо также развернутое уточняющее суждение, раскрывающее «особое» мнение информанта.

В пользу нашей гипотезы о существовании социально-речевой аргументации «говорят» следующие результаты: в последнем задании информантам было предложено выбрать или, при необходимости, сформулировать самим модель поведения в отношении человека, с которым респондент лично не знаком, но которого третьи лица называют светлым человеком. В итоге ответы распределились следующим образом:

• возрастная группа 14–15 лет: девушки – с симпатией (12), с уважением (11), с пониманием (7), с восхищением (6), с удивлением (4), с пренебрежением (2), с приязнью (0); познакомиться с ним (13), сказать что-то хорошее (6), подружиться (3), мне такие люди не интересны (0);

юноши – с уважением (9), с пониманием (8), с симпатией (8), с приязнью (4), с удивлением (3), с восхищением (3), с усмешкой (2), с пренебрежением (1); познакомиться с ним (8), подружиться с ним (6), сказать ему что-то хорошее (4), мне такие люди не интересны (3), я бы ни за что не стал с ним связываться (1);

• возрастная группа 16–17 лет: девушки – с симпатией (19), с уважением (15), с восхищением (11), с пониманием (9), с удивлением (6), с приязнью (3), с усмешкой (2), с издевкой (2); познакомиться с ним (22), подружиться с ним (11), сказать ему что-то хорошее (6), я бы ни за что не стала с ним связываться (2), мне такие люди не интересны (2);

юноши – с уважением (2), с пониманием (2), с удивлением (2), с симпатией (0); познакомиться с ним (3), мне такие люди не интересны (1), подружиться с ним (0);

• возрастная группа 18–19 лет: девушки – с симпатией (10), с уважением (8), с пониманием (6), с восхищением (3), с удивлением (0), с приязнью (0); познакомиться с ним (14), подружиться (6), сказать что-то хорошее (5);

юноши – с симпатией (0), с издевкой (1), с удивлением (0), с усмешкой (1); познакомиться с ним (2), подружиться с ним (0);

• возрастная группа 20–25 лет: девушки – с симпатией (19), с уважением (17), с восхищением (3), с удивлением (2), с пониманием (1); познакомиться с ним (12), сказать ему что-то хорошее (9), ни за что не стала бы с ним связываться (1), подружиться с ним (9);

• возрастная группа 26–40 лет: женщины – с пониманием (2), с уважением (1), с удивлением (0); познакомиться с ним (2);

мужчины – с симпатией (2), с уважением (2), с пониманием (0), с усмешкой (1); подружиться с ним (0), познакомиться с ним (2), мне такие люди не интересны (1);

• возрастная группа 40–60 лет: женщины – с симпатией (5), с приязнью (2), с пониманием (2), с восхищением (2), с уважением (2); подружиться с ним (3), сказать ему что-то хорошее (3), познакомиться с ним (2);

мужчины – с симпатией (0), с пониманием (2), с восхищением (0); сказать ему что-то хорошее (3), познакомиться с ним (0).

Как показывает сравнительный анализ полученных результатов, наиболее частотными поведенческими реакциями респондентов в отношении светлого человека были: «отнесусь с симпатией, с уважением», «захочу познакомиться, сказать что-то хорошее этому человеку». Следует отметить, что негативные поведенческие реакции также встречаются, однако наблюдается возрастная и тендерная зависимость частотности таких реакций: в возрастных группах 40–60 лет, 26–40 лет у женщин нет ни одной негативной поведенческой реакции, в возрастной группе девушек 20–25 лет – 1 (ни за что не стала бы с ним связываться), 18–19 лет – все реакции положительные, 16–17 лет – 8 (отнесусь с издевкой, с усмешкой, ни за что не буду связываться с таким, мне такие люди не интересны), 14–15 лет – 2 (отнесусь с пренебрежением); у мужчин в возрастной группе 40–60 лет нет отрицательных поведенческих реакций, в группе 26–40 лет – 2 (отнесусь с усмешкой, мне такие люди не интересны), 18–19 лет – 2 (отнесусь с издевкой, с усмешкой), 16–17–1 (мне такие люди не интересны), 14–15 лет – 7 (отнесусь с усмешкой, с пренебрежением, мне такие люди не интересны, ни за что не стал бы с ним связываться).

Таким образом, можно сказать, что результаты данного эксперимента подтверждают нашу гипотезу о том, что некоторые языковые единицы способны имплицировать определенные поведенческие стереотипы, разделяемые большинством членов этнической группы. Одним из признаков этничности является солидарность. Этничность вообще определяется некоторыми авторами как «своеобразная форма солидарности людей для выполнения каких-то социальных и культурных задач» (Абдулатипов 1995). Результаты эксперимента показали, что вне зависимости от тендерной или возрастной характеристики все респонденты (148 чел. – по техническим причинам последнее задание опросника было предложено не всем заявленным в начале эксперимента респондентам) были солидарны в том, что светлый человек вызывает симпатию и уважение, а также едины в желании познакомиться с таким человеком. В целом такая реакция соответствует тому суждению социально-речевой аргументации, которое мы сформулировали по результатам анализа различных дискурсов из русской речевой практики: «и такого человека нужно любить и уважать, им восхищаться». В этой связи интересно отметить две детали:

1) мы предположили, что подобная реакция респондентов связана с положительной аксиологической маркированностью прилагательного светлый в данном сочетании, следовательно, подобная же реакция будет сопровождать всякое адъективно-субстантивное сочетание, в котором прилагательное содержит положительную оценку. Во время беседы с группой участников опроса (20 чел.) им был задан вопрос о том, как бы они себя повели в отношении человека, которого собеседник назвал бы хорошим человеком. Респонденты затруднились ответить, и вербальные реакции сводились к следующим репликам: «ну это еще как посмотреть, хороший он или нет», «что значит – хороший?», «не знаю», «никак бы себя не повел: мало ли на свете людей, и все – «хорошие». В то время как в случае с сочетанием светлый человек только 5 респондентов из 148 отказались описать свою поведенческую реакцию;

2) очевидно, что наибольшая частотность «не солидарных» со стереотипной моделью поведения реакций наблюдается в «бунтарском» возрасте 14–17 лет, в большей степени у юношей. Психологически это вполне объяснимо: завершающий этап становления Я-концепции провоцирует критическую оценку социальных норм, их отторжение для того, чтобы в случае успешной социализации принять их как собственный выбор. Однако обращает на себя внимание тот факт, что практически во всех случаях негативной реакции наблюдается определенный парадокс, например (поведенческие реакции юноши 17 лет): я бы отнесся к такому человеку с издевкой, с удивлением, с усмешкой, я бы хотел познакомиться с таким человеком (!!! – реакция наша. – А.К.). Объяснить подобную парадоксальность представляется возможным, на наш взгляд, конфликтом между отвергающей все, бунтующей я-концепцией и уже впитавшимися в процессе врастания в свою культуру, в свой этнос и в опыте речевого поведения стереотипами и имплицитными социальными императивами.