— Я хочу так.

Дэниел не сказал ни слова, он лишь коснулся губами выступающего позвонка в основании шеи, а его рука скользнула между разведённых ягодиц и обвела края отверстия Джейсона. Тот чуть приподнял бёдра, выгнувшись навстречу Дэниелу в гибком, кошачьем движении, открытом и чудовищно притягательном.

Он уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как пальцы Дэниела поглаживают сначала снаружи, а потом медленно, ласково пробираются внутрь, как его дыхание щекочет ему шею, а зубы прикусывают кожу. И в этот момент он окончательно отпустил себя… Перестал думать о том, что должен и как правильно. Всё, что было в прошлом, перестало иметь значение. Жестокость, месть, прощение — всё исчезало. То, что связывало их с Дэниелом, находилось по другую сторону добра и зла.

Когда он почувствовал горячий, влажный и уверенный нажим, у него внутри всё сжалось — не от страха, а от ожидания и ошеломляющего прилива возбуждения, и даже резкая боль на входе не уменьшила его, а будто оттенила. Джейсон расслабился, пропуская Дэниела в себя. Принимая его и открываясь. В который уже раз отдавая ему своё тело, свою душу, своё сердце… И забирая его взамен.

Дэниел двигался в нём тягуче-приятно, медленно, мягко, словно вознамерился свести его с ума, и Джейсон выгибался и тяжело дышал под ним, едва ли не всхлипывая, и насколько мог, подавался назад, нанизываясь на член Дэниела сильнее и глубже.

Астон придерживал его с боков обеими руками и пытался ограничить эти рывки — потому что от них ему самому становилось слишком хорошо, нестерпимо хорошо. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этих льющихся и одновременно резких движений, беззащитного изгиба шеи и узких бедёр, разведённых перед ним. Он наклонился вперёд, и Джейсон вздрогнул и тихо ахнул, когда член Дэниела в очередной раз, видимо, по-особенному приятно коснулся нужного места внутри.

Дэниел прошептал ему на ухо:

— Прости, но это не будет долгим…

Он не был уверен, что Джейсон понял его: его полуопущенные веки даже не дрогнули, лишь приоткрытые губы что-то беззвучно шептали, роняя слабый стон каждый раз, когда Дэниел загонял в него член до самого конца.

Джейсон сжимал свой член свободной рукой, но когда поверх его пальцев настойчиво легла ладонь Астона, послушно убрал их — ему всегда больше нравилось, когда Дэниел делал это, удовлетворял его везде, овладевал им полностью и безраздельно, подчинял себе…

Движения Астона внутри него становились более порывистыми, напряжёнными, и он сам тоже чувствовал, что близок. Плотное, влажное скольжение пальцев Астона по его члену, горячая, сильная, раздвигающая его плоть внутри… Его ощущения от двух источников удовольствия сливались, сплетались, то перебивали друга, то дополняли, соединяясь в нечто такое, чему не было названия. Он вцепился зубами в подушку, чтобы не застонать: за стеной спал Дилан, а напротив, через коридор, была комната Лори, которая сейчас явно ещё не легла, или хотя бы стонать негромко…

Только это практически невозможно было остановить: у него как будто что-то ломалось внутри, какие-то преграды и оковы, и крик так и рвался наружу… Он извивался всем телом, бился и насаживался на член Дэниела, задыхался, и грудь содрогалась от чего-то, похожего на рыдания, от пугающих и одновременно сладких судорог. Казалось, каждый нерв, каждая мышца и связка натянулась до предела, и того и гляди они начнут рваться, не выдержав этого безумия, — и первым разорвётся бешено колотящееся сердце.

Он зажмурил глаза и сжал зубами подушку, чувствуя, что оргазм приближается, наступит вот-вот, сейчас, вот сейчас… И это было так бесконечно приятно, так долго, что, казалось, такого просто не может быть, что он не выдержит столь насыщенного и острого удовольствия.

Потом, когда Дэниел вышел, он тяжело, со стоном опустился на кровать: у него давно не было секса настолько изматывающего, настолько самозабвенного и настолько полноценного…

Они обнялись и прижались друг к другу, и Джейсон чувствовал себя на этот раз не маленьким ребёнком рядом с большим и сильным мужчиной, а наконец-то взрослым человеком, знающим, чего он хочет — и знающим, что никогда этого не получит. Счастливой жизни с Дэниелом Астоном.

Потом они долго лежали рядом, ни слова ни говоря друг другу.

Джейсон в спокойной задумчивости водил рукой по груди Дэниела. Потом пальцы перебрались на плечо, а оттуда спустились ниже, к локтю.

Он нащупал какую-то неровность вроде ямки и, приподнявшись, перегнулся через Дэниела посмотреть, что это было. На покрытой лёгким загаром коже светлел круглый бело-розовый шрам размером с двадцатипятицентовик. Джейсон ещё раз коснулся неровного зубчатого края.

— Было покушение. Давно, в августе две тысячи одиннадцатого, — сказал Астон. — Карне погиб.

Джейсон убрал руку со шрама.

— А другие покушения были? После которых не осталось шрамов?

— Дважды.

— А когда мы жили вместе?

— Одно. Я решил тебе не рассказывать.

Джейсон вздрогнул и замер, словно окаменев. Взгляд был зафиксирован в одной точке.

Что это за жизнь? Что это за страшная ненормальная жизнь?! Охрана, риск, постоянная опасность… Дэниел ограждал его, как мог, но всё это бессмысленно. Он не смог защитить ни его, ни Криса. Если кто-то задастся целью убить — он этого добьётся.

Почему-то эта мысль не приходила ему в голову раньше, когда они ещё были вместе. Наверное, он был тогда ещё слишком молод и наивен и безоговорочно верил в неуязвимость любовника, который казался ему кем-то исключительным, необыкновенным. В какой-то степени так оно и было, но Дэниел был так же смертен, как и все остальные. И всё же ни разу за все годы вместе, никогда ему не приходила в голову мысль, что он может не вернуться. Астон должен был вернуться…

Джейсон наклонил голову и прикоснулся губами к шраму. Потом он поднял глаза на Дэниела. В них была какая-то мучительная печаль. Обречённость. Невозможность удержать и спасти.

Оставив несколько поцелуев на руке рядом с шрамом, Джейсон стал жарко, исступлённо, с болезненной страстью целовать Дэниела в губы, задыхаясь, вылизывая и кусая. Потом вдруг перестал, выпрямился и тут же опять накинулся, теперь уже впиваясь губами в грудь и живот.

Дэниел схватил его за руки и остановил:

— Не надо…

Джейсон молча, сжав зубы, пытался высвободить руки, и низко опущенная голова рывками качалась из стороны в сторону в безмолвном «нет». Дэниел разжал пальцы и схватил Джейсона за плечи. Он прижал его к себе, чуть ли не душа и не давая двигаться.

— Успокойся, пожалуйста… Не надо так. Лучше было подождать.

Джейсон сначала рвался из его объятий, а потом затих. Дэниел всё равно крепко держал его и чуть покачивал, как ребёнка. Он не думал, что всё вот так закончится. Даже если он и не подталкивал к этому Джейсона, тот не был готов. Наверное, это то, к чему никогда не стать готовым: любить, желать, но быть не в силах простить…

Успокоившись, Джейсон отодвинулся от Астона и повернулся на бок. Но Дэниел не собирался так просто сдаваться: он обнял его сзади и прошептал на ухо:

— Я не знаю, что мне ещё сделать для тебя, — он немного помолчал и, не дождавшись ответа, сказал: — Разреши мне остаться.

Джейсон молчал.

— Я миллион раз пожалел о том, что сделал… И не из-за того, что ты узнал, ещё до того. Я каждый день боялся… Джейсон, ни одного дня не проходило, чтобы я не подумал о том, что всё может раскрыться. Я так боялся потерять тебя. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты меня простил…

Джейсон по-детски испуганно и отчаянно схватил его за руку и крепко сжал.

— Ты можешь сделать так, чтобы я забыл?! — он вдруг повернулся лицом к Астону и с неприкрытой болью посмотрел ему в глаза. — Можешь ты сделать это? Я хочу забыть…

Дэниел привлёк его к себе, и Джейсон тут же, словно ждал этого, спрятал лицо у него на груди. Он вдыхал знакомый запах столь желанного и любимого тела, ставший после секса острее, и шептал:

— Я так хочу забыть… Я хочу, чтобы всё было, как раньше. Чтобы я никогда не узнал… Чтобы ты обманывал меня дальше.