— И куда направляешься? — продолжил допрос воин.

— Домой, в Миллор, — охотно ответил он.

— Я Ирунбиль, ИХОСС пятого ранга, — представился воин, — служу Его Светлости князю Веррису. Советую и тебе поступить к нему на службу.

— Не сейчас, может позже. Пять лет дома не был.

— Да! Я тоже, сразу после школы домой отправился, ох и давненько это было! Ну, иди, парень, а надумаешь, я за тебя словечко Его Светлости замолвлю.

— Спасибо на добром слове, Ирунбиль. Счастливой службы!

— И тебе удачи, парень.

Молодой МОСС оставил Ирунбиля выполнять свои обязанности, а сам, широким шагом, помогая копьём как посохом, продолжил путь.

Несмотря на бессонную ночь, усталости он не чувствовал. Наоборот! Душевный подъём помогал Гунинбилю преодолеть оставшееся расстояние. Солнце не успело перевалить на запад, а он уже подходил к городу.

За пять лет всё изменилось. Множество новых домов примостилось вокруг крепостных стен, их раньше было значительно меньше, ухоженные огороды и возделанные поля, всё говорило о благополучной и сытой жизни населения, ожидания войны не чувствовалось. Это удивляло. Люди сновали туда-сюда, занятые ежедневными заботами, трудовой день в самом разгаре. Гунинбиль поражался их спокойствию, а с другой стороны, что простым смертным ещё оставалось?

Сам Миллор почти не изменился, так, появилось два-три новых здания, да крепостная стена подновлена. Гунинбиль, как житель города, пошлину за вход не платил. Помахав рукой знакомым с детства стражникам и перекинувшись с ними парой слов, он прошёл через ворота. Отец его, ИХОСС четвёртого ранга, тоже был стражником, но погиб при очередном конфликте между двумя королевствами, много воды с тех пор утекло. И вот сын решил продолжить дело отца и добросовестно окончил школу Сагу-сагу. Настанет его время! Бедность — не порок, но жить хочется лучше. И для этого у Гунинбиля имелись планы и возможности, открывающиеся после окончания школы.

Вот и дом. Старое, каменное, трёхэтажное здание, где они занимают маленькую комнатку на втором этаже. Взлетев по лесенке, показавшейся значительно меньше, чем в детстве, он открыл дверь. Матери дома не было. Она работала кухаркой в солдатской столовой, приходила только вечером.

Обстановка комнаты не изменилась, только всё выглядело каким-то обветшалым. Да, пять лет, это вам не пара декад! Гунинбилю всё казалось знакомым и незнакомым. Он открыл оружейный шкаф, там, в полной сохранности, располагалось вооружение отца, а теперь и сын добавил к нему своё оружие, полученное в школе, оставив себе только широкий нож на поясе. Обойдя «владения», Гунинбиль прилёг на кровать и не заметил, как уснул, сказалась предыдущая ночь, когда он так и не сомкнул глаз.

Назойливый, словно комар, сон прервал радостный возглас:

— Сынок! Ты вернулся.

— Здравствуй, мама, — Гунинбиль вскочил с постели и обнял немолодую женщину. — Да, я снова дома. И теперь всё у нас наладится.

— Дай я на тебя посмотрю, — мать отстранила сына и осмотрела его, полным от слёз радости взглядом. — Вырос-то как! Возмужал. А, как на отца-то стал похож! Вот он бы обрадовался.

— Да, он всегда хотел, чтобы я стал настоящим воином. И я им стал! Пару дней осмотрюсь и поступлю в отряд городской стражи.

— Времена нынче смутные. Да ты, наверное, голодный! — спохватилась мать. — Садись, сейчас накормлю.

Женщина быстро накрыла стол чистой скатертью и поставила тарелки с незамысловатой пищей. Управившись, села напротив, любуясь сыном.

— Мам, ты что-то про времена нынешние начала говорить, — напомнил Гунинбиль, отламывая ломоть хлеба.

— Солдаты всякое рассказывают. Про наместника ты слышал?

— Да.

— С этого всё и началось. Как занедужил правитель, Аникорцы стали к войне готовиться, они всегда хотели заполучить нашу излучину Старлины, а тут такой удобный случай!

— А князья-то, они чего, не понимают опасности?

— Понимать-то понимают, только, кто их аппетиты сдерживать будет? К власти рвутся, поделить её никак не могут.

— Значит, Аникор ждёт междоусобицы, а потом и сам жаждет поживиться.

— Примерно так, — мать грустно улыбнулась сыну.

— Гарнизон кого поддерживает?

— Капитан принял решение — не вмешиваться. Охрана города — это самое главное! Так он сказал.

— Город один не выстоит.

— Не скажи. Видел? Стены новые, ров почищен, провизия запасена, всё готово к долгой осаде.

— Спору нет, Миллор орешек крепкий, но без внешней помощи? — Гунинбиль в сомнении покачал головой. — Долго ли он продержится?

— Ох, сынок, не знаю я, — вздохнула мать.

— Хватит о политике. Лучше поведай, как тут Альхира поживает?

— Ждала я этого вопроса и боялась, — сразу погрустнела мать. — Была надежда, думала, может, ты всё знаешь…

— Что, что случилось? — забеспокоился Гунинбиль, в голове зашевелились мрачные мысли.

— Эх! Да чего уж теперь, замуж она вышла.

— Как! Когда? — вскочил Гунинбиль.

— Не кричи, я пока не глухая. Сядь и успокойся, — строго приказала мать.

— Постараюсь, — сбавил он тон, опускаясь на место.

— Так-то лучше. В прошлом месяце свадьба случилась.

— Значит, чуток не дождалась, — голова поникла, и голос парня стал глухим. — И кто счастливчик?

— Купец столичный, он часто с караваном проходит мимо.

— Стало быть, шпион Аникорский.

— Ну! Скажешь тоже, — возмутилась мать.

— Так и есть, все купцы, торгующие с сопредельными государствами, являются поставщиками информации в обе стороны.

— Ты, наверное, прав, сынок, — примирительно произнесла мать.

— Надеюсь, Альхира будет счастлива, столичная жизнь и всё такое, — с деланным равнодушием в голосе сказал Гунинбиль.

— Ты так спокойно об этом говоришь? — удивилась женщина.

— Ну, не рвать же волосы? — Гунинбиль встал из-за стола. — Пойду я, прогуляюсь.

— Куда это ты, на ночь-то глядя? — с подозрением посмотрела на него мать.

— Не волнуйся, я не долго, смочу горло…

— Вот, я так и знала! — перебила она речь сына. — Все вы, мужики, одинаковые. Чуть что, за стакан хватаетесь. И думаете, что можно вином всё залечить, — она посмотрела на сына с упрёком.

— Да не напьюсь я! — Гунинбиль достал кошелёк и вытряхнул из него деньги, оставил себе совсем немного мелочи. — На такую деньгу много не нагуляешь.

— Откуда у тебя столько денег?

— В школе дали, на дорогу. Завтра пойду к эмиссару, отмечусь, а как начну получать жалование, буду выплачивать за обучение. Ну, я пошёл.

— Иди, чего уж там. Только долго не засиживайся.

— Хорошо, — пообещал Гунинбиль матери и вышел.

Просто посидеть, погрустить и залить горе кружкой доброго вина, не удалось. В ближайшем питейном заведении, куда зашёл Гунинбиль, веселилась группа молодёжи. Один товарищ детских игр его заметил.

— Гуня! — пьяно закричал он. — Какими судьбами! Присоединяйся к нам.

— По какому поводу гуляем, парни? — усаживаясь рядом, спросил Гунинбиль.

— Сунбиля женим, сегодня последний день его свободы, — пьяно ухмыляясь объяснил один из гуляк, тыча пальцем в виновника торжества.

— А меня Альхира так и не дождалась, — Гунинбиль пододвинул к себе наполненную вином кружку.

— Не грусти, мало ли девок на свете! На всех хватит, — приятель хлопнул Гунинбиля по плечу.

— Нет, мысль, что она предпочла какого-то торгаша, в голове не умещается, — посетовал Гунинбиль.

— Не умещается в голове? Размести вдоль позвоночника! — хохотнул приятель.

— Любишь шутить, Ранвиль? Люби и зубы вставлять, — угрожающе процедил Гунинбиль и начал приподниматься.

— Э, э! Ты чего! Шуток не понимаешь? — испугался Ранвиль.

— Я только Хранвилю позволяю шутить над собой. Понял? — Гунинбиль грозно посмотрел на юмориста, но на место сел.

— Помню, помню. Ты уж, МОСС, меня извини.

— Ладно, я не хотел тебя задеть, просто настроение у меня паршивое, сам понимаешь.

— Настроение сейчас поднимем! Давай, друг, Сунбиля поздравлять.